Алексей Лухминский - Мой Ванька. Том первый

– Я очень рад, что тебе приятно…

Из запасённых мною концентратов Ванька сообразил отличный ужин. Никогда не думал, что обычные замороженные фрикадельки могут быть такими вкусными.

– Саш… Ты ужинай, а я должен идти, – тихо объясняет он. – Там у меня бабушка почти сутки одна. Ей тоже помощь требуется… Да, там на кухне табуретка разваливалась. Я нашёл у тебя молоток и её сбил. И шурупами укрепил.

Он будто извиняется, и мне тоже становится неудобно. Так приятно – он даже с табуреткой, до которой у меня всё время руки не доходили, разобрался. И ещё я понимаю, что если я хочу, чтобы мы с ним постоянно общались (а я этого уже очень хочу!), мне надо понимать его занятость.

Провожаю Ваньку в прихожей. Стоим, смотрим друг на друга и молчим.

– Ванюха… Мне так жалко, что ты уходишь… – и с тайным опасением спрашиваю: – Ты ещё придёшь?

– А завтра можно? – неожиданно виновато звучит Ванькин вопрос.

– Нужно!

Не понимаю, зачем нужно, но точно знаю – нужно!

Весь сегодняшний день я летаю, как на крыльях. Могу признаться – я жду сегодняшнего вечера. Димка хихикает.

– Шеф, ты что-то сегодня в задумчивости. Никак у тебя новая сердечная привязанность?

– Ох, Димон… Ты, кажется, прав, – признаюсь я, не раскрывая, конечно, предмета своей привязанности.

– Ох, чувствую, мальчики пойдут, девочки пойдут, – поддерживает его Лёха.

– И ты пойдёшь! – беззлобно парирую я.

– Ухожу, ухожу, ухожу… – он, посмеиваясь, скрывается в соседнем боксе.

По дороге домой заезжаю в универсам и затариваюсь. Должен же я Ваньку встретить! Едва вваливаюсь домой, как раздаётся звонок в дверь. Открываю.

– Здравствуй, Саша! – Ванька улыбается в дверном проёме.

– Ванюха…

Обнимаю его и зарываюсь носом в его буйную гриву.

– Можно, я войду? – смущённо бормочет он.

– Конечно! Я весь день так ждал нашей встречи…

Это вырывается у меня само собой.

– Сашка… – Ванька улыбается и слегка подкалывает: – Ты ждал, как ждут романтического свидания?

– Иди ты знаешь куда? – шёпотом посылаю я его, с удовольствием принимая шутку.

– Я бы пошёл… Но ты – натурал, – Ванька тихо смеётся.

Напоминание в виде гейской сексуальной шутки заставляет меня внутренне вздрогнуть.

– Извини… Я не хотел… – бормочет он, видно, почувствовав мое состояние.

На кухне пируем. Хотя что это за пир, когда на столе разная нарезка да бутылка коньяка. Ванька пьёт очень мало, но хмелеет.

Закуриваю и открываю форточку.

– Тебе холодно не будет? – заботливо спрашиваю я его.

– Саш… Ты не беспокойся… Мне тепло. Мне очень тепло с тобой…

И опять этот взгляд, в котором я тону…

Снова лежим под одним одеялом. Бережно прижимаю Ваньку к себе. Ловлю себя на том, что весь исхожу на нежность. Мне чудится в нём что-то родное, очень близкое…

– Сашка… – он смотрит мне прямо в глаза.

– Что?

– Потом… – он теряется. – Мне так приятно… Ты меня обнимаешь, а для меня это… самая лучшая ласка. Меня ещё никто так не обнимал… Поверь… Мне большего не нужно. Я чувствую твое отношение.

– Ванюха, – признаюсь я, – никогда не думал, что мне будет так приятно делать приятно тебе…

Так и лежим…

– Ты меня поцелуешь перед сном? Ну хотя бы в лоб… – совсем по-детски просит Ванька.

В ответ я сгребаю его в охапку, прижимаю к себе, целую в лоб и трусь о его непокорную шевелюру. Вот оно, отличие! Он не отворачивается, а утыкается лицом мне в плечо… Его шевелюра опять меня щекочет… И мне это так приятно!

Предмет моей… привязанности – парень! Что за чувство к нему я испытываю? Любовь? Не знаю.

Я действительно его воспринимаю как младшего братишку. Всегда жалел, что, из-за того что отец ушёл от матери, у меня нет младшего брата или сестры. Мне всегда очень хотелось о ком-нибудь заботиться, кого-то любить. Не так любить, как мы любим противоположный пол. Ведь любовь бывает разной. Почему-то считается, что она должна быть плотской. Но родительская, сыновняя, братская – это тоже любовь! Любовь как отношение к человеку, как состояние души. Желание заботиться, опекать, защищать – это тоже любовь! Те, кто называют любовью сексуальные упражнения, понятия не имеют об этом прекрасном чувстве! Любовь – в голове, в сердце, а не там, где такие люди думают.

Четыре дня, вернее, четыре ночи мы с Ванькой спим рядом. И мне приятно прижимать его к себе. Он по-детски утыкается лицом мне в плечо. При этом я не чувствую у него желания подвигнуть меня на секс. Может, он благодаря своей деликатности не настаивает на этом? И вообще в нём огромная внутренняя культура и эта самая деликатность.

А может, в детстве его недолюбили, недоласкали? Тогда все его последующие проблемы наверняка от этого. Где-то я о таком читал. Хотя там бабушка. Но бабушки бывают разными. А если всё это у него на, так сказать, генетическом уровне? Тогда что мне делать?

– Саша… Бабушке как ветерану войны дали путёвку в санаторий, – несколько смущённо говорит Ванька.

– Значит, ты можешь пожить у меня! – буквально выпаливаю я.

– Правда? – он счастливо улыбается.

– Конечно! Хочешь, поедем за твоими шмотками? – предлагаю я.

– Да у меня, собственно, и нет ничего… Только то, что на мне… да ещё вот… нижнее бельё… – Ванька кивает на полиэтиленовый мешок в руках. – Я хотел… постирать в твоей стиралке. У нас нет…

– Не вопрос! Давай.

Ванька под моим руководством осваивает управление стиральной машиной.

– Правильно? – спрашивает он, установив программу.

– Правильно. Включай.

Включает. Долго смотрит, как машина туда-сюда валяет бельё.

– Слушай, а давай завтра, когда ты будешь на работе, я – постельное закину в неё, – со знанием дела предлагает он.

– Давай. В общем, хозяйствуй!

– А чистое-то у тебя есть?

– Естественно! Вон там, в стенном шкафу. Короче, найдёшь.

Я рад тому, что хоть три недели мы с Ванькой сможем пожить вместе.

За вселение Ваньки мы, конечно, слегка приняли. Сейчас лежим уже в постели и пялимся в телик.

– Саш… Знаешь… Мне так хорошо! – шепчет мне в ухо Ванька. – Я даже почувствовал себя дома…

– Повтори, что ты сказал, – прошу я, но совсем не потому, что страдаю слухом, мне хочется услышать это ещё раз.

– Я сказал, что… почувствовал себя дома, – растерянно повторяет Ванька, видимо, смущаясь этого.

– Ванюха… Это так здорово! – я за шею притягиваю его к себе. – Знаешь, как я этому рад?

– Теперь знаю… – он трётся об меня кудлатой головой. – Не могу тобой… надышаться…

Во мне вдруг опять просыпается вся моя нежность. Как можно бережнее его прижимаю, глажу по непокорным волосам…

– И что мы с тобой теперь будем делать? – вырывается у меня вопрос, который мучает меня уже давно.

– Саш… Я тут… много думал… – Ванька запинается, делает паузу и продолжает: – Я не хочу, чтоб ты себя ломал. Да и вообще… менялся… Если это произойдёт… В общем, я этого себе не прощу и поэтому не допущу. Я слишком тебя люблю, Саша. Я не могу тебя потерять. Чувствую, что если вдруг это у нас произойдёт, я тебя такого потеряю! А другого тебя… мне теперь не нужно…

Очередной раз признаю – Ванька мудр не по годам. Он готов жертвовать. Но я-то чем могу ответить на эту жертву?

– За все эти дни… Я многое передумал, – продолжает он, буквально трудясь над каждым словом. – Наверно, меняться должен я. Знаешь… Мне всегда не хватало ласки… и родного тепла. И всё тогда случилось, наверно, поэтому… – После паузы он торопливо продолжает: – В детстве… Он был старше. Потом были ещё… А ты… Быть с тобой рядом – для меня счастье. Я тебя касаюсь, и уже счастлив. И ради этого… я готов… меняться.

– Ванька… Мой Ванька… – шепчу я. Странно, почему я сказал, что он мой?

– Сашка… Я твой… Совсем твой… Я, наверно, всегда был твоим, – шепчет он и прижимается. – Даже тогда, когда тебя не знал. Но… я это чувствовал…

– Ох, Сашка… Так бы всю жизнь просыпался рядом с тобой, – улыбаясь, говорит Ванька, опираясь на локоть и глядя мне в глаза.

Сегодня суббота, и я никуда не спешу. Мы с ним лежим рядом на моей тахте, раздолбанной моими прежними любовными утехами. Вставать не хочется.

– Хороший ты мой… – случайно вырывается у меня.

Опять нежно глажу его по волосам. Эта преданность… Эта любовь…

– Ладно! Ты давай ещё поваляйся, а я приму душ и займусь завтраком, – я решительно сбрасываю с себя одеяло.

– Может, я?

– Нет. Давай я, а ты валяйся.

Струйки воды из душа приятно щекочут тело, снимая с тела ночной покой. Как всё-таки хорошо!

Какие теперь у нас замечательные вечера вместе! Ванька приходит раньше меня из колледжа, поэтому я сделал ему отдельные ключи. К моему приходу он иногда даже успевает ужин приготовить. Надо сказать, из моих концентратов он умудряется готовить вполне приличную еду. Живя раньше один, я такими изысками, конечно, не заморачивался. Ванька даже привёл мою конуру в порядок. Мне нравится, что он умеет как-то по-хозяйски и, главное, ненавязчиво быть полезным. Конечно, жизнь с бабушкой, которая не может выходить из квартиры, его многому научила.