Елена Котова - Акционерное общество женщин
Катьку так и подмывало спросить Мэтью, правда ли, что тот надумал их бросить, но она не решалась. Мэтью выглядел как обычно, просто в тот вечер не сыпал, как обычно, ироничными искрящимися ремарками, казался задумчивым, разговаривая с Полиной о литературе на чудовищной смеси русского и английского.
Алена и Кыса болтали с Шуриком о работе, потом перешли на сплетни. Алена рассказывала про последние интервью мировых знаменитостей для своего глянцевого холдинга, который она все не могла набраться решимости бросить, а только выговорила себе работу на полставки. Катька сидела, как-то отрешившись, в глубочайшей задумчивости. Болтая с Мэтью, Полина вполуха прислушивалась к разговорам других, смутно догадывалась, что с Аленой что-то неладное, не зря та с Катькой на террасе сидела, какая-то драма с Мэтью, это и слепому видно…
– Что ты такая снулая сегодня? – спросила участливо Кыса.
– Ерунда, хандра навалилась. Пройдет. Нельзя же все время всех поражать своим куражом и блеском в глазах. Только когда хандра приходит, как ей не дать себя засосать? Как легко давать советы, и насколько трудно справляться с самой собой. Мы всех женщин заставили поверить, что мир устроен для них, что мы теперь особая общность… А каждая по-прежнему в одиночку борется.
– Алена, что с тобой? – оторвавшись от разговора с Мэтью, спросила Полина. – Мы изменили сознание всех женщин, они поняли, что их власть беспредельна, если они только ее сами по дури не отдадут. Откуда у тебя вдруг упадничество и старые припевки? Как будто не было этих шести лет.
– Поздно уже, – сказала Алена, – спать пора, а я тут что-то разболталась. Говорю вам, у меня просто хандра, к утру всё пройдет. А если не пройдет, мы с тобой, Полина, завтра поговорим, сейчас я уже ничего не соображаю.
– Правда, пойдемте спать, – вдруг очнулась Катька. – У меня тоже сегодня какое-то странное состояние. Какая-то тревога на душе.
– Альйона, уже поздно, – сказал Мэтью. – You need some rest, really. Yo u had such a difficult week. Let’s go, kid. Let’s call it a night, ladies[18].
Мэтью взял Алену за руку и повел к дому. Остальные смотрели им вслед. Впервые ни Мэтью, ни Алена не делали вида, что между ними ничего нет, они шли по газону в обнимку, они были парой. Только почему-то грустной. Катька смотрела им вслед и думала, что, несмотря на рассказ Алены, она многого не понимает.
Воскресное утро было пасмурно. Все поздно и порознь выползали из спален, отправлялись на кухню. Мэтью пошел купаться на реку, один. Как истинного британца его не смущала холодная вода последних августовских дней. Алена еще не выходила из спальни. Кыса и Катька, съев на кухне творога, уселись на ближней, большой террасе с кофе и сигаретами.
Когда Полина, заспанная, тоже с чашкой кофе в руках, вышла к ним, те обсуждали конечно же Алену с Мэтью. Катька сказала Кысе лишь, что Мэтью намылился в Лондон к концу года, и они с Кысой горевали по этому поводу.
– Мы не сможем найти ему замену. Не представляю, как мы без него. Четыре года, с самых истоков он с нами вместе. Понимает уже на уровне подкорки, сколько индивидуального в работе с каждым клиентом, предугадывает изменения его приоритетов и оставляет в контрактах столько гибкости, – бубнила Катька.
– Да, без него все будет не то, – горевала Кыса, – первая брешь в наших рядах. Попробуй его уговорить на два города год пожить, а там видно будет.
– Попробую, – вздыхала Катя.
Полина подошла к перилам, посмотрела на насупленное небо, наливающееся мокрой хмарью:
– Будет так, как будет. До Рождества еще далеко. День какой унылый. Алена не в себе, Катька хмурая. Что-то неладно в датском королевстве.
– Хватит предаваться унынию, – заявила Катька. – Лучше расскажу, что я вчера придумала. Нужно организовать крупную, оснащенную по последнему слову техники клинику оздоровления и антивозрастных программ.
– Еще одно Мерано? – спросила Кыса без энтузиазма.
– Нет, для этого уже есть «Ревиталь» в Балашихе и наши «Раздоры». Ясно, что не хуже, ясно, что с качественной медициной, доступную по ценам для среднего класса. Главное в другом – подальше от Москвы и с восточной медициной. Такого уровня, чтобы сразу было понятно, что это не очередное знахарство, а научно-медицинская клиника. И спа, конечно. Чтобы даже московские ВИПы туда ездили, забыв про Марбелью и Ланзерхоф. Одновременно это станет плацдармом для охвата клиентуры за Уралом, в Сибири и на Дальнем Востоке.
– Это сумасшедшие затраты, и управлять невозможно.
– Нам нужен крупный, известный общенациональный центр оздоровления женщин. В Москве мы кооперируемся с другими, в городах, где есть филиалы, – тоже, но уже не хватает базы. А за Уралом мы по сути занимаемся только пропагандой и продажей страховок. У наших клиентов там нет постоянного общения, да и куда им податься для борьбы с физическим старением? Я думаю об Алтае, Байкале, может быть, даже о Камчатке. Там фантастическая природа, куча местных санаториев, все убого, конечно, но масса людей проводит отпуска там, а не в Турции или на Кипре. Даже не потому, что не может себе позволить, просто мороки много. Летом на Камчатке и Байкале все отели забиты. Наверняка там есть и куча левых центров восточной медицины, цветущих пышным цветом…
– С шаманством, камланием и игрой на бубне. – Полина повеселела.
– Именно. Но это уже база, потому что раз они есть, значит, есть спрос на очищение организма и исправление возрастных проблем. Даже Мерано практикует элементы китайской медицины. А у нас все под боком, неужели мы не соберем врачевателей от бога по этим углам и не выстроим свой центр с продуманной, стройной методикой? Вместо таблеток там будут облепиху, чагу, какие-то смолы, чего там еще есть, не знаю, но много чего, класть в основу лечения. Помимо прочего, это будет еще и патриотично! В хорошем смысле этого слова, а не в смысле квасного патриотизма. Это так можно раскрутить! Кыса, чувствуешь простор?
– Это десятки миллионов, не говоря уже об организации. Практически новый бизнес.
– Решаемый вопрос, как говорит Алена. Мы до сотни миллионов можем вложить. Главное, людей найти, которые смогут это раскрутить.
– Идея! – воскликнула Полина. – Давайте поручим это Мэтью. Он просто охренеет, когда поездит по таким местам, и забудет про свой Лондон.
При этих словах на террасу вышла наконец Алена. Она стояла в проеме двери и была удивительно хороша: девичья, без единой лишней складки фигурка, узкие бедра, обтянутые светлыми джинсами, босоножки на платформе – это с утра-то! Выглядела она веселее, чем накануне.
– Все хорошо, и жизнь прекрасна. Полина, что у нас сегодня на день?
– Да ничего особенного. Каждый делает что хочет. Я, например, хочу в лес по грибы. Пойдешь со мной?
– Представь себе, пойду, если ты мне дашь туфли без каблуков или шлепанцы.
– Я тогда пошла работать, – поднимаясь с кресла, сказала Катька.
В лесу было не жарко, день выдался прохладный, похоже, собирался дождь. Алена и Полина брели между кустами. Последние дни августа, самое грибное время. Полина то и дело нагибалась, срезая очередную добычу, а Алене грибы не попадались на глаза, и она брела просто так.
– Не мое это дело – грибы…
– Если надоело, давай назад повернем, не вопрос. – Полина никогда и никому ничего не пыталась навязать. – Сегодня все какие-то расклеенные. Или мне это кажется?
– Давай посидим, вон там дерево лежит. У меня, Полин, возникла моя собственная пусто́та, и я не знаю, что делать.
– У тебя климакс?
– И это тоже, но не в этом дело. Такое ощущение, что моя жизнь и я сама как будто раздвоились. Как было у тебя: будто я превратилась в «не-я». Нет, в зеркало пока взглянуть не страшно, крайностей нет. Все равно не понимаю, как ты это пережила.
– Знаешь, я вспомнила, как однажды ко мне рабочий пришел бак в подвале чинить, а мне страшно к нему выйти. Я с ним говорю, а сама думаю: что он думает, когда на меня смотрит. Какой страшный образ он видит? Полное изменение восприятия себя, и ощущение, что то же самое происходит и с окружающими.
– Вот и меня точно так же, Полина. Чувствую, что я все та же, а при этом абсолютно другая. Я именно об этой раздвоенности…
– Вот-вот. То ли ты женщина, то ли нет – самой непонятно. Все привычки, манеры, поведение вроде те же, но чувствуешь, что это не ты. Ощущаешь его недоумение, почему это женские манеры, слова, усвоенная по жизни мимика, повороты головы и плеч приставлены к бесполому манекену. Кажется, что он про себя содрогается и думает только, как скорее сбежать от этой бабы-яги, от которой веет бесполым, мертвым и страшным.
– Все симптомы приговора, – вздохнула Алена, поковыряв палочкой осеннюю прелую листву. – Я всегда считала, что этот переход – от женщины к неженщине – надуманная проблема. Надо не утешать себя припевками о смирении перед старостью, а работать, держать себя в форме. Понимать, что «грань» возникает только в сознании. Мне было комфортно: тело в порядке, красота на месте, мужчины ничем новым напугать уже не могут, все под контролем. Кто ценит тебя как личность, во всех отношениях – и внешность, и состоятельность, и стронг, – тот и ценит. А кто нет, так ему же хуже.
