Лариса Райт - Идеальный вариант (сборник)
– Что?
– Свободу, независимость.
– Да? И куда идти с этой независимостью? – не без ехидства спросила Лада, но ответ снова поставил ее в тупик.
– Да куда угодно, – сказала водитель, и даже в профиль было видно, что глаза у нее загорелись неуемным восторгом. – В том-то и весь кайф. Куда угодно.
«Понятно. История другая, но тоже не новая. Посадил дома, запретил работать, ревновал, превратил в обслугу. В общем, терпение закончилось, и я махнула хвостом. А хвост-то мне и прижали. Сиди, мол, и не рыпайся, а не то ничего не получишь. А я гордая. Не получу – и не надо. Не надо, может, и не надо, но только тогда…»
– Зачем вы пришли в суд? – закончила Лада вслух свои мысли.
– Говорю же, дура. – И женщина засмеялась.
Судья тоже не удержалась от улыбки. Новая знакомая вызывала невольную симпатию.
– Если честно, просто хотела дать ему шанс.
– Шанс?
– Да, возможность быть хорошим отцом.
– Алименты?
– Не люблю это слово, но, если хотите так, то да, алименты. Родил – воспитывай. Детям это надо сейчас, а потом это надо будет тебе. Я хотела дать ему шанс осознать это, но он его упустил. И потом, в будущем, когда одумается и попытается наладить отношения с детьми, они скажут: «Папочка, а где ты был раньше? Почему не помог? Не поддерживал все это время?» Знаете, что я тогда сделаю?
– Что?
– Да ничего. – Она снова залилась звонким смехом. – Пальцем о палец не ударю, чтобы ему помочь. – Женщина взглянула на Ладу и обрызгала ее веселыми искрами. – Катя, – неожиданно представилась она.
– Помню. Лада.
– Я тоже помню. Чудное у вас имя.
– В каком смысле? – Ладе всегда нравилось ее имя, а вот над сестринским подтрунивала: «Тоже мне, нашлось золотце».
– Нет, красивое. Только для судьи чудное. Вокруг страсти кипят, крики, ссоры, а в судейском кресле Лада. Диссонанс.
– А по-моему, вполне подходяще. У судьи по имени Лада все великолепно отлажено с законом.
– Вы действительно в это верите? – В голосе Кати было столько удивления, что впервые в жизни Лада испытала нечто вроде угрызения совести за свои законные судебные решения. Но все же ответила:
– Верю.
Взгляд, которым ее наградила водитель, был полным сочувствия.
– Наладить – это значит удовлетворить интересы обеих сторон, разве не так? А такое бывает редко. Вот меня, например, вы оставили ни с чем.
«Ну, вот и началось…»
– Вы ошибаетесь, Катя. Наладить – это значит удовлетворить интересы закона. Других задач я перед собой не ставлю.
– Ах, да. Извините. – Звучало так, будто женщина хотела сказать: «Я и забыла, что вы – судья. Решила, что вы – человек».
Пассажирка ощутила настойчивое желание как можно скорее покинуть машину:
– Остановите, пожалуйста, мне надо в магазин. Отсюда уже недалеко до дома, сама дойду.
– Обиделись? – В Катином голосе появилось сожаление. – Зря. В каждой профессии, по-моему, есть свои нюансы. Врачей, например, тоже часто обвиняют в душевной черствости. Но без нее никак. Если сочувствовать каждому, долго не протянешь.
– Это точно. – Лада оживилась. – Один раз дашь слабину, и все. Станешь потом следовать велению сердца, а не здравому смыслу.
– Жаль, что в вашей профессии это исключено.
– Почему?
– Потому, что следовать велению сердца часто бывает прекрасно.
– Красивые сказки!
И снова Катя взглянула с состраданием, покачала головой:
– Это не сказки. Это жизнь.
– Жизнь? И что в ней прекрасного? Ваш развод? Отсутствие средств на воспитание детей? Вот к чему приводит веление сердца. Ни к чему хорошему.
Катя засмеялась:
– Сюда сворачивать?
– Да. Вон в ту арку около магазина. Спасибо.
Катя въехала во двор и припарковалась на свободном месте.
– Хотите зайти? – Обычная вежливость, ничего больше.
– Нет, спасибо. Надо ехать. Мама одна с детьми, а ей тяжело.
– Вот видите. Теперь еще и маме вашей приходится подрывать здоровье. А все, между прочим, из-за отсутствия здравого смысла в принятии решений.
– Я все равно с вами не соглашусь. Веление сердца привело к рождению этих детей. К ощущению полета. К любви, наконец. Развод, конечно, не самое легкое испытание в жизни, но и не самое тяжелое. Переживу как-нибудь. Зато вернусь на работу и детей подниму, вытяну, не сломаюсь. И кстати, фамилию девичью назад верну. Я ведь по папе Голицина, а по мужу стала Петракова. Так что буду опять Голициной. Красиво. А может, еще замуж выйду. Почему бы нет? Я достаточно молода, – при этом Катя взглянула на себя в зеркало заднего вида и удовлетворенно улыбнулась.
– Зачем? – Теперь пришла очередь Лады смотреть на собеседницу с сочувствием.
– Как «зачем»? Ведь опять может случиться встреча и бабочки в животе.
– Какие бабочки?
– Легкие такие. Трепыхающиеся.
– По-моему, вы бредите. При чем тут бабочки?
Катя смерила Ладу долгим взглядом, снова покачала головой и сказала расстроенно:
– Вам все равно не понять.
– Отчего же?
– Вы слишком правильная. Вашему мужу, наверное, с вами скучно.
– Послушайте! – Лада задохнулась от подступившего гнева. – Какое вы имеете право?!
– Вы забыли? Я – врач.
Ее осенило:
– Вы меня лечите?
– Пытаюсь. Хотя это бесполезно.
– Почему? – Отчего-то стало обидно. На нее махнули рукой, признали никуда не годной.
– В вашем случае следует заняться самолечением. Ладно, извините, мне пора. Ногу надо подержать в покое хотя бы сутки, иначе может развиться серьезный отек, и одним днем лежания не отделаетесь.
– Спасибо. – Лада с трудом вылезла из машины. В сумке издал резкую трель телефон: пришло сообщение.
– Наверное, ваш муж снова в сети, – сказала Катя тем самым тоном, которым обычно говорят люди, когда сами не верят своим словам. – Всего вам хорошего. Выздоравливайте. – Красный автомобиль дал по газам и устремился к новой жизни.
Лада доковыляла до подъезда, опустилась на холодную скамью и вытащила из сумки мобильный. «Новые поступления в магазине «Книги для гурманов». Только четыре дня…» Не дочитав, она стерла сообщение.
Дома, стянув костюм и не убрав его в шкаф (нонсенс!), Лада забралась в кровать и уснула. Пришла в себя среди ночи и долго лежала, пытаясь сообразить, как она оказалась в постели и почему рядом не лежит никакой книги. «Неужели я просто спала?» – спросила себя и тут же ответила, улыбнувшись: «Спала». Снова улыбнулась. Ей не было ни грустно, ни стыдно. Она сладко потянулась, пошевелила ногой, которая уже болела заметно меньше, и снова уснула.
Утром позвонила на работу и впервые лет за десять сказалась больной. Потом включила телевизор и полдня потратила на созерцание бесполезных передач для домохозяек. Из постели выбиралась пару раз только для того, чтобы вернуться с провиантом. Лада ела в кровати бутерброды. Крошки сыпались на простыню, но женщину это ни капли не волновало. В голову пришла неожиданная мысль: «Моя постель. Что хочу, то и делаю». Телевизор выключила только тогда, когда обнаружила, что сменяющие друг друга развлекательные передачи и сериалы ей нравятся. «Засосет еще», – подумала и обратила свой взгляд на книжные полки. Пестрели обложками учебники по иностранным языкам, влекли золотым теснением книги по истории, но Лада дотянулась до самой верхней, где толстым слоем лежала пыль. Верхняя полка относилась к мебели, о которой полагалось вспоминать лишь во время генеральной уборки. А генеральная уборка стояла в плане только два раза в год. Она достала книгу. Потом сходила за тряпкой и тщательно вытерла с полки пыль. Следующие три часа провела вместе с Эркюлем Пуаро, раскрывая тайну запутанного преступления.
Совершив очередной набег на холодильник, Лада обнаружила, что неожиданное пребывание дома изрядно опустошило запасы еды. Нога практически не болела, и можно было прогуляться до магазина. Она вставила ноги в стоптанные сапоги, а руки в рукава черного непримечательного пуховика. Взглянула на себя в зеркало. Вчерашняя Лада непременно закрутила бы растрепанные волосы в тугой жгут и надела бы на лицо отсутствующее выражение. Сегодняшняя только тряхнула головой, рассыпав локоны по плечам, и, громко причмокивая, напомадила губы (полный тюбик этой никчемной вещицы давно лежал в ящике – младшая сестрица обожала делать никчемные подарки).
В супермаркете Лада, всегда следовавшая четкому списку (два помидора, три огурца), сначала постояла нерешительно, облокотившись на пустую тележку, а потом положила в нее манго (надо же когда-нибудь попробовать), пакетик кешью (наплевать на аллергию, что-нибудь приму), полбатона копченой колбасы (вредно, зато вкусно) и (о расточительство!) банку с мясом камчатского краба. Оплатив безо всякого сожаления дорогие покупки, она направилась… Нет, не домой. Пошла в торговый центр и в любимом кафе выпила чай сразу с двумя круассанами. Послушала внутренний голос: не гневается ли, не вопит от возмущения? Тот молчал, напуганный поведением хозяйки. Наверное, надеялся, что, если затаится, больше ничего неожиданного она не выкинет. Ошибся. Допив чай, Лада пошла в зоомагазин и остановилась у витрины с хомяками. Вообще-то ей больше нравились собаки, особенно большие и породистые. Овчарки, например, или доги. Так, чтобы сказать: «Рядом!» – и собачьи лапы идут с тобой нога в ногу. Но щенка одного дома разве оставишь надолго? Снова прислушалась к своему состоянию. Не шепчет ли кто-то тихонько о грязи, инфекциях и прочих гадостях, связанных с приобретением маленького пушистого существа. Напротив. Кто-то совершенно незнакомый заставлял Ладино сердце сжиматься в умилении, а голову, что смотрела на обычного трехцветного хомяка, выдавать необъяснимые банальности, вроде «Какая прелесть!».
