Лариса Райт - История странной любви
– Э…э…э, – проводница схватила девушку за руку, – ты чего удумала? Травиться из-за этих козлов, что ли? Да глаза закрыла, пережила – помылась и пошла дальше. Зато живая и практически невредимая.
Вика молча стряхнула ее руку со своего запястья. Проводница схватила бутылку, прижала ее к себе:
– Не отдам!
Девушка подняла на нее тяжелый взгляд:
– Не отдашь – рвану стоп-кран и крикну этим, что это ты меня надоумила. Думаешь, они тебя по головке погладят?
Вика зло усмехнулась.
– Ох, девка! – Проводница осела на полку. – Что ж ты творишь-то?
– Себя спасаю, и тебя заодно.
Вика уже не церемонилась – беззастенчиво «тыкала» и не скрывала презрительного отношения к женщине.
– Меня? – удивилась та. – От чего?
– От угрызений совести. – Вика отобрала из груды четыре пакетика. – Чашку дай.
Проводница с готовностью протянула стакан. Вика всыпала в него трав из каждого пакета, потребовала:
– Кипятка!
Через десять секунд из стакана повалил пар. Не сбавляя оборотов, Вика приказала:
– Тушь!
Получив желаемое, повернулась к зеркалу и ловко накрасила ресницы, став с виду года на три постарше. Собственная косметика осталась в купе в другой косметичке. В этой же не было ничего, кроме домашней аптечки, собственноручно подобранной в полном соответствии со знаниями, полученными от бабушки. Бабушка была ведуньей и в теплое время года пропадала в лесу неделями, собирая травы, коренья, цветы и листья. Маленькой Вике колдующая над настоями бабушка казалась доброй волшебницей, и ей хотелось хоть немного приблизиться к этому волшебству. Бабушка не возражала, даже поддерживала интерес внучки. «Должна же я кому-то передать свои знания», – говорила она. «Эта вон, – кивала на сноху, – меня блаженной считает, а без веры травы тебе служить не будут, так что ей эта наука неподвластна останется, ни к чему и время тратить. А вот из тебя, Викуля, пожалуй, толк выйдет». Бабушка водила маленькую девочку по лугам, лесам и полям, терпеливая крошка внимательно слушала все объяснения, и чувствовала постепенно нарастающий в себе трепет перед всесильем природы.
– Учись, девка, – говорила бабушка, заваривая очередной отвар, – учись, и травы тебя и отблагодарят, и помогут, и исцелят, и облагодетельствуют.
В бабушкиной правоте Вике уже не раз приходилось убеждаться. Неоднократно снимала она своими снадобьями жар у брата и сестры, заживляла им раны, синяки и ушибы, лечила скотину, и свою, и соседскую. А главное – на несколько лет продлила жизнь самой бабушке, когда та тяжело заболела. И сейчас, постукивая ложкой по стенкам стакана, Вика не забыла поблагодарить:
– Спасибо, бабулечка. Спасибо, травушка. И поможешь мне, и облагодетельствуешь.
– Что ты там шепчешь-то? – Проводница тоже склонилась над столом.
– Заклинание.
– Какое?
– Кто выпьет – у того хрен отсохнет.
– Да ты что? – охнула женщина, прижав ладони ко рту.
– Ничего. Выдаю желаемое за действительное.
Вика закончила приготовления и осторожно, так, чтобы сама трава осталась на дне стакана, влила настой в бутылку с оставшейся водкой. Взболтала желтоватую жидкость, скривилась:
– Теплая.
– Ну, так и топют тут не по-детски, – откликнулась проводница.
– А вдруг не станут пить? – засомневалась девушка. Ее боевой пыл на мгновение угас.
– Эти? Эти все что хошь выпьют.
– Надеюсь. Когда остановка следующая?
Проводница взглянула на простенький настольный будильник:
– Через сорок пять минут.
Вика сникла, ужас неизбежного заколол кончики пальцев, по коже побежали мурашки, но природная сила воли тут же взяла свое, пообещав стальным голосом: «Переживешь!»
– Ладно. – Вика отерла ладонью проступившую на лбу испарину. В вагоне действительно было жарко, но ее била холодная дрожь. – Пошла.
Проводница кивнула ей и перекрестила в спину.
Вика с трудом подавила желание броситься этой тетке в объятия и разреветься.
На ватных ногах она приближалась к своему купе. Девушка отсутствовала минут десять, но ей казалось, что прошла вечность. Сердце ее прыгало в бешеном ритме, зубы стучали, ледяные пальцы правой руки сжимали спасительную бутылку. Вика рванула дверь и, удивленно раскрыв глаза, закричала, показывая в окно свободной рукой:
– Ух ты!
Как по мановению волшебной палочки, три пьяных головы повернулись и уставились в стекло. Бутылка со снадобьем мгновенно перекочевала в Викину сумку.
– Чего орешь? На простачков напала? – Золотозубый рванул ее к себе на колени и осклабился в лицо перегаром.
– На снегирей. – Вика простодушно улыбнулась. – Там береза была – вся в снегирях! Красиво.
«Господи, что я несу? Сущий бред! Какие снегири летом?»
– Ишь, красоту она нашла. – Второй детина поднялся с полки и навис над ней. – Ща мы твоей красотой полюбуемся. – И одним движением он разорвал на девушке футболку.
Следующие полчаса Вика следовала совету проводницы: закрыла глаза и старалась ни о чем не думать. Вернее, она думала – думала о том, чтобы ее не порвали, не изуродовали и просто оставили в живых. Мужики, к ее счастью, хоть и оказались насильниками, но то ли по пьяному делу, то ли по жизни, в окончательных садистов и убийц пока не превратились.
Изощренными мучениями не занимались, залезали на нее, сменяя друг друга, щипали за грудь, шлепали по попе и, удовлетворив свою похоть, уступали место соседу. Потом золотозубый объявил:
– Ща отдохнем, и по второму заходу.
– И ребят позвать надо, – отозвался его дружбан. – Жалко, что ли?
«Все!» – Вика до боли сжала кулаки, приподнялась на полке, неловко прикрывшись простыней, произнесла елейным голосом:
– Позовете, мальчики, только сначала выпить бы неплохо, за знакомство-то. – Она достала бутылку. – Только на ваших товарищей у меня не хватит. Маманька только одну бутылку сунула, жадина.
– Чевой это? – Золотозубый, которого два других называли Петькой, вырвал у Вики бутылку, открыл и понюхал.
– Самогонка. – Вика пожала плечами. – Не хотите – сама выпью.
– Чего ж не хотим? Скажешь тоже! – Петька сделал глоток, скривился, но, пересилив себя, выдул граммов двести. Выдохнул: – Хорошо!
– Делись давай!
– Не жадничай!
Бутылка перекочевала в следующие руки.
– Эй, мальчики, – обиженно протянула Вика, – вы так мне ничего не оставите.
– А тебе маманька еще пришлет, – отозвался последний собутыльник, выбрасывая пустую тару на пол. – Ну че? Следующий круг?
– А может, в картишки? – предложила Вика, вытаскивая колоду. – До Москвы еще больше суток пилить. Все успеем – и с вами, и с друзьями вашими.
– Дело говоришь! – хлопнул по столу Петька. – Сдавай! Во что играть-то будем?
– Козла забьем, – с вызовом ответила девушка и добавила себе под нос: – Козлов…
Еще через пятнадцать минут ее мучители храпели мертвецким сном. Вике понадобилось пять минут, чтобы собрать свои вещи и прихватить чужие: часы, блоки сигарет, и главное – деньги. Совесть ее ни капли не мучила: по счетам надо платить.
– Заработала, – сказала она, осторожно прикрывая за собой дверь в купе.
Уже через три минуты, даже не оглянувшись на уходящий поезд, она спрашивала у кассирши провинциального полустанка:
– Когда следующий до Москвы? Есть билеты?
Но тут же спохватилась, представив, что обманутые мужики могут озлобиться и ждать ее на следующей станции.
– А в обратную сторону?
Получив заветную бумажку, она задала следующий вопрос:
– А помыться у вас есть где?
– Разве что в больнице, – откликнулась кассирша.
В больнице Вика рассталась с первыми заработанными рублями, которые перекочевали в карманы доктора и медсестры. Врач осмотрел ее и обработал промежность, успокоив:
– Обычный половой акт, но о последствиях, сама понимаешь, пока говорить не надо.
– Может, и обойдется, – посочувствовала сестричка. Она выдала Вике полотенце, постельное белье, проводила в душ и протянула ключ, сказав: – Это от бокса на третьем этаже. Постели там себе и поспи до ужина. К шести в столовую приходи, поешь и пойдешь обратно на станцию, а там уж и до поезда недалеко. Ты сама-то откуда? Здесь каким ветром?
– В Москву еду.
– А чего ж обратно в Иркутск намылилась?
– Намылили, – усмехнулась Вика, и медсестра залилась густой краской понимания. Вика разрядила обстановку: – Ладно, чего там. Все к лучшему. С поездом не вышло, самолетом полечу. Еще и быстрей прибуду.
Она захлопнула за собой дверь душевой и не выходила целый час, смывая с себя мылом, слезами, ногтями весь ужас пережитого. Со временем наступит исцеление, тело излечится окончательно, но душа то и дело будет сталкиваться с рецидивами, а память – с воспоминаниями, которые станут заставлять Вику ежевечерне оттирать себя так, будто она – вернувшийся со смены шахтер…
Но тогда Вика еще ничего об этом не знала. Она помылась, наплакалась и, казалось, окончательно успокоилась. Девушка забралась в кровать, вытянулась на чистом белье и даже улыбнулась. У нее в сумке лежал билет на поезд и целая куча денег, о которых с утра она даже мечтать не могла.
