Лариса Райт - История странной любви
А Борис смотрел на Вику во все глаза.
От него ничего не укрылось, и он готов был сделать все, чтобы распахнуть эту закрытую дверь и выпустить из нее того зверя, что доставлял Вике страдания, о которых раньше он не имел никакого представления!
Он смотрел на нее – и думал о том, что эта женщина, которая кажется ему такой родной, почти предсказуемой и хорошо знакомой, на самом деле – все еще закрытая книга, которую он не может себе позволить не прочесть до конца.
«Пожалуйста, позволь мне перелистнуть страницу и начать новую главу», – умоляли его темные, почти черные глаза.
«Давай попробуем», – обнадеживали ее серые.
«И не будет никаких тайн? Никаких недомолвок?» – сомневалась его изогнутая бровь.
«Давай попробуем», – соглашалась ее полу-улыбка.
«Начнем прямо сейчас?»
«Начнем».
«А как?»
«Я не знаю».
«Ни за что не поверю, что у тебя нет плана».
«Ты слишком хорошо меня знаешь».
Вика улыбнулась широко, так, что на щеках появились ямочки, и подтвердила вслух:
– План есть.
Она перевела дух, буквально на секунду, и заговорила четким, не терпящим возражения тоном. Она очень старалась, чтобы голос не звучал слишком твердо, но и излишней мягкости старалась не допустить. Она была хорошим руководителем и знала, как нужно говорить, чтобы тебя слушали:
– Значит, так, вы двое, – она посмотрела на Ляльку и Матвея, – отправляйтесь домой. Тебе, Ляля, надо поспать. Школа, конечно, на завтра отменяется, а уроки нет. А вы, – Вика запнулась, глядя на Матвея, – ты… ты, пожалуйста, проводи ее и накорми, у тебя отлично получается. Ну, и вообще – надо подумать, как воплотить в жизнь мою идею. Учти, мне нужны помощники.
– Учту. – Матвей наконец поднялся с земли и протянул свою грязную руку девочке: – Пойдем!
И Лялька уверенно, без тени брезгливости, без секунды раздумья, так, что Викино сердце в очередной раз переполнилось гордостью, вложила свою маленькую ручку в широкую мужскую ладонь.
– Ляль, – окликнула Вика дочь. – Если вы о чем-то с Сережей договаривались, так ты иди, не стесняйся. Конечно, когда уроки сделаешь. А Матвей и без тебя справится. Я понимаю, что ты к Сергею сильно привязана и тебе сложно сразу…
– Мам, я его последний раз видела в тот день, когда он уходил.
– А… Ну, тогда…Что? Как это – когда он уходил? А ваши каждодневные встречи? А музеи, а театры, а поездка на Новый год?!
– Я все придумала.
Лялька стояла вся пунцовая. Плечи сутулые, глаза опущены в пол.
– А в документы я просто так влезла, из любопытства, – она шмыгнула носом, и Матвей обнял девочку за плечи.
– Придумала? Зачем?
Вика знала ответ, но должна была услышать для того, чтобы помнить всегда – и никогда, никогда не позволить себе забыть об этом.
– Чтобы ты ревновала и обратила на меня внимание.
Лялька снова шмыгнула носом.
Все молчали, немного подавленные этим признанием, но уже через мгновение прозвучал Викин голос:
– Ты все сделала правильно, моя хорошая. Спасибо тебе.
– Правильно? Ты не сердишься? – Лялька подняла глаза на мать, еще до конца не веря услышанному.
– Ни капельки, – подтвердила Вика, и тут же напомнила: – Домой.
– Уже уходим.
Лялька сделала страшные глаза. Матвей подмигнул ей, она ответила ему озорным взглядом: «Ты же понимаешь, почему нас выпроваживают? За дураков держат. Ну, и пожалуйста. Мы и сами рады уйти, чтобы им не мешать».
Вика с улыбкой наблюдала за этим перемигиванием.
Кто бы мог подумать, что наступит такое взаимопонимание?!
Эти двое просто спелись. У Матвея отлично получается договариваться с подростками. Как много потеряли его сын и дочь!
Но если потерять, а потом найти, то все еще не совсем страшно. Я обязательно подскажу им, где искать их пропажу…
Лялька с Матвеем скрылись с глаз, и Борис, не решаясь подойти ближе, просто спросил Вику:
– Каков второй пункт плана?
– Поедем, – Вика качнула головой в сторону выхода.
– Куда?
Что она ответит? «На Сардинию»? «В твой ресторан»? Или просто: «К тебе»?..
– На вокзал.
Значит, все-таки на Сардинию.
И никакой романтики. Один сплошной бизнес, без оглядки на личную жизнь. «Нет, это не для меня. Хватит. Накушался уже ожиданий, недоговоренности и полутонов. Либо все, либо ничего».
– Знаешь, Вик, я передумал. Мне придется отказаться от твоего предложения. Но я могу порекомендовать тебе несколько первоклассных кондитеров. Уверен, что с ними твои гостиницы ждет успех. Так что, наверное, и на вокзал мне ехать не надо. Ты уж как-нибудь сама там, на Сардинии. А с приютом ты классно придумала. Уверен, у тебя все получится. Дело стоящее и благородное. Надеюсь, ты понимаешь, что в данном случае уж точно не имеет никакого значения, кто готовит для постояльцев…
Борис развернулся и направился к выходу.
Старался идти как можно быстрее, чтобы только успеть добежать до машины и скрыть свои мужские слезы за стеклом машины.
– Борь!
Он только прибавил темп.
– Борь! – Ее голос приблизился, и Борис почти побежал.
– Да Борька же! – Ее рука обожгла его руку. – Я хочу познакомить тебя со своим отцом, никакой Сардинии!
– Что? – он медленно повернулся. – Повтори еще раз.
Они стояли друг против друга и держались за руки.
Вика говорила быстро и сбивчиво, она походила теперь не на серьезную бизнес-леди, знающую толк в переговорах, а на юную девочку, которая не знает, как связать вместе спешащие вылететь из ее рта слова.
– Нет никакой Сардинии! Они не захотели… Знаешь, уже неделю. Почти сразу после нашей встречи… Позвонили и – от ворот поворот. Вот так… Кризис, говорят. Я им: «Это у вас в голове кризис, от таких предложений не отказываются». А они только руками разводят: «Извините, мадам. До свидания, мадам». Я и не звонила тебе, зачем? Ты извини, я как-то не подумала… То есть я, конечно, думала, но только не позволяла себе. Ведь столько лет прошло! У тебя – своя жизнь. А потом ты сам позвонил, и я как-то даже не решилась признаться… Я должна была! Но получилось бы: «Спасибо, извини за беспокойство, пока». А мне так не хотелось, понимаешь? И я…
– Подожди, подожди!
Борис взмахнул руками. Конечно, все, что она говорила, было очень важно. Так важно, что еще секунду назад он и представить не мог, что что-то может показаться ему важнее. И все же…
– Ты про отца повтори. Я ничего не понял.
– Поезд из Читы приходит через час на Ярославский вокзал. – Викин голос обрел прежнюю уверенность. – Я обещала встретить.
– Ты ничего не говорила. Да нет, как же, ты говорила… ты ведь говорила, что мать спилась, а отца нет.
– А его и не было.
– Как это? А где же он был?
– В тюрьме сидел, и хватит об этом.
– Нет, не хватит! – Борис дернул рукой, Вика по инерции упала на него. Он схватил ее за плечи, заглянул в глаза: – Рассказывай все!
– Да всего-то я и сама не знаю. В первый раз он сел по какой-то мелочи, когда мне и двух лет не было. Мать сначала терпела, на свидания к нему ездила, посылочки собирала. Наверное, чувства еще не остыли. Да и неудобно ей было: сама сирота, в доме у свекрови живет. Куда идти?
– У свекрови? У тебя же бабушка была любимая – травница, которая тебя всему научила…
– Мне она бабушка, а матери-то – свекровь.
– А я думал… Неважно, а дальше что?
– Потом вернулся, а через месяц снова загремел, какой-то склад с дружками грабанули. Денег взяли – кот наплакал, а позору – всю жизнь не отмоешься. Ну, его опять по этапу, а бабушка сама матери развестись велела. Сказала: «Хватит с нас этого горя. Схорони его, Нинка, будто помер, и живи новой жизнью. Девку вырастим, и не вздумай ей об отце напоминать, комплексы сеять. Похороним его, и народ похоронит, и через пару лет никто и не вспомнит, что Вика – дочь зэка».
Вика замолчала, окунувшись в прошлое, которого боялась, как боятся ступить в топкое болото, которое может засосать и не выпустить из своей вязи.
Борис терпеливо ждал продолжения.
– Ну, вот они и сделали все, чтобы я об отце и не вспоминала. Не только я – вся деревня.
– А он?
– А что он?
– Ему-то никто не запрещал писать вам, искать встреч с вами…
– Как раз запретили. Бабуля и запретила. Сказала она ему: оставь девок в покое и не доставляй им хлопот, он и послушался. А может, и сам решил, что так будет лучше. Он мать любил и хотел, чтобы она нашла человека поприличнее, чем он, который и мне смог бы стать хорошим отцом, – Вика горько усмехнулась. – А в итоге и Танька с Ванькой без отца остались. Неправильно бабушка поступила, нехорошо. Да и мне от этого польза небольшая. Да, не дразнили, но смотрели все равно косо. И желание сбежать оттуда только подогревали. Вот я и сбежала.
– Как ты нашла его?
– Я? Я и не искала. Зачем мне? Я же, как любой ребенок, во всех своих бедах винила кого угодно, только не себя. И его винила. Стал преступником, лишил меня отцовской защиты.
– Это ведь правда.
– Да, но не совсем. Думаешь, там он один такой плохой на нарах оказался? Вовсе нет. Компания у него была, человек пять. Трое вроде холостых, а у четвертого семья. Он возвращался, пару месяцев с ними жил, а потом опять попадался на какой-нибудь ерунде, и снова-здорово: детишки плачут, жена на почту бегает да сухарики сушит.
