Коллектив авторов - Прямой эфир (сборник)
Я посмотрел в небо – оно было по-южному чёрным и очень-очень звёздным! И эти звёзды были такими яркими, что даже глаза кололи… И никаких никому не надо «крылець», потому что никто и никогда не долетит до этих далеких звёзд, никто и никогда, никакой «сокил» не решится лететь по этому чёрному бесконечному небу… И мне стало так одиноко и страшно под этими звёздами, что я заплакал и даже затрясся на бабушкином животе.
– Что ты, Женичка, болит чего-нибудь, малыш?
– Бабушка! – захлюпал я. – Я знаю, что ты умрёшь, и мама, и папа, и все эти артисты! И никого не будет… Только небо это страшное и злые звёзды… И я тоже умру! Бабушка, Любочка! Не надо, не умирай!
И все умерли. Только я ещё живу.
А был у папы друг. Его звали Вэл Родд. Он был знаменитым артистом и играл в кино негра. Фильм назывался «Пятнадцатилетний капитан». А негр он был настоящий. Очень чёрный и очень большой. Голова была курчавая, а зубы белые. Он у нас какое-то время жил. Спал с нами, со мной и бабушкой, на кухне. Папа принес из театра старинную большую ширму и отгородил нас с бабушкой от дяди Вэла. Ему стелили матрас на полу. А утром он его сворачивал аккуратно и убирал под нашу кровать. Дядя Вэл очень рано утром ходил умываться к колонке. Перед этим он прыгал очень быстро через резиновую прыгалку, так быстро, что она свистела, рассекая воздух. Потом он поднимал очень большой булыжник, тоже быстро и часто.
И отжимался от земли так много раз, что мне не хватало счёта, я ещё не все цифры знал. На дядю Вэла ходили смотреть. Конечно, дети, но и многие женщины, которые по утрам ходили к колонке. Некоторые даже иной раз забывали, зачем пришли. Потом дядя Вэл долго-долго чистил зубы, так долго, что становилось скучно.
Потом он дожидался, когда колонка освободится, и поливал себя из ведра холодной водой. И фыркал. Если совпадало с присутствием во дворе дворника Ильдара, то он просил его плескать из ведра и злобный Ильдар ему не отказывал. Он поливал его водой ожесточённо, будто отмыть хотел, и тихо ворчал:
– Здоровый, билять! Чёрный, билять…
Потом мы с ним завтракали. Бабушка варила нам яйца, и дядя Вэл просил её сказать, когда вода закипит.
Она сообщала, и он смотрел на свои огромные серебряные часы, потом говорил:
– О’кей! Давай, Льюбочка!.. Тепер ест мьешьёчек.
Он не разрешал яйца солить, и мне было невкусно, потому что баба Люба варила мне яйца вкрутую и щедро их солила. А в мешочек я не люблю. До сих пор.
Ещё он сам ел творог и меня заставлял. Я не любил творог, но я любил дядю Вала. Ну хотя бы за то, что он такой чёрный! Весёлый. Мальчик Вова утром во дворе его спросил:
– Дядя! А у тебя под трусами тоже чёрное?
Дядя Вэл расхохотался и, повернувшись к нам задом, снял трусы и показал красивую чёрную, как уголь, попу.
Потом, через много-много лет… Я полюблю надолго хрупкую девушку Тамару, которая была женой Вейланда Родда-младшего, который был сыном дяди Вала, и был совсем ненамного младше меня.
Но это другая история… Потом.
А сейчас мы сидим за столом, и дядя Вэл, как всегда, показывает мне, как надо жевать.
– Ты, Юджин, – (ещё одно имя), – должен долго жеват пища! Смотри!..
И он показывал – брал кусок лепёшки и долго жевал.
– Когда так, Юджин, будешь харашо какат и зуб будет красиви, как у дьядья Вэл! Лук!
И он распахивал толстые губищи и демонстрировал крупные, сверкающие удивительной белизной зубы.
– О’кей?
А в конце февраля, когда был мой день рождения, дядя Вэл посадил меня на шею и мы пошли в большой магазин. Я очень любил сидеть на этой крепкой шее. Дядя Вэл не носил шапок даже зимой, и я держался руками за его жёсткие чёрные кудри.
Я смотрел на всё сверху, с его гигантского роста, и все вокруг казались мне жалкими букашками, особенно пацаны, которые увязались с нами. Абсолютно все смотрели на нас – мужчины, милиционеры, дети, узбеки и, конечно, женщины. Те просто застывали на ходу, увидев нас. Люди шушукались, с другой стороны улицы показывали на нас пальцами. Так мы и шли через сквер к улице Карла Маркса, где и был тот самый ташкентский универмаг, где и должен был свершиться акт покупки подарка. Меня покачивало плавно, в такт широким шагам дяди Вэла. Мир плыл и, несмотря на февральскую слякоть, холодный ветер и серое небо, мир был великолепен!
Мы пришли, но Вэл не спускал меня с плеч до самого игрушечного отдела, где и открылась роскошная панорама полок с игрушками.
Все на нас пялились, и в наступившей тишине прогремел густой голос дяди Вала:
– Что малчик хочет в подарок от дьяди Вала?
Я знал, чего хочет сердце, чего просит душа…
Я весь хотел КРАСНУЮ ПОЖАРНУЮ МАШИНУ!
Она стояла на верхней полке, среди самых дорогих игрушек, и сверкала никелированными серебристыми выдвижными лестницами, серебристыми ручками многочисленных открывающихся дверей, настоящими стеклянными фарами, катушками с намотанным белым шпагатом и… серебристым колокольчиком на сверкающей раме!
– Её… – прошептал я, почти теряя сознание.
– Йез! – прогремел снизу любимый голос.
Тёзки
Марина Лосева
Маргарита Александровна, женщина, как говорится, в самом соку. И всё, вроде бы, при ней – симпатична, высока, стройна… Да вот беда – личная драма бросила тени под глаза, легла тяжёлой ношей на плечи, заметно изменив некогда лёгкую походку.
Маргариту Александровну бросил муж.
Он ушёл к другой женщине. Ушёл некрасиво, как-то не по-мужски, прихватив с собой почти всё более или менее ценное, что было совместно нажито. И хотя Маргарите Александровне брак этот ничего хорошего не принёс – кроме тумаков да унизительных окриков она ничего от своего мужа не получала – ей было обидно. Женщине было горько видеть, как бывший супруг теперь не надышится на свою новую пассию.
Начальник Маргариты Александровны, Максим Алексеевич Безуглов – полная противоположность её экс-мужу, человек семейный и порядочный. И просто так наблюдать со стороны, как тяжело переживает развод его сотрудница, он не мог.
Предварительно посоветовавшись с женой и детьми, Безуглов как-то пригласил Маргариту Александровну провести с ними выходные. Настрадавшаяся за последнее время женщина с радостью приняла предложение.
Солнечным субботним утром Максим Алексеевич представил Маргарите Александровне своё многочисленное семейство – жену, четверых детей – и стал заниматься погрузкой вещей. Дети весело бегали вокруг машины, вместе с ними, поддавшись всеобщему настроению, носилась и собака.
Безуглов с супругой Жанночкой быстро загрузили в багажник автомобиля продукты, палатку и еще кучу полезных вещей, которые необходимы для отдыха на природе. Маргарита Александровна скромно стояла в сторонке и с умилением наблюдала за этой дружной и милой семьёй. Ей даже показалось, что она знает Безугловых много-много лет, и все эти годы дружит с ними, как вдруг услышала властный голос Максима Алексеевича:
– Рита, на место!
И чуть погодя:
– Сидеть!
От неожиданности у Маргариты Александровны перехватило дыхание. Словно ища поддержки, она оглянулась, никого там не увидела и, смиренно опустив голову, скоренько засеменила к машине, где села на свободное сиденье рядом с водителем. Обескураженная происходящим, женщина сидела тихо, вжавшись в кресло. Её просто сразило поведение шефа. Почему он так неожиданно изменил тон, почему вдруг перешел на «ты»?!
А Максим Алексеевич знай себе рулил да весело насвистывал что-то. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, он увидел, что собака, заскучав в багажном отделении, где всегда путешествовала, стала тихонько пробираться в салон. Безуглов, решив навести порядок, снова грозно скомандовал:
– Рита, место! Лежать!
Не на шутку испугавшаяся Маргарита Александровна нащупала дрожащей рукой рычаг, и, потянув его на себя, стала раскладывать пассажирское кресло. Максим Алексеевич посмотрел на неё и подумал: что-то рановато утомилась Маргарита Александровна, ещё даже за город не выехали. Хотя, может, из-за сильного стресса, из-за душевных переживаний человек ночей не спит… Кто знает?
Тело Маргариты Александровны ныло от неудобной позы. Она проклинала себя за доверчивость. Но кто этих мужиков поймет? Тот же Безуглов – ведь как в душу-то влез! На природу пригласил, с семьёй познакомил, на работе просто душка, а не начальник… Маргарита горько вздохнула. Зачем она согласилась на эту поездку?!
Маргарита Александровна, вздрагивая худеньким тельцем, повторяла геометрию движения рессор, которые грустно стонали на старой разбитой дороге. Несчастной женщине тоже было в пору постонать, но она мужественно переносила все тяготы свалившегося на неё неприятного приключения.
Наконец, ещё раз подпрыгнув на очередной выбоине, мини-вэн остановился, и из него высыпало семейство Безугловых.
Чтобы не показываться на глаза Максиму Алексеевичу, Маргарита Александровна так и лежала в неудобной позе на переднем пассажирском кресле. Неизвестно, сколько бы ещё времени она там пролежала, если бы опять не раздался властный голос Безуглова:
