Виорель Ломов - Неодинокий Попсуев
Шахматисты и Нина содрогнулись, ощупали щеки.
– Хотите, быль расскажу? – задумчиво произнес Миша, заворачивая зуб в газетку. – Зуб-то вот тут был, – раззявил он рот, показал одну из дырок во рту. – Два раза рвал. Не шел.
– Ну, и что? – не вытерпела Нина.
– Да вот, такая вышла быль. Не шел, – помолчал и продолжил: – Потом вспомнил, в календаре прочел, зубной врач протянул нитку от зуба пациента к дверной ручке и кричит: «Следующий!» И я ниткой его привязал к двери, головой дернул, он и вылетел. Ничуть не больно. Так, сукровица чуть-чуть. Жене говорю, хочешь, кулон подарю? Взяла в руки, разглядывала его, разглядывала. Странный, говорит, предмет, кто такой? Зуб, говорю, вот кто. Тьфу, сказала. Не приняла подарка. Вон, до сих пор орет…
Действительно, на их дворе было неспокойно. Бабка кричала соседке через дорогу об очередном проступке деда. Правда, слышалось чаще не слово «зуб», а «паразит».
– …А ведь он вполне еще ничего. Нитку продел и носи. О, блестит.
– Вставить не пробовал?
– Пробовал. Не ставится. Чего ты хочешь, не мой, вот и не ставится. Два дня в кармане таскал, пока не решил: раз не мой, так уж тогда подарок или экспонат. Подарок вон не приняла, – махнул рукой в сторону своего дома.
– Экспонат пойдет, – сказала Нина, два раза посещавшая музей, краеведческий в Нежинске и Исторический в Москве. – Там за стеклом очень даже прилично будет выглядеть.
– Ладно, пойду дальше показывать, – откланялся Михаил Николаевич.
Шахматисты приступили к эндшпилю, а Нина Семеновна снова уселась на табуретку. Поглядела на игроков, потом на свинью – холеная, с бантиком, лежит, ноги выставила свои свиные из-под скамейки – встала и с обидой бросила:
– Я потом зайду.
– Заходи, заходи, – пробормотал Попсуев.
– Миша приходил, сдурел, зуб выдрал, ходит и всем показывает, как медаль. А сосед и вовсе сбрендил, – пожаловалась Нина супругу. – У него теперь свинья живет, так на скамейку и не сядешь. Оне отдыхают!
– Да это приятель его Никодим со свиньей приехал к нему в гости.
– Одна холера. Вот к нам кто корову привезет. Я ее что, под образа помещу?
* * *В воскресенье, Сергей и Никодим проснулись поздно. Вышли, потягиваясь, на крыльцо. Денек обещал быть прекрасным.
– А где Арья? Арьюшка! – позвал Никодим Семенович.
Искали полчаса. Свинки нигде не было.
– Под домом глядел? В баньке? – спросил Попсуев.
– Глядел, нету.
Крайне удрученный, Никодим сел на скамейку и забормотал:
– Пропала Арьюшка, пропала детка.
Попсуев не хотел верить в непоправимое.
– Надо по радио объявить. После двух в конторе бухгалтерша будет.
Бухгалтерша прочитала по бумажке:
– Товарищи садоводы! Кто видел свинку с голубым бантиком в розовый горошек, просьба сообщить в правление общества или по адресу Цветочная, сто пять, за вознаграждение.
Уже ближе к вечеру к Попсуеву заглянул Валентин.
– Чего стряслось? – спросил он. – Ты чего, свиноферму развел? Это хорошо, в зиму сало будет, к моим «валентиновкам»!
Сергей приложил палец к губам, увел Смирнова за угол и рассказал ему о случившемся.
– Не шуми. Для Никодима это трагедия. И я себя чувствую крайне паскудно. Пригласил отдохнуть – и такое. Не дай бог, что случилось с Арьей…
– Пойду поищу. Всё равно делать нечего. Викентия с его псом сблатую.
– Постой, и мы с тобой, чего сидеть и ждать!
Викентий надел на Помпея поводок и повел искателей по закоулкам общества. Уже стемнело, когда он привел их на южную оконечность острова.
– Чую тут, чую тут! – несколько раз произнес сторож. – Я тут наблюдал за одной парочкой…
Чутье не обмануло старого охотника. На поваленном клене у анкера сидели два парня. У столба стояли два велосипеда. Горел костерок.
– А вон они. Стой-ка, я один. Подержите пса. Полкан, сидеть!
Парни молча смотрели на мужиков. Викентий подошел к ним. Под фонарем было светло, и видно было, что парни особо не напуганы. На шее одного из них был повязан бантик в горошек. Он встал и сделал шаг навстречу сторожу.
– Чего надо? – спросил он.
– Шалим, ребята? – Викентий подошел к нему вплотную. – За шалости надо отвечать. Перед законом. А закон тут – мы.
Парень ткнул рукой сторожу в лицо, но тот легко отклонился и перехватил ее. Парень стал шипеть, материться, извиваться, как пойманный зверек, вырывать руку, лягаться.
– Да тише ты, озверел, что ли? – Викентий вывернул парню руку. – О, кастет. Ну, что ж, дурь надо выбивать. Адекватным образом, так, сынок? Не сцы, разок всего. Зато память на всю жизнь. Орден тебе сейчас навесим. «От отечества с любовью». Валь, берись, а вы того придержите.
Валентин взял парня за другую руку. Повернули его к столбу и, взмахнув им, ударили плашмя лицом и грудью о столб. Парень даже не вскрикнул. Потом отбросили его в сторону, как пустой мешок. Второй парень опустился на землю и, сжавшись, как зародыш человека, выставил вверх руку. Викентий схватил его за эту руку, Валентин за другую, и «урок» повторили. Первый парень, отплевываясь, сел, прислонившись к столбу. Викентий наклонился над ним, брезгливо, одним пальцем поднял его залитое кровью лицо вверх и произнес: – Усёк?
Парень что-то буркнул в ответ.
– Не слышу? Повторить?
Парень промычал: – Не-эт…
– То-то. Урок окончился, звонок на перемену. Пошли отсюда. Кстати, Сергей, это они чуть не спалили твой дом.
Попсуев оглянулся. Один парень так и сидел возле столба, другой лежал.
– Ребята, не перестарались?
– У их родителей спроси, – ответил Викентий.
– Вот и я о том же, – не понял Попсуев. – Подадут в суд.
– Верховный? Или Высший? – усмехнулся Викентий. – Или в Гамбург? На кого – на себя?
Пирамида Хе
Попсуев очистил стол, разложив на нем лист ватмана, приколол его кнопками к столешнице и стал чертить пирамиду Хеопса в масштабе 1:300, со стороной основания и боковым ребром 0,768 метра и высотой 0,487 метра.
На расстоянии 0,162 метра от основания пирамиды, на одной трети общей высоты, Сергей начертил потолок с квадратным лазом посередине. «Тут будет холодильник. Потолок укрепим подпорками». На четырех листах поместились три проекции и аксонометрия. «Если увеличить в десять раз, в одну тридцатую от натуральной величины, вполне впишется в участок на место баньки, гаража, сараюшки и теплицы. Их придется снести, но ничего, машины всё равно нет, будку потом на углу участка поставлю, а теплица и не нужна, пирамида заменит, все затраты окупит. Баньку жалко. Так в пирамиде днем и попариться можно будет! Там, как пишут, температура внутри поднимается выше пятидесяти градусов. Удивительно, что в такой жаре молоко не скисает и рыба не портится. Близко к домику, конечно, и выше его, но ничего. Лес не проблема. Чуприна подсобит. Главное, восьмиметровый брус найти, на стропила. Пленкой затяну. Самое сложное, без гвоздей обойтись, чтобы не искажать поле. Пластмассовые саморезы, уголки нужны. Берендей достанет. Если что не так пойдет, Михаил Николаевич поможет».
* * *За два дня Попсуев снес сарай, гараж, разобрал теплицу, сравнял грядки. Под стеной дома аккуратно сложил отдельно бревна, доски, рейки, планки. Гвозди, уголки, швеллеры, трубы свалил в кучу. Участок приобрел не освоенный вид.
– Перестройку удумал, – кивала на его двор соседка Нина Семеновна. – Чего затеял? Дом справный был, всё на своем месте. Эх, Марья, Марья, нашла, кому продать дом! Тьфу! И Таньки чего-то не видать…
– Может, виноградник решил разбить? – спросил не слишком крепкий умом ее супруг.
Когда Попсуев принялся за баньку, к нему заглянул председатель общества Яхонтов.
– Как поживаете, добрейший Сергей Васильевич? – из калитки задал председатель вопрос, не заходя во двор.
Попсуев ничего не ответил ему. Председатель потоптался, оглядывая разруху, вздохнул и ушел не солоно хлебавши.
– Похоже, того, приехал Попсуев, что у Денисыча дом купил, – констатировал Яхонтов на правлении. – Полная пирамида в мозгах. А на участке одни развалины. Чечня какая-то. Урус-Мартан. Как бы не спалил чего, а то сушь – полыхнет, не остановишь.
Правление минутой молчания сопроводило эту информацию. Каждый успел обдумать насущные проблемы. Затопления избежали, а уж пожар совсем некстати. Федотыч брус старый продает, Сясько – вроде как новую моторку.
* * *Когда чертежи были готовы, Сергей повесил их на стену, полюбовался ими и подписал аксонометрию «Пирамида Хе». Теперь достать материал и построить.
Накупив справочников, пособий по строительству загородных домов и коттеджей, Попсуев погрузился в стропильные ноги, откосы, шпренгели, затяжки, коньки, ригели и прочие премудрости. Когда он дошел до понимания того, что постройка обычного чердака искусство, к нему зашел Перейра.
– Мыслишь, сосед? – спросил Иннокентий и стал оглядываться, чего бы утянуть для хозяйства. Ему было грех зайти к кому бы то ни было и уйти без полезного приобретения или без глотка-другого задарма. Выпивки не было. – Следовательно, существуешь… – подобрал он подвернувшееся слово.