Мария Метлицкая - А жизнь была совсем хорошая (сборник)
А с этим домом… вот сколько раз уже она об этом пожалела! Сколько раз! Как ругала себя, как корила, что влезла во всю эту историю. Тогда, три года назад, когда еще не было в ее жизни Льва, а семейная лодка уже билась и колотилась «о быт», ей казалось, что дом, вымечтанный и выпестованный в ее сознании, деревянный, теплый, уютный, спасет ее брак и ее семью. Ошиблась. Но как все же неблагородно напоминать ей об этом… не по-мужски как-то…
Сын вяло ковырялся в остывшей яичнице. Муж посмотрел на него с легкой брезгливостью. Она усмехнулась: вот мужики! Обижен на жену, а заодно и на сына – на всякий случай. Точнее – на весь мир.
– Пап! – заканючил Антон. – Мне нужны деньги! Четыре тысячи.
Виктор вскинул на него острый взгляд и грозно сдвинул брови.
– Интересно! А на что, позволь уточнить? Или мне это знать не положено? Мне дозволено только открывать портмоне?
Сын растерянно посмотрел на нее, явно прося помощи.
Она отвернулась к плите.
– На новую клюшку, пап! – тихо ответил он.
– А что, старая уже вышла из моды? – с сарказмом осведомился он.
Сын удрученно мотнул головой и замямлил:
– Нет, но… Гришкин отец привез ему две, из Штатов. Одна лишняя. Ну, и мы с мамой, – он глянул на мать, ища у нее поддержки, – и мы с мамой решили…
– Ну, раз «вы с мамой», – бодро ответил отец, вставая со стула и громко ставя на стол кофейную чашку, – тогда вы, что называется, с мамой!
И вышел из кухни.
– Я дам денег, Антон! – коротко бросила Лина.
Виктор снова возник в дверном проеме.
– Умница! – кивнул он. – Вот и давайте! Вместе! Вдвоем, без меня. – Он вышел в прихожую, Лина пошла за ним следом.
– Что ты завелся? – тихо спросила она. – Вот на ровном ведь месте!
Виктор, надевая пальто, повернулся к ней и медленно произнес:
– Я предполагал, что хотя бы уважения я заслуживаю. Не ласку, не любовь. Просто – уважение. Как-то принято считаться с главой семьи в приличных домах. Хотя бы номинально. А ты не так глупа, чтобы иногда делать вид, чтобы просто не унижать меня. Даже если ты в чем-то со мной не согласна.
– Вить! – жалобно проговорила она. – Ну ты прав! Извини! Не подумала.
– Лина, – он тяжело вздохнул. – Ты иногда думай! Не так это сложно! Поверь! Тем более, когда мозг практически в бессрочном отпуске. Тебе же будет лучше! И проще, честное слово!
– Нервы, – бросила она.
– А это не ко мне! Я, если ты помнишь, специалист в другой области. А за здоровыми нервами к невропатологу. – И, открыв входную дверь, обернулся: – Не устраивай из нашей жизни ад, милая! Никому лучше от этого не будет!
– А если будет? – выкрикнула она.
Ответа, разумеется, не было. Да и какой тут мог быть ответ?
Лина подошла к окну. Профессор Сомов вышел из подъезда. Красиво так вышел. Высок, строен, седовлас. Шикарно развеваются полы тонкого кашемирового пальто. Чмокнул замок сигнализации, и профессор элегантно уселся в салон новенькой, перламутровой, темно-вишневой «Вольво». Муж приоткрыл окно и мягко и интеллигентно, безо всяких понтов, тронулся с места. Лина задернула штору и опустилась на стул. Телефон привычно звякнул эсэмэской.
* * *По пути в институт профессор Сомов, посмотрев на часы, решил заскочить к своему автомеханику Петручио – смешному парню, которому он всегда доверял свою «ласточку». Дел было на полчаса – поменять свечи. Петручио вышел гордый, независимый и очень важный. Выслушал жалобу, с достоинством кивнул и велел обождать – минут через сорок он закончит «с одной гражданочкой».
Молодая, стройная женщина, в светлых брюках и лиловой кожаной куртке на меху, сняв солнцезащитные очки, сидела на скамейке, задрав скуластое лицо кверху. Ловила ненадежные и редкие лучи зимнего солнца.
Виктор понял, что это и есть та самая «гражданочка», и присел рядом. Она чуть подвинулась и приветливо улыбнулась.
– Проблемы? – сочувственно спросил он.
Она снова улыбнулась, надела очки и кивнула. Через минут десять вышел важный Петручио и объявил «гражданочке», что ее «пежошку» придется оставить дня на два, определенно.
Женщина растерялась, разнервничалась и принялась дотошно расспрашивать механика.
Он, презрительно скривив губы, процедил:
– Галин Михалн! Ну вам все это надо?
Она снова засуетилась, объясняя, что машина в эти дни ей крайне необходима – просто до зарезу! «Потому что всякая куча сложных и неотложных дел, Петенька!»
Петенька, он же Петручио, вяло покуривая, процедил:
– Ну постараюсь к завтрему. – И строго добавил: – К вечеру, не раньше! К девяти минимум!
Она была готова и на минимум, и на максимум – это было видно.
А потом спохватилась:
– Господи! А выбираться-то отсюда как?
Мастерская находилась в промзоне – вроде и не самые выселки, а автобусы не ходят, в такси, как говорится, не содют. Потому что нет этих самых такси. Ничего нет – только клиенты Петручио. А те на машинах. Или на машинах друзей или родственников, если машину придется оставить.
Петручио вяло пожал плечами – мол, мое-то дело какое!
– Не беспокойтесь! – любезно откликнулся импозантный мужчина на вишневом «Вольво». – Мои дела минут на двадцать, да, Петь? – он обратился к механику за поддержкой. – Да не больше, уверяю вас! А потом я вас подвезу! До метро вас устроит? – И он обворожительно улыбнулся.
Она обрадованно кивнула:
– Конечно! Спасибо, какое счастье! А то я уже за дочкой должна торопиться! – затараторила она. – На танцы везти, на другой конец города! А там у них строго.
– Пустяки! – успокоил ее мужчина, – Я вас не брошу! Такое же дело – дочку на танцы! Ну, не к метро, так к стоянке!
Она смущенно улыбнулась и сняла очки. Они посмотрели друг другу в глаза.
«Славная, – подумал он. – Потерянная такая. Беззащитная. Нежная, наверное. Непросто ей в этой жизни».
«Красавец! – подумала она. – Господи, какой красавец! А как галантен! Как воспитан! Как неподдельно участлив! Остались же на свете такие мужики! И повезло же кому-то…»
Ей взгрустнулось, и она присела на скамейку. Галантный красавец что-то обсуждал с наглым Петручио.
Наконец проблема была обозначена, и Петручио медленно поковылял в рабочий отсек. Мужчина подошел к ней и с улыбкой осведомился:
– Кофе?
Она растерянно пожала плечами.
– Аппарат, – объяснил он. – У Петьки стоит аппарат. Поставил, жмот, по просьбам трудящихся. Кофе, конечно, не ах, но… – Он озабоченно посмотрел на нее: – Вы, по-моему, здорово замерзли!
Она смущенно кивнула:
– Что есть, то есть. Такой сильный ветер!
Он улыбнулся:
– Капучино? Эспрессо? Латте?
И оба рассмеялись.
Он двинулся к ангару, а она внимательно смотрела ему вслед. Внимательно и грустно.
Есть же на свете… Есть! Надежные. Уверенные. Сильные. Берущие все на себя. Заботливые. Ответственные… За которыми как за стеной и с которыми – ничего не страшно. Вот просто ничего! Не то что мой «царь зверей»!
Только всегда почему-то они достаются другим. Завидно? Обидно? Грустно?
И завидно, и обидно, и грустно! И вечный вопрос: «А почему? Почему?»
И ответа, как всегда, нет.
