Алексей Ручий - Наркопьянь
Лес не кончался. В глазах уже рябило от бесконечных елок и берез. Я бы все отдал за то, чтобы вырваться в поле, на простор.
– Еще чуть-чуть и я сойду с ума, – сказал я Психу, – от этого леса сойду.
– Бывает. Это какой-то лесной психоз. Лес давит своим вековым молчанием, своей мощью и загадочностью. Городскому человеку трудно переварить лес. Скорее уж лес переварит его.
– Меня уже начал переваривать…
Где-то минут через сорок мы все-таки выбрались из леса. Дорога выплеснулась в поле, усеянное мелкими перелесками. Дышать стало свободнее.
Но тут мы столкнулись с очередной проблемой: дорога разветвлялась. Одна уходила прямо, другая сворачивала направо. Куда идти не знал никто. Автомобили как назло тоже не проезжали мимо уже с полчаса, спросить было не у кого. Мы с Психом остановились. Я посмотрел на часы.
– До электрички два часа. Сдается мне, что мы на нее не успеем.
– Выбраться бы отсюда.
Мы осмотрелись. Метрах в трехстах в перелеске стоял одинокий дом. Людей вокруг него не было видно, и оставалось только гадать: населен он или нет. Тем не менее, данный вариант стоило рассмотреть серьезно.
Мы, было, направились к дому, как тут же словно черт из табакерки появился помятый «жигуленок» с прицепом, который просвистел мимо нас, проехал еще метров сто, потом сделал лихой поворот на сто восемьдесят градусов и помчался назад в нашу сторону. Мы отчаянно замахали руками.
«Жигуленок» промчался мимо нас, потом вдруг резко затормозил и дал задний ход. За рулем сидел неопределенного возраста мужик, которого с равной степенью вероятности можно было назвать как молодым, так и старым. Я подошел к автомобилю.
– До Севостьяново далеко?
– Ну, километров пять.
– А по какой дороге?
– Да по любой.
– Не подкинете?
Мужик почесался.
– Вообще мне в другую сторону. Но садитесь.
Его логика настораживала и даже пугала. Судя по тому, что тут было только две дороги, и обе вели, по его словам, в сторону Севостьяново, а на скалы он явно не собирался, оставалось только гадать, куда это его «в другую сторону». Но мы сели.
– Я вас до карьера довезу. Там начинается еще одна дорога. Пойдете по ней. Через пару километров будет заброшенная ферма. Пройдете ее – и вы в Севостьяново.
Он дал газу. «Жигуленок» зарокотал, зашипел и заскрежетал одновременно и, подняв тучу пыли, рванул с места.
Мы проехали, наверное, километра полтора, проскочили мостик через небольшой ручей, на котором стоял странный человек и, глядя ничего не выражающим взглядом вдаль, улыбался, потом свернули налево и помчались под откос по разбитой колее. Спустившись по склону, мужик остановил свой болид.
– Вот дорога, – мужик показал туда, где начинался разбитый проселок, – идите по ней. Пока.
– Спасибо. – Мы выбрались из «жигуленка» и пошли в сторону проселка.
«Жигуленок» рванул, обдав нас брызгами грязи из ближайшей лужи, сделал такой же лихой поворот на сто восемьдесят градусов, как и некоторое время назад, и принялся взбираться на склон.
Проезжая мимо нас, мужик помахал рукой. Мы помахали в ответ. Мы вновь остались одни.
– Странный мужик, – сказал Псих. – Непонятный какой-то. Наматывает тут круги. Такое ощущение, что он сам не знает, куда ему надо, вот и гоняет по округе.
– Тут все странные. Ты того типа на мостике видел?
– Да. Маньяк какой-то…
– Вот-вот. Тут, похоже, одни сумасшедшие. У меня, кстати, тоже голова гудеть что-то стала – наверное, давление…
– Давление леса. У меня уже давно гудит.
– Тогда давай отсюда выбираться, пока крыша не рванула.
– Давай.
Пара километров, обещанная мужиком, на самом деле оказалась всей пятеркой. Об электричке, видимо, надо было забыть. По крайней мере, о ближайшей.
С каждым шагом я все явственнее ощущал давление в голове. Словно какая-то неведомая сила сдавливала череп снаружи, стараясь вообще раздавить. Псих, похоже, ощущал то же самое. И, тем не менее, мы шли.
Где-то через час пути впереди показалась заброшенная ферма. Еще одно брошенное хозяйство некогда великой страны. Еще один символ нищеты и упадка. Полуразрушенные здания фермы смотрели пустыми темными провалами окон, крыша в некоторых местах обвалилась, образовав провалы, похожие на раны. Все вокруг заросло бурьяном.
Ферму мы миновали в молчании. Еще через километр дорога, наконец, выплеснулась в деревню. От сердца отлегло. Я уж думал, что лес не кончится никогда.
– До деревни, вроде, добрались, – тихо сказал я.
– Вроде, да. Теперь бы еще и до станции.
– Торопиться некуда. На электричку мы опоздали, следующая пойдет только через три часа. Интересно, ребята уже уехали?
– Черт его знает. Может, да, а, может, нет.
В ближнем к лесу дворе древняя бабка приделывала калитку к забору. Калитка была массивная, металлическая. Не знаю, откуда только у бабки нашлись силы оторвать ее от земли? Но повесить калитку на петли явно было для нее неразрешимой задачей.
– Пойдем, поможем, – сказал я Психу.
– Пойдем.
Мы подошли к бабке.
– Здравствуйте. Вам помочь?
Бабка посмотрела на нас и заулыбалась.
– Спасители мои! Помогите, будьте так добры!
Мы взялись за калитку. Она действительно оказалась тяжелой. Тот факт, что бабка смогла ее оторвать от земли и даже пробовала повесить на петли, свидетельствовал о том, что люди тут жили крепкие и суровые. Не хомячки на джипах однозначно.
Немного повозившись, мы приладили калитку на место. Бабка обрадовалась.
– Ой, спасибо вам, милочки! Что бы я без вас делала! Молодцы какие! А то кобель, зараза, с цепи сорвался, удрал и калитку заодно снес.
– Да не за что, бабушка. А далеко тут до автобусной остановки?
– А вот прямо и идите, тут недалеко.
– Спасибо. До свидания.
– Это вам спасибо, помогли бабке. Дай бог вам здоровья крепкого…
– И вам, бабушка.
Когда мы отошли на почтительное расстояние, Псих сказал:
– Давай-ка отсюда побыстрее. Что-то не хочу я повстречать кобеля, которые такие здоровые калитки с петель снимать умеет…
– Я тоже.
Мы ускорили шаг. Прошли дворов пять и вышли на шоссе. На другой стороне виднелся павильончик автобусной остановки. Я огляделся – шоссе было пустынным в обе стороны, насколько хватало глаз. Видимо, транспорт тут ездил нечасто.
Метрах в пятидесяти от нас стоял мужик с незажженной сигаретой во рту. Мы решили стрельнуть у него курева. Мужик оказался пьян, но сигарет дал. Взамен мы дали ему прикурить, так как ни зажигалки, ни спичек у него не было.
– Гуляете? – спросил мужик, слегка покачиваясь.
– В поход ходили. А автобус до Кузнечного скоро придет?
– Скоро, – мужик икнул. Потом приблизился к Психу и загадочным голосом спросил, – Ты давление чувствуешь?
Опять это давление. Что-то в этих краях действительно было не так.
– Чувствую, – ответил Псих.
– Вот и я чувствую, – мужик выбросил окурок, – сколько живу – столько и чувствую. Да тут все чувствуют.
– Так уезжали бы.
– Куда? Давление повсюду, парни, повсюду. И вы никуда от него не денетесь.
Из-за поворота показались две молодые женщины с колясками. Поравнявшись с нами, они крикнули мужику:
– Чего ты тут стоишь, пьянь? Автобус теперь только утром будет…
– А вот хочу и стою!..
Черт, автобус будет только утром! А это значит, что до Кузнечного снова идти пешком. Я проклинал все и вся.
– А автобус точно раньше утра уже не пойдет? – спросил я женщин с тающей надеждой.
– Точно.
– А до Кузнечного как можно добраться?
– Либо на машине, либо пешком.
– И далеко идти?
– Километров где-то пятнадцать.
Надежда умерла, не успев родиться. Я повернулся к Психу:
– Слышал?
– Слышал, не глухой. Придется пешком идти.
– Тогда пошли.
– Пошли.
Попрощались с мужиком и двинулись в сторону Кузнечного. Интересно, сколько мы уже прошли? И сколько еще предстоит? Меркам местных я не доверял. Пятнадцать километров запросто могли оказаться и десятью и двадцатью и даже тридцатью. Что ж придется все устанавливать опытным путем.
Километровых столбов тут не было, и о пройденном расстоянии можно было судить весьма относительно. Скорость, помноженная на время… Я чувствовал, что устал, что нервы на пределе и… что все не так уж и плохо.
Мне внезапно вспомнилось известное утверждение о том, что живем-то один раз. Да катись оно все к черту. Один раз живем! И пусть нет никакой мечты, пусть нас окружают одни иллюзии, пусть поход испорчен офисным планктоном, но ведь… мы изначально бежали от города, от своих проблем, от неустроенности этой дурацкой… вот и планктон бежит… все бегут… а бежать-то никуда не надо. От натуры не уйдешь.
