Александр Проханов - Крым
– Толкует суру Корана. Говорит, что Аллах сотворил мир справедливым, и быть справедливым – значит исполнять волю Аллаха.
Проповедник прикладывал руку к сердцу, возводил ввысь глаза, словно призывал в свидетели высший, витающий в небесах разум.
– А теперь о чем говорит?
– Говорит, что мусульманин должен быть очень внимателен. Должен внимательно исследовать все события, чтобы отличить добрые дела от злых.
Имам простирал руки к тем, кто внимал его проповеди. То ладонями вниз, словно заслонял их головы сберегающим покровом. То ладонями вверх, будто призывал людей оторваться от земных забот и сует и возвыситься до небес. То гневно вонзал пальцы, будто хотел пронзить заблудших и грешных.
– А теперь что говорит?
– Говорит, что нельзя совершать убийство. Нельзя слушать тех, кто зовет убивать людей. Говорит, что те, кто расстрелял заложников в Хомсе, это не мусульмане, а слуги шайтана.
Лемехов видел, как жадно внимают имаму, каким доверием светятся лица. Женщины у стены, не имея возможности приблизиться к проповеднику, тянулись к нему, похожие на птиц, готовых взлететь.
Лемехов увидел в толпе темнолицего человека в вязаной шапочке. Тот был выше остальных, словно привстал на носки, чтобы лучше внимать вещей проповеди. Из глаз его лилось фиолетовое пламя, и он хотел этим пламенем дотянуться до белой чалмы, седой бороды, воздетых рук.
– Нам нужно идти, – произнес Али. – Вас ждут в резиденции президента.
Они направились к выходу, где им предстояло отыскать свою обувь.
– Вам понравилась мечеть? – спросил Али.
Лемехов услышал хрустящий удар. Тупой толчок в спину. Волну горячего ветра. Мгновенье тишины, словно был выпит весь воздух, и затем – стенающий вопль, крик ужаса, жалобный визг. Этот вопль и визг расшвыривали толпу, гнали ее прочь от кафедры, сметали ее в разные углы мечети. В открывшейся пустоте на тлеющем ковре веером лежали растерзанные люди. Одни недвижно среди дымных огоньков. Другие шевелились, ползли. Кафедра криво осела, и с нее свешивался имам, без рук, с лысой, потерявшей чалму головой, висящей на красных нитях.
Лемехов, оглушенный, сквозь едкую гарь смотрел, как мечутся люди. Как женщины подхватывают детей. Как давится у выхода слепая толпа. На горящем ковре отдельно от убитых и раненых, на обрубке шеи, как на подставке, стояла чернолицая носатая голова в вязаной шапочке. Глаза у головы были открыты, и казалось, из них продолжают полыхать два фиолетовых факела.
Глава 21
Потрясенный, Лемехов вернулся в «Шам-отель». Охрана виновато, с повышенным рвением, вела его через холл, к лифту, по коридору, к номеру. Али проводил его до дверей и печально сказал:
– Еще недавно Дамаск был самым спокойным, красивым городом на Ближнем Востоке. А теперь он может разделить судьбу Багдада и Триполи. Я жду вас, Евгений Константинович, через полчаса в холле.
Лемехов встал под горячий душ, смывая с себя гарь, едкую окалину, каменную пыль. Смерть прошла рядом с ним, пылая фиолетовыми глазами, босоногая, в просторной накидке. Белая ткань свилась в завиток у его лица, и он почувствовал, как пахнул на него ветерок смерти.
«У сиреневой опушки, в малахитовой воде» – вспомнились стихи отца. Уже из других миров отец предупреждал его об опасности.
Он сменил рубашку, надел свежий костюм и предстал перед Али, спокойный, дружелюбный, почти веселый.
– Президенту доложили о взрыве. Он обеспокоен вашей безопасностью.
– Сегодня весь сирийский народ лишен безопасности, – сказал Лемехов.
– Вы правы, – ответил Али, и глаза его горестно заблестели.
Лемехов подумал, что этот деликатный сириец промелькнет перед ним как тень, и его жизнь и печаль так и останутся неразгаданными. Забудутся среди других, бесчисленных печалей.
Они промчались по многолюдным улицам, пробиваясь сквозь скопления машин. Въезд в резиденцию президента был перегорожен бетонными плитами. У ворот стояли автоматчики. Другие, зоркие, с бегающими глазами, заглядывали в машину, о чем-то говорили с Али. Провожали Лемехова до парадных дверей, передавая следующей череде охранников. Среди них, суровых и напряженных, выделялись улыбающиеся чиновники службы протокола.
Встреча с президентом Башаром Асадом состоялась в зале, уставленном золоченой мебелью. Они сидели в креслах под государственным флагом Сирии. На стене висел портрет отца нынешнего президента. Хафес Асад смотрел на сына, словно сострадал ему и винился. Передал в управление сыну благоденствующую страну, которая уже была заминирована чудовищной злобой и ненавистью. Теперь эта злоба и ненависть нахлынули на сына, готовые его поглотить.
Лемехов говорил с президентом на английском. Произношение президента было безупречным:
– Я знаю о сегодняшнем несчастье в мечети. Дамаск встречает вас взрывами. Рад, что вы избежали взрывной волны. Имам Ахмад аль Бухари был близким для меня человеком. Я советовался с ним по государственным и религиозным вопросам. Его убили за дружбу со мной.
– Я скорблю по поводу этой смерти. Лично для вас, господин президент, это большая утрата.
Башар Асад был худощав, строен. Движения его были грациозны. Длинную шею увенчивала небольшая красивая голова с аристократическими усиками. Глаза были внимательны и спокойны. В них притаилось упорное ожидание, которое могло показаться обреченностью. Лемехов рассматривал его благородное лицо и сравнивал его судьбу с судьбой Саддама Хусейна и Муаммара Каддафи, мучеников власти, которых поглотили тьма и насилие.
За окном резиденции грохнуло, задрожали стекла, глухой удар колыхнул флаг над головой президента. Лемехов вздрогнул.
– Это бьют «катюши» в районе правительственного аэродрома. Сейчас бои идут в пригороде Дамаска, в Дерайе. Бригада спецназа выбивает оттуда мятежников.
– Мы в России восхищаемся стойкостью сирийской армии. Вашей стойкостью, господин президент, – произнес Лемехов, вся плоть которого помнила недавний взрыв в мечети, взрывную волну, толкнувшую в спину.
– Россия для Сирии – главный союзник. Россия помогает нам выдержать дьявольский натиск агрессии, заговор Запада и Соединенных Шатов против нашей страны. Политическая поддержка России блокирует в ООН решение Совета Безопасности начать воздушную войну против Сирии.
– Президент Лабазов прекрасно понимает проводимую Америкой «стратегию хаоса», уже превратившую множество стран в бесформенные руины. Здесь, в Сирии, благодаря вашему мужеству, господин президент, этой «стратегии хаоса» поставлен заслон.
Лемехов, касаясь рукой золоченого кресла, глядя на маленький узорный столик, инкрустированный перламутром, чувствовал ревущую волну хаоса, сметающую государства, рвущую заклепки, на которых держатся мировые устои. Сорный ветер готов был ворваться в нарядную залу и умчать этого изысканного человека с его флагом, шелковым галстуком, упрямым и обреченным взглядом.
– Я вижу в президенте Лабазове верного друга и союзника. Он является мудрым руководителем, который вернул России ведущее место в мире. Народы смотрят с надеждой на президента Лабазова, признают его заслуги перед человечеством.
Лемехов вдруг подумал, что скоро, когда воссияет его звезда и он станет президентом России, вот так же в золоченых гостиных и парадных кабинетах лидеры государств будут произносить в его адрес хвалы, называть его оплотом и надеждой народов.
Служитель на серебряном подносе принес чашечки кофе, сласти. Бережно и бесшумно расставлял угощение на резном столике.
– В чем особенно нуждается сирийская армия, ведя упорные бои с врагом? Чем может помочь Россия? – Лемехов пригубил густой, раскаленный кофе, ощутив его терпкую горечь.
– Мы остро нуждаемся в вертолетных двигателях. Парк вертолетов изношен, и мы, отказываясь от вертолетов, лишаемся своих преимуществ. Нам необходима бронетехника. Наши боевые машины используются с советских времен. Они израсходовали свой ресурс. Кроме того, мятежники вооружены гранатометами, которые причиняют нашим машинам ощутимый урон. И конечно, воздушная оборона. Мы не исключаем вероятности и «бесконтактной войны», как это было в Ираке или Ливии. Нападение возможно со стороны Средиземного моря, с авианосцев Шестого американского флота. Со стороны Персидского залива. С аэродромов Израиля. Ваш зенитно-ракетный комплекс «Панцирь» прикрывает Дамаск с главных направлений, но остаются неприкрытыми несколько секторов. Нам необходимы дополнительные дивизионы «Панцирей», делающие оборону Дамаска непробиваемой.
– Нам известны потребности сирийской армии. Сегодня вечером я провожу совещание с нашими специалистами, и уточню численные показатели наших оборонных поставок.
Они продолжали обсуждать положение на фронте, суть религиозного конфликта, участие в войне Турции, Иордании и Саудовской Аравии, роль Ирана и «Хезболлы». Лемехов убеждался, что перед ним непреклонный лидер, утонченный интеллектуал, оригинальный стратег, сделавший свой выбор. Никакая опасность не заставит его покинуть страну. До последнего дыхания, даже окруженный врагами, он будет сражаться и героически примет смерть.
