Татьяна 100 Рожева - В кожуре мин нет (сборник)
А отношения с матерью у него самые обычные, как у сына с матерью.
Ему сорок один.
Недавно он перешел на новую работу. Не столько из-за большей зарплаты, сколько из-за того, что работа связана с разъездами и командировками. Перспектива встретить больше женщин и меньше бывать дома. Единственное, что его напрягает – у жены появилось больше возможности изменять ему. У него нет конкретных фактов. Но он не сомневается, что она это делает. Все женщины шлюхи. Но зачем своими руками создавать благоприятные условия! Перед последней командировкой он установил в спальне видеокамеру. Если подозрения подтвердятся, он с легкостью разведется. Парень уже взрослый и больше нет необходимости сохранять семью ради ребенка. Дождавшись, пока жены и сына не будет дома, он садится смотреть, что же происходило в его отсутствие.
Он видит жену, которая ложится в постель, приняв на ночь какие-то таблетки. Он и не знал, что она что-то принимает. Она моментально засыпает, даже забыв погасить ночник. В тусклом свете ночника он видит своего тринадцатилетнего сына, уверенно заходящего в их спальню. Он смотрит на мать, наклонив голову, и аккуратным, но привычным движением отдергивает с нее одеяло, задирает ночную рубашку. Она лежит на боку, подтянув колени к животу. Она без белья. Он выбирает точку обзора так, чтобы были хорошо видны ее анус и вход во влагалище, спускает штаны и уверенной рукой берется за член. Кончив, он вытирает руки полотенцем, надвигает на спящее тело матери рубашку, закрывает одеялом, выключает ночник и выходит из комнаты.
Отец просматривает эту запись несколько раз подряд, не в силах справиться с отчаяньем и возбуждением. Отчаянье сильней.
Он открывает ноутбук и рассказывает всю историю с самого начала случайной взрослой женщине, с которой знаком вот уже одиннадцать минут.
«Я не знаю, что мне теперь делать!!! Видит бог, я не хотел этого!!! Ну, в чем я виноват?!» – кричит он в виртуальное пространство, требуя немедленного ответа.
«Неуважение к женщине – это бомба замедленного действия. Дети видят и понимают больше, чем нам бы хотелось. Мы все загружены в матрицу!» – отвечает ему взрослая женщина.
«Ну, при чем здесь это! Я был хорошим отцом! Что мне теперь делать?» – снова и снова набирает он на клавиатуре.
Шар комнатного ночника висит в окне с его вопросами, отражаясь фальшивым солнцем в мониторе ноутбука…
Один оттенок желтого
Витрина с сыром длиною в жизнь. Все оттенки желтого. От белесого до желто-оранжевого. С голубоватыми прожилками и изумрудными оборками благородной плесени.
Маскирую голубую растерянность глубокомысленным выражением лица, подобающим такому выбору. Верчу, читаю, нюхаю. Написано заманчиво, пахнет съедобно. Может, этот? Или все же тот?
Холеная рука в кашемировом рукаве, не раздумывая, берет соседний кусок сыра. Мужчина. Благородная седина. Прямая спина. Погружен в себя и в пальто. Двойная защита от внешнего мира. Пахнет деньгами. У сытой жизни свой, особенный запах. Букет из хорошего парфюма и дорогих магазинов с нотками снобизма, устойчивым ароматом капитала и сладким послевкусием уверенности в завтрашнем дне.
Я открываю рот, чтобы спросить про сыр, но тут же захлопываю. Фу, как было бы неудобно! Откуда-то в нашей жизни взялись люди, которых не схватишь за рукав с вопросом: «Как сырок, жуется? К зубам не липнет?» Они словно из другого мира, эти люди… Смотрю ему вслед. Он двигается неторопливо. Это особенная неторопливость. Не та, когда спешить некуда, а другая, когда можно не суетиться, потому что все организовано и работает как дорогие часы.
Он держит одной рукой тележку, другой телефон. Разговор деловой, судя по его уверенным движениям и непроницаемому лицу, а впрочем, мои выводы это всего лишь мои выводы. Смотреть на него – удовольствие! Интересно, кто он, чем занимается, с кем живет? Иду за ним, как стружка за магнитом…
На прилавке с зеленью мы «случайно» беремся за один пакет с салатом. Он сверху, я снизу.
– Ох, простите, – произносит он машинально и отдергивает руку.
– Нет, нет, это ваш салат! – любезничаю я, привлекая внимание.
– Я возьму другой, – миролюбиво решает он.
– Возьмите лучше этот! – настаиваю я. – Он сегодняшний, а тот, что вы взяли – вчерашний!
Мужчина присматривается к цифрам на упаковке.
– Да, действительно. Спасибо.
Он кладет салат в тележку и медленно отчаливает. Так отъезжает горизонт, если к нему приближаться. Или несбыточная мечта. Неторопливо, но неизбежно. В первом слове слышится разрушительный залп «ПЛИ!», во втором – добрый совет «не бежать». Я не бегу, и даже не иду. С отвоеванным салатом в руке слежу за перемещениями мужчины в кашемировом пальто в царстве продуктов. Пошел к винам. Скрылся за стеллажами. Вынырнул. Встал в очередь в кассу. Я направляюсь туда же с сырно-салатными трофеями и новорожденной надеждой не знаю, на что… Аромат сытой жизни усиливается по мере приближения к этому мужчине. Он выкладывает на ленту транспортера покупки: сыр, зелень, салат, бутылку вина, упаковку памперсов. Мне становится еще интересней. Я тянусь прочитать килограммы на памперсах и толкаю его своей тележкой. Он оборачивается.
– Простите, – смущаюсь я.
– Вы меня преследуете? – с иронией в голосе спрашивает он.
– Да. Нет. Да…
– С какой целью?
– Не знаю. Понравились! – наглею я от смущения.
Еле заметная улыбка трогает его глаза непонятного цвета. Я записываю себе маленькую победу.
– Пойдемте, – говорит он.
– Куда?
Улыбка чуть шире. Он расплачивается картой «Americanexpressplatinum» и даже ждет меня возле кассы, но с таким видом, что был бы мой сыр хоть сантиметром толще, – не стал бы ждать.
Я следую за ним до машины. Он аккуратно устраивает пакет на заднее сиденье Мерседеса, не спеша обходит машину.
– Мне нужно заехать в пару мест, можете составить компанию. Скрасите дорогу. Я без водителя сегодня, – вспоминает он про меня.
– Ну, если недалеко и недолго… – кокетничаю я.
– Прошу! – открывает он дверь с непробиваемым выражением лица.
Запах сытой жизни в машине сгущен до сиропа. Пахнет кожаным салоном, ухоженным хозяином, дорогим парфюмом и свежими розами. На заднем сиденье – букет темно-желтых роз. Мужчина ловко садится за руль, оценивая меня быстрым безэмоциональным взглядом – нет ли опасности. Или грязи? Ему около пятидесяти. Может, чуть больше. Но возраст не выдает ничего, кроме уставших глаз.
– А меня Татьяна зовут! – начинаю я знакомство детсадовским способом.
– Очень приятно, Татьяна. Ну, рассказывайте, зачем вы за мной следили? – строго спрашивает он.
– Я не следила! Просто вы притягиваете чем-то. Я притянулась, а проанализировать не успела! – честно отвечаю я.
– Есть возможность сейчас проанализировать.
– У вас энергетика замершего вулкана. Вы производите впечатление человека, который, если захочет, может все! И еще запах от вас такой… Сытой жизни что ли, уверенности. Меня примагнитило! – анализирую я на ходу.
– Примагнитило, значит, – еле улыбается он. – Запах сытой жизни… Хм… не задумывался. Деньги у меня были всегда, это правда. Я в двадцать пять лет уже имел собственный дом, который сам купил. Не дачу-фигачу совковую, а нормальный трехэтажный дом! С ванной и отоплением! – его глаза оживают. Они редкого цвета – светло-карие, с золотистыми прожилками и четкой мишенью зрачка. – Не думал, правда, что как-то пахну при этом.
– У вас маленький ребенок?
– Двое. Год и два с половиной.
– Тяжело, наверно, в таком возрасте?
– Нормально. Жена, няни, повара, дом большой, не толкаемся. Тяжело не это… И в каком таком возрасте? Я пять раз в неделю в спортивном клубе! Я каждое утро проплываю пять километров! Моей жене двадцать четыре! О каком вы возрасте?!
Зрачки в его глазах, пожалуй, не мишени, а два затаившихся снайпера. Выстрелить может любой…
– Простите, не хотела задеть! Я имела в виду, что двое малышей это тяжело в любом возрасте. Но это не про вас, конечно!
– Задеть меня невозможно, – произносит он и замолкает, снова забывая о моем существовании.
Почему такой кайф ехать в хорошей машине? – плавно покачивает Мерседес полторы мысли в моей голове. – Дорога, дома, люди на тротуарах – вроде те же, но отношение ко всему меняется. Прохожие из похожих и родных становятся безликой массовкой, в дорогие магазины так и тянет зайти, а выбоины в асфальте раздражают – амортизаторы дорогие!
– Бесят вас наверно, дороги? – пытаюсь я наладить контакт.
– Да уж, Россия не Америка.
– Вы были в Америке?
– Жил там пять лет.
– Почему уехали?
– Надоело.
– Все-таки, вас что-то бесит! – радостно заключаю я.
– Ничего меня не бесит, – безразлично отвечает он.
– А я? Не раздражаю? – раздражаюсь я его безразличию.
– Вы? Нет. Расскажите что-нибудь. Чем вы занимаетесь? Меня, кстати, Игорь зовут.
– Очень приятно, Игорь. Последние полчаса занимаюсь тем, что пытаюсь вести с вами непринужденную беседу. Что-то не очень у меня это получается.
