И. Евстигней - Переводчик
Я возвращался домой далеко за полночь, стараясь засиживаться допоздна в какой-нибудь дружеской компании. Отпускал спать прислужницу, долго стоял под струёй горячей воды, вытекавшей из пузатой медной бочки, которая громоздилась во дворе на высоких козлах и за день докрасна раскалялась под палящим солнцем. Выпивал обжигающий настой с мёдом, жгучим имбирём и миррой, чтобы хоть ненадолго загасить внутренний холод, бросал в высокий глиняный кувшин, стоявший в углу спальни, очередной круглый камешек… ещё один день без неё, без воздуха, без жизни… и сворачивался тугим калачиком под толстым шерстяным покрывалом в безуспешной попытке скрыться от окружающей меня тьмы. Но, стоило мне лишь закрыть глаза, как ненасытная гиена-тьма подкрадывалась к моей кровати, обдавала леденящим дыханием, ложилась холодной каменной плотью на грудь, и меня вновь захлёстывала волна знобящей тревоги.
Тревога, тревога, моя подруга, моя возлюбленная, моя жена, когда же ты отпустишь меня из своих цепких до боли объятий?
Имперские Соединённые Штаты. Пустота
Аэропорт Нью-Нью-Йорка был огромным, гулким и пустым. Построили его с поистине имперским размахом – ещё бы, в самой крутой стране мира всё должно быть самым крутым, в том числе и аэропорт – хотя при нынешнем международном трафике вполне хватило бы терминала раз в сто поменьше.
Сотрудник паспортной и таможенной службы в одном лице, дюжий рейнджер кровь с молоком, взирал на нас с нескрываемым подозрением.
Да и впрямь, было от чего. Гражданин Поднебесной (чужой!) и гражданин России, имеющий наружность гражданина Поднебесной (непонятночужой!), прибывшие из Истинно-Демократической Арабской Республики (самой опасной страны на свете!), да ещё и без всякого багажа!
Минут десять пограничник внимательно изучал наши паспорта. Пока он проверял наши данные по компьютерной сети, я стоял и покрывался холодным потом. Но служба госбезопасности Камеля Атласа сработала на отлично, а его российские и китайские коллеги, судя по всему, пока что медлили с активными действиями – из каких соображений, мне не хотелось даже думать – поэтому проверку мы прошли.
– Цель визита в нашу страну? – пограничник наконец-то оторвал взгляд от экрана и пристально уставился на Шаха.
– А-а-а, ну понимаете… – Шах запнулся. После тесного общения с магрибскими стюардессами он пребывал в каком-то медитативно-мечтательном состоянии, поэтому мысли у него текли весьма туго. – Мы хотели поближе познакомиться с вашей страной, с её культурой и историей, посетить ваши музеи, например, знаменитый Метрополитен-музей и Музей современного искусства, сходить в Метрополитен-Опера…
Пограничник мрачно взглянул на моего спутника, видимо, окончательно убедившись в своих подозрениях, и потянулся к большой красной кнопке.
– Постойте, офицер, – я бесцеремонно отодвинул Шаха от стойки. – Мой друг просто шутит. Мы накопили с ним немного деньжат и приехали к вам, чтобы как следует поразвлечься.
Я вальяжно похлопал Шаха по плечу.
– Прежде всего, МакДональде! Ваши гамбургеры – это лучшее, что я пробовал в своей жизни!
Шах поморщился, но я незаметно ткнул его локтем под рёбра.
– Потом Бродвей. Я обожаю ваши мюзиклы. Они просто… крутые. И Диснейленд. Обязательно!
Я посмотрел на Шаха, и тот покорно кивнул головой в знак согласия.
– Ну и, наконец, ваша кола и виски – они лучшие в мире!
Лицо таможенника расслабилось.
– Полностью с вами согласен! Но вашему другу я бы посоветовал так больше не шутить.
Он порылся в столе и протянул нам два комплекта бумаг.
– Заполните въездные декларации.
Я взял свои бумаги и перелистал их. Надо же, оказывается, за те два года, что я не был в Имперских Штатах, здесь произошли разительные перемены… Раньше американцы никаких других языков, кроме своей америколы, признавать не хотели. Вернее, не столько не хотели, сколько не могли. Своих переводчиков-мутантов у них почти не рождалось – слишком уж простой и прямолинейно-правильной была их национальная парадигма сознания, поэтому ментальное здоровье нации было настолько крепким и нерушимым, что фактически не оставляло возможностей для мутаций – поэтому все документы всегда были составлены исключительно на америколе. Я заглянул через плечо Шаха – ну да, привычная америкола. Но моя декларация была переведена на русский! Вот это прогресс!
Я быстро проставил галочки в таможенной декларации – алкоголя на ввоз нет, наркотиков, запрещённой литературы и т. п. тоже – и перелистнул страницу. Так, что тут у нас? «Обязательство»: «…в период пребывания на территории Имперских Соединённых Штатов я обязуюсь…» Несколько минут я ошарашено смотрел на лежащий передо мной листок. «…1. Не надираться в жопу на людях… 2. Не гадить в общественных местах… 3. Не трахать местных тёлок…»
Чёрт, неужели ночь с томиком арабской поэзии всё-таки не прошла для меня бесследно? Я зажмурил глаза, приказал мозгу сосредоточиться и ещё раз перечитал декларацию. Не помогло.
Я покосился на Шаха, но тот заполнял свои листки как ни в чём не бывало. Я сгрёб бумаги со стойки и подошёл к пограничнику.
– Офицер, извините. У меня возникли некоторые трудности… Мне кажется, декларация переведена на русский язык не вполне адекватно. Может быть, я лучше заполню документы на америколе?
Пограничник посмотрел на меня снисходительным взглядом, как на глупого капризного ребёнка.
– В нашем департаменте работает один из лучших переводчиков русского языка в Имперских Соединённых Штатах. Мистер Багбер два года проходил стажировку в Москве, поэтому прекрасно знаком и с русским языком, и с реалиями русской жизни.
Я кивнул.
– О да, конечно, это чувствуется. Извините. Наверное, я немного подустал после долгого перелёта. Сейчас я всё заполню.
Я вернулся к стойке. Действительно, не стоит спорить с одним из лучших переводчиков Имперских Соединённых Штатов. Зачем нарываться?
Так, «не надираться в жопу на людях». Конечно, обязуюсь. Я поставил жирную галочку. Дальше. «Не гадить в общественных местах». Интересно, что под этим имеется в виду – не бросать обёртки от жвачки мимо урны, или слово употреблено в его прямом значении? Ладно, тоже обязуюсь. «Не трахать местных тёлок». А это-то ещё почему?! Насколько я помнил, раньше такого пункта во въездной декларации не было.
– Шах, – я дёрнул его за рукав. – А у тебя в декларации есть пункт про женщин?
Тот непонимающе посмотрел на меня.
– Про каких ещё женщин?
Понятно, значит, это только для русских. Оказывается, про препотентных кобелей Кьёнг всё-таки не шутил… Ха, ничего себе, новость!.. Я едва не расхохотался – ладно, обойдёмся без секса, поди не умру без него за несколько дней – и поставил в квадрате напротив жирную закорючку. Остальные пункты после первых трёх затруднений у меня не вызвали, и уже через полчаса мы с Шахом шагали по гулкому безлюдному терминалу.
– О, фак! Как здесь пахнет свободой! Чуешь? – восторженно произнёс Шах, когда мы с ним вышли на огромную, почти пустую аэропортовскую парковку. Он раскинул в стороны руки и стоял, вдыхая полной грудью влажный морской воздух.
Я пожал плечами. Ну да, меня Америка тоже всегда поражала своим простором и размахом. Здесь всё было большим, по-настоящему большим, огромным и крутым. Но говорить о свободе? Я насмешливо посмотрел на Шаха.
– Пахнет свободой? В президентской империи-то?
– Да. Только не в том смысле, в котором ты думаешь…
Новый гигантский «Форд», который в любом европейском городе занял бы полторы дорожные полосы, вёз нас по улицам Нового Нью-Йорка. Шах, не отрываясь, пялился в окно на проходящих мимо американок. Я тоже время от времени бросал на них заинтересованный взгляд – по правде говоря, там было на что посмотреть… пусть даже и благодаря стараниям генных инженеров. Но какое это имеет значение?
– Какое здесь всё… ма-а-асштабное, – восхищённо протянул Шах, провожая глазами очередную обладательницу крутых бёдер, мерно колышущейся груди не меньше четвёртого размера и пухлых губок. – Жаль только, что нам здесь ничего не светит.
Он обречённо вздохнул.
– Почему же?
– А ты посмотри на их альфа-самцов…
Так называемые "альфа-самцы" здесь и впрямь были как на подбор – просто-таки голливудские секс-символы все как один. Тяжёлые волевые подбородки, широкие плечи, накачанные торсы – было видно, как под одеждой играют их мощные мышцы.
– Ну и хорошо, что не светит, – я откинулся на спинку сиденья.
– Почему это? – Шах удивлённо посмотрел на меня.
– Потому что на таможне с меня взяли подписку не трахать местных баб.
– С тебя взяли такую подписку?! Ты шутишь?
– Нет.
– А почему? Ты больной что ли?
– Никакой я не больной, придурок. Просто я русский. Генетика у меня плохая, ясно? Потом объясню.
Я отвернулся к окну и в который раз мысленно выругался – и что только меня дёрнуло выкрасть этого придурка из психушки? У него же все мысли только о бабах. Будущий властитель мира… Я даже содрогнулся при мысли об этом.
