Владимир Дэс - Зелёное пальто
Его распределили в Германию, а меня в Нижнеокск.
А если бы я не был тогда с похмелья, то есть не перевозил бы эту заведующую детским садом и не встретил бы ту заведующую отделом гастрономии с ящиком водки и колбасой, то я пришел бы к финишу первым. И тогда я поехал бы в Германию. И тогда мои, а не его портреты сейчас висели бы в каждом госучреждении нашей обновленной России.
Но в тот день, после кросса, я и не подозревал о таком коварстве судьбы и, закончив гонку вторым, счастливый, что живой, рванул к пивному киоску.
Когда я влил в себя первую кружку пива, внутри меня так зашипело, будто опрокинули ковш холодной воды на раскаленные камни.
Придя в полный разум после пятой кружки, я вспомнил, что забыл на новой квартире детсадовской заведующей свое зеленое пальто с орденом.
Быстро наладил туда.
Дверь мне открыл солидный дядька, в перстнях, браслетах и золотых зубах. Я спросил даму. Мне предложили зайти. Я зашел.
В комнате был заново накрыт стол, но уже икрой и коньяком. Друга моего не было, зато был еще один незнакомец, весьма похожий на первого.
Дамы стали, перебивая друг друга, объяснять дядькам – тяжеловесам, что я тот самый грузчик, который таскал мебель и забыл свою спецодежду, то есть зеленое пальто.
И с этими словами швырнули мне его в мои натруженные руки.
Я оглядел свое пальто и очень обиделся, не обнаружив на нем своего боевого ордена. А обидевшись, выбил дядькам золотые зубы и переломал всю, вчера перевезенную, мебель. Не надо было дядькам говорить, что плевать им на мой орден.
Правда, уже спускаясь по лестнице, я обнаружил орден в кармане зеленого пальто. И, как человек справедливый и совестливый, вернулся и извинился. Добавив, что мебель и золотые зубы – не самое главное в жизни.
Главное, что квартира осталась целой и с балкона я никого не выкинул.
Дамы после моих слов перестали визжать, а мужики проводили меня до лифта, подарив сто рублей на такси.
Деньги я взял, зря, что ли, мебель таскал. Но в общежитие поехал на метро. Из вредности.
Вот так закончился тот роковой день, из-за которого меня потом распределили не в Германию, а в Нижнеокск.
Часть 2. VOLTO VIVACE
Нижнеокск встретил меня вполне приветливо.
Жилья у меня, понятно, не было, и начальник отдела милиции, куда я был распределен на работу, предложил переночевать в свободной камере, пока там не было жуликов. Пообещав утром подыскать мне какое-нибудь жилье.
В дежурную часть, где и происходил разговор, в это время патрульные привезли две конфискованные фляги с брагой. Начальник посмотрел на фляги, на алчные лица сотрудников, толкавшихся вокруг них, спросил дежурного:
– Где эксперт?
Тот пояснил, что эксперт будет только к утру. Тогда начальник, почесав затылок, велел притащить из «обезьянника» [12] самого грязного, вонючего бомжа и заставил поплевать в эти фляги.
Он полагал, что испорченная плевками брага простоит до утра и дождется эксперта.
Хотя дальнейшие события показали, что начальник сильно ошибался.
Его ошибку первым прочувствовал я.
Так как закрывали меня на ночь в камеру трезвые сотрудники, а поутру выпускали – пьяные.
И они никак не могли вспомнить, за что же меня посадили. Но, разглядев в моих руках зеленое пальто с орденом, тут же «повесили» на меня кражу личного имущества с отягчающими обстоятельствами в виде госнаграды.
Мои уверения, что я их новый сотрудник, натыкались на один железный аргумент: «Если ты наш, почему же ты трезвый?»
В камере я провел двое суток, пока не появился после бесконечных совещаний Начальник. Ему принесли на рассмотрение дело о краже пальто с орденом и привели подозреваемого.
Тут-то он меня и узнал.
Быстро освободил из-под стражи и, приняв во внимание то, что я не женат и жилья у меня не было, поставил на вербовку женской агентуры, в отдел секретной службы. Работая там, я, неженатый, мог безопасно, в открытую, работать с дамами и жить на одной из конспиративных квартир у своей резидентши.
Только я провел общее собрание со своей резидентурой, только оформил заявку на деньги для оплаты агентурных сообщений, как грянула Перестройка.
Финансирование прикрыли, агентура разбежалась, конспиративные квартиры поотбирали. Нам милиционерам, стало непонятно – кому, кем и чем заниматься.
Трогать кооператоров прокуратура категорически запретила.
Бандиты превратились в уважаемых людей. Даже гаишники им честь стали отдавать.
А наш бедный Начальник из-за того, что перестал понимать, кого и за что сажать, велел нам для отчетности составлять протоколы на наших родственников, а уголовные дела заводить на знакомых и даже на самих себя.
Посмотрел я на все это, пришел к начальнику и положил погоны на стол.
Оказалось, не я первый.
Наш начальник был честным чекистом.
Он собрал личный состав милиции и сказал:
– Вот что, ребята, стране пришел конец. Идите куда хотите, – вынул пистолет и застрелился.
Я стреляться не хотел.
Хотелось еще пожить.
Сдал я оружие, удостоверение и… совсем неожиданно стал директором рынка.
По воле случая.
Когда у меня закончились деньги, я пошел на центральный рынок, где торговали не только урюком, но и шмотками, чтобы продать самую дорогую для меня вещь – зеленое пальто.
Шел продавать и плакал.
Когда я встал в ряд барахольщиков, меня узнал один из оперативников, дежуривших на рынке. Он подошел ко мне, поздоровался и позвал к себе в кабинет. Там с ним и Вором, «смотрящим» на рынке, мы раздавили полбанки. Разговорились. И, узнав, что я без работы, ребята предложили мне стать директором рынка. Прежний два дня назад обожрался черной икрой и сегодня ночью умер от заворота кишок.
Я, голодный, услышав о столь мучительной смерти бывшего директора, тут же согласился занять его место.
Вор сделал пару звонков и сказал:
– Порядок, завтра будет приказ о назначении. Только одно условие: черную икру ложками не есть. Хотя бы первый год.
Я поклялся, что не буду этого делать. Да и вообще я эту проклятую икру ни разу в жизни не видел. Ни черную, ни красную.
Вор вздохнул и сказал:
– Вот в том-то и дело, бывший директор тоже не видел.
А как увидел, так и обожрался.
Я еще раз поклялся икру не есть, и мою кандидатуру приняли окончательно. А на следующий день утвердили в исполкоме.
Директорствовать было нетрудно.
Рынок работал как большой, хорошо отлаженный механизм.
Ту прибыль, что полагалась государству, приносили мне. Ту, что ворам, отдавали им. Ту, что ментам, заносили ментам. Спекулянты через цены прибыль накручивали себе сами.
И всем было хорошо.
На рынке были и иные службы, которые откусывали от общей прибыли.
Должности в этих службах передавались по наследству. Например: если умирает санврач, то на это место заступает дочь, если умирала дочь, то заступала внучка.
Каждый торгующий на рынке нес самую лучшую часть своего товара санврачу – на анализ. Чем больше приносил, тем лучше был анализ.
Внутри и вокруг рынка кормились сотни и тысячи людей, начиная от разносчиков чая, кончая собирателями ящиков, коробок и мусора. Про карманников, гадалок и прочих аферистов и говорить не надо. Их было ровно столько, сколько надо. Ни одного лишнего.
Я срочно выписал к себе на рынок маму как крупного специалиста по превращению вторсырья в первоклассный импортный товар.
Создал ей кооператив под названием «Радость покупателя».
Следом вызвал старшую сестренку. Помог ей организовать местных продажных девушек в устойчивую «шейпинг»-группу «А ну-ка, девушки».
Затем привез папу.
Услышав, сколько стали зарабатывать его домочадцы, он тут же выплюнул изо рта детскую клизму и перестал икать. Я монополизировав на моем рынке торговлю спиртосодержащими жидкостями медицинского и хозяйственного назначения, поставил во главе кооператива «Трудное утро» папу как большого специалиста в этой сфере.
И наконец, отбыв очередной срок, к семейству присоединилась моя младшая сестренка.
На рынок она явилась со своей легендарной бритвой.
Воры с ментами, когда узнали, что за девочка моя сестра, стали еще уважительнее относиться ко мне. Некоторые даже научились стучаться, прежде чем зайти в мой директорский кабинет.
Ей как человеку с авторитетом в преступном мире я организовал кооператив «Защита», который защищал на рынке всех от всех. И тех и этих. В общем, кто платил, того кооператив и защищал.
С помощью родственников через полгода я довел работу рынка до совершенства.
Власти это заметили и создали на базе моего предприятия торговое объединение, доверив ему обслуживать продуктовыми «пайками» партийную элиту нашего района.
Обслуживание номенклатуры имело свои особенности.
Так, высшему партийному руководству в «пайке» полагалась икра черная, низшему – красная; высшему – колбаса сырокопченая, низшему – «Московская»; высшему – норвежский лосось, низшему – селедка. Даже майонез высшим – в стеклянных баночках, низшим – в пластмассовых.
