Галина Павлова - Тайна старого пирата
Завтра же выброшу баллончик. Сразу после того, как убью Володьку, который мне его подарил.
После этой умиротворяющей мысли я прикрыла глаза и постаралась заснуть, хотя бы на несколько часов.
* * *Он стоял на капитанском мостике. Свежий морской ветер трепал его густые рыжевато – каштановые волосы, солнце ласково касалось загорелого лица. Он вспоминал недавние события и его зоркие глаза, одного цвета с пронзительно-синей водой моря сверкали возмущением.
Он, молодой двадцативосьмилетний капитан американского судна «Провидение» сумел прорваться через блокаду английского флота в устье реки Гудзон и доставил отрядам Вашингтона боеприпасы и провиант. И не один раз, а дважды! Он первым получил чин капитана американского флота. И что же сделали эти чванливые аристократы из конгресса США? Внесли его в списки для награждения под номером тринадцать! Какая насмешка! Он пытался указать им на ошибку, но эти высокомерные ослы отказались его выслушать. «Вы такой бравый моряк и так суеверны?» – вежливо издевались над ним. Ну, какой моряк не суеверен?
А как все хорошо начиналось! Когда он решил попробовать оседлую жизнь на своей плантации в Виржинии, там, как и во всех остальных штатах, вызревали антианглийские настроения. Как это стремление к свободе совпало с его чувством ненависти к Англии, свойственной большинству шотландцев! С каким удовольствием он окунулся в эту атмосферу пламенных речей о свободе и митингов. Ему посчастливилось стать близким другом самому Джорджу Вашингтону, и его карьера боевого офицера взлетала стремительно…
И вот из-за глупой ошибки мелкого клерка пришлось уйти из официального флота. Но это не значит, что он отказывается служить своей родине, своей возлюбленной Шотландии. Он продал свое имение в Виржинии и купил своего «Алфреда». Англия еще не раз вспомнит о нем. Да и Америка пожалеет, что потеряла такого воина.
Так строптивый морской офицер превратился в корсара…
Ноздри защекотал запах кофе. Смешиваясь в моем не вполне пробудившемся сознании со странным сном, создавал удивительное ощущение полуяви. Состояние, в котором невозможно определить, где заканчивается сновидение и начинается реальность…
– Какая прелесть! – вырвал меня из нирваны приятный мужской голос, доносившийся из соседней комнаты. Реальность грубо напомнила мне о вчерашних событиях, и я открыла глаза.
– Неужели это «Америка», семидесятипушечный флагман Американского флота? Точно. 1787 год. Откуда у вас этот рисунок?
– Он какой-то особенный? – это удивленный голос Яшки.
– Если это современная копия – то нет.
– Тогда неинтересно… А как это узнать?
На часах десять часов утра. Я с ужасом осознала, что вчера забыла завести будильник и проспала. Со сноровкой солдата срочной службы впрыгнула в свою незамысловатую одежду и вылетела из комнаты.
– Почему меня никто не разбудил! – ураганом ворвалась я на кухню. Оба моих соседа пили кофе и с удивлением посмотрели на меня, будто я только что высадилась на этой планете и забыла спрятать третью ногу или вторую голову. – Я же на работу опоздала!
– Не волнуйтесь, – успокоил меня Артемьев. – Данил Антонович знает, что сегодня мы едем на объект.
– На объект? – только сейчас до меня дошел смысл того, что он сказал перед тем, как свалиться накануне вечером в полубессознательном состоянии на диван.
– Но я не давала еще своего согласия…
Ненавижу, когда за меня что-то решают!
– Я вас приглашал не на свидание. Если вас не устраивают мои условия, еще не поздно отказаться – голос моего гостя стал холодным, как воздух в морозилке холодильника. Это меня отрезвило.
– Я не хотела вас обидеть.
– А я вас. Мне казалось, это обычная практика. Что вас смущает? – уже мягче спросил он.
– Все в порядке. Извините.
– Значит мир?
– Мир.
– Тогда вы не рассердитесь, когда увидите, что я натворил в большой комнате.
Мое сердце упало. Что еще мне неизвестно? Что он делал ночью в моем доме? А вдруг он и в мою комнату заглядывал? Мои щеки вспыхнули. Совершенно идиотская особенность – краснеть по поводу и без него. Я так же быстро выскочила из кухни, как до этого ворвалась в нее, влетела в общую комнату и остолбенела. Там царил ПОРЯДОК! Все книжные полки аккуратно стояли на своих местах. Основная часть книг находилась уже на полках, остальные лежали рядом, сложенные в ровные стопки. Для того, чтобы выполнить такую работу, он должен был работать половину ночи!
– Еще пару вечеров и в эту комнату можно будет заходить без опасения с чем-нибудь столкнуться.
– Но когда вы это успели? И…зачем? – он издевается, наверное. Что за человек! Мы познакомились только вчера, и с тех пор он умудряется постоянно держать меня в стрессовом состоянии. Я посмотрела на моего гостя. Без сомнения он не спал всю ночь. Лицо его было усталым, глаза еще красными, под глазами темные круги, на подбородке темная суточная щетина. К моему удивлению, это только добавляло некоего романтизма его грубоватой привлекательности.
– Очень рано проснулся, – извиняющимся тоном произнес он. – Не мог долго лежать на Вашем спартанском диване. А уходить домой, не согласовав с вами нашу поездку, не хотелось. Вот и искал, чем заняться. Кстати, нашел очень интересный набросок.
Он снял с полок сверток и показал мне его. Это был эскиз какого-то парусного судна.
– Вы о нем говорили с Яшкой?
– Да.
– Это ценная вещь?
– Если это подлинник, то для коллекционера он имеет определенную ценность. Вы не знаете, как он к Вам попал?
– К сожалению, я живу здесь только второй день. Я получила этот дом в наследство.
– С братом вместе?
– Нет. Этот юноша достался мне в нагрузку к дому.
Я коротко пояснила ситуацию. Мой рассказ почему-то очень развеселил собеседника.
– Забавно. Может, Вы и меня возьмете на постой? – засмеялся он.
– После ваших ночных подвигов – возможно. Только если вы сможете смириться с отсутствием горячей воды, «спартанским» диваном и Яшкой в роли соседа?
Артемьев засмеялся и покачал головой.
– Пожалуй, условия для меня слишком суровые.
Он неосознанно провел рукой по щетине и направился к выходу.
– Что ж поеду, приведу себя в порядок. Через час, жду вас в машине.
– Извините, за вчерашнее.
– Не за что извиняться. Сам напросился.
Он улыбнулся мне на прощание и исчез за дверью.
– Слушай, а как узнать, подлинник это или нет? – я обернулась. На меня испытующе смотрел Яшка.
– А почему тебя это так интересует?
Яшка пожал плечами.
– Просто любопытно.
Мне тоже было любопытно. Особенно то, как эскиз появился в доме у пожилой учительницы английского языка. Может, она что-то приносила из музея, в котором работала? А зачем? Рисунок был необычным. Он больше напоминал аксонометрический чертеж, а не рисунок. Такой мог бы рисовать дизайнер судна, а не художник. Да и бумага какая-то пожелтевшая и толстая, я такой никогда не видела, хотя постоянно работала с чертежами. И надпись внизу на английском языке. Может, она что-нибудь переводила для музея, а рисунок случайно выпал из книги или каких-то документов? Кстати, ни название судна, ни какая-либо дата в надписи не присутствовали. Странно, мне показалось, что Артемьев называл его как-то.
– Слушай, а ты уверен, что Клеопатра Ильинична работала в краеведческом музее?
– Нет, не уверен. Я же говорил. Меня ее личная жизнь не интересовала.
– Напрасно. Возможно, этот рисунок из музея. Может, она все-таки работала в музее Судостроения и Флота, а не в краеведческом?
Яшка виновато пожал плечами, но я уже была уверена, что рисунок был именно из этого музея, вне зависимости, подлинник это или копия. А значит, его нужно было вернуть. Правильно, будет дополнительный повод поговорить о самой Клеопатре Ильиничне. Решение пришло мгновенно.
– На всякий случай, заеду в оба музея, после того, как вернусь с объекта. Попрошу Артемьева подвезти.
Я решительно положила рисунок в сумку и пошла собираться.
Участок находился прямо на высоком крутом берегу залива. Стоя на самом краю обрыва и глядя куда-то за линию горизонта, я думала о том, как люблю море. И не только за тот щенячий восторг, который получала, когда часами болталась в ласковой соленой воде. Мне нравился его свежий и такой же, как вода солоноватый запах, его цвет в любую погоду и в любое время суток. Нравилось наблюдать за сменой его настроения, бродить по берегу и разговаривать с волнами, будто море – это живое существо. В этот теплый безветренный сентябрьский день оно лежало под моими ногами ласковое и присмиревшее, и только лучи солнца лукаво поблескивали на вершинах мелких волн, выдавая его холерический темперамент. Я настолько углубилась в созерцание, что вздрогнула, когда услышала голос Артемьева.
– Нравится?
