Федор Московцев - Екатерина Хромова
– Я сказала: срочно приезжай, тут с Одиссеем проблема случилась, – подхватила она. – А когда Лёша появился на кухне, я шепнула ему, что Одиссей приплыл… то есть, встал на вечный якорь.
– Ну… любой пустяк кажется проблемой, пока не возьмёшься за него. Поэтому, чего мы ждём, давайте куда-нибудь сплавим его… я предлагаю… – Андрей не успел озвучить свои предложения, потому что Катя его перебила:
– Твоё волнение бальзамом льётся на моё израненное сердце, но позволь нам… – тут она повернулась в сторону Алексея и стала ему объяснять. – Андрей приехал сюда, потому что у меня был отключен телефон, и он стал волноваться. Света уже не было, я попросила помочь снести вниз аквариум. Потом я объяснила ему, что у меня депрессия и мне надо некоторое время побыть одной…
Алексей кивнул, мол, понятно, и она досказала:
– …у нас состоялся разговор и я ещё больше запуталась. Мы прошли на кухню, чтобы выпить, Андрей пошёл в туалет и обнаружил там…
На её лице появилась горькая усмешка, веки чуть вздрогнули и показалось, что отблески горевших на столе свечей затрепетали сильней.
– Всё ясно, – резюмировал Алексей и решительно обратился к Андрею:
– Андрей, ты случайно стал свидетелем нашей драмы, принял какое-то участие в событиях, но сейчас позволь нам самим разобраться в этой ситуации. Кате нужна перезагрузка, и, как только она выйдет из кризиса, то сразу свяжется с тобой.
Некоторое время Андрей с Алексеем смотрели друг другу в глаза, затем Андрей резко поднялся, прошёлся, и тяжело опустился на стул. Посмотрел на Катю, упорно хранившую молчание. Определённо, у них с «другом семьи» какая-то дьявольская спайка и всё это как-то связано с трупом в ванной, но Андрею не хотелось уходить и он стал мучительно придумывать предлог, чтобы остаться.
– Ладно, пусть будет так. Мне дико интересно, что тут происходит, но я уйду, пусть только Катя сама мне это скажет: Андрей уходи, ты мне не нужен, мне нужен Лёша.
– Не передёргивай мои слова, я совсем другое имела в виду, а ситуация с Одиссеем тут случайно наслоилась, – сказала она, зажигая очередную сигарету.
Глядя на Алексея, невозможно было не заметить его нетерпение и почти бешенство.
– Андрей, я хочу, чтоб ты понял: дальнейшее твоё пребывание в этом доме осложнит ситуацию.
– Wow! – с притворным испугом воскликнул Андрей, с наслаждением растягивая время. – Да куда уж дальше-то?!
Всё же он призадумался, и, с тревогой мельком взглянув на Алексея, переключил внимание на Катю, и заговорил – порывисто, взволнованно, местами высокопарно, местами – тепло и задушевно, и в целом красиво. Он был искренен, всё кругом него дышало правдой и… и как он был свободен в широкой и красивой передаче своих чувств!
– …только оглядываясь назад, я полностью осознал, что получил и что теряю – имеется в виду наше знакомство. В данный момент я достиг перевала своей судьбы, позади чёрный туман ошибок, впереди – свет зари надежды. Произошло кошмарное недоразумение, но оно преодолимо и не должно перечеркнуть то, что у нас есть, нашу историю.
В заключение он выразил надежду, что Катя поймёт его, потому что она, как женщина, мудрей него и наверняка видит и знает, как сильно он её любит и готов на всё ради неё. В силу возраста он уже не мог быть искренне трепетным, но силы у него ещё остались, что не могли не оценить слушатели. От сегодняшней многоречивости у него пересохло горло. Высказавшись, он долго пил сок из бокала, но одним глазом следил за собеседниками.
– Андрей, давай так: я пока что тебе доверяю – ты работал со Сташиным, знаешь понятия и умеешь держать язык за зубами… в отличие от прошлогоднего Катиного приятеля… баклана и болтуна… поэтому давай… – произнёс Алексей с угрожающими нотками.
Андрей в ответ ощерился:
– А что будет, если ты вдруг перестанешь мне доверять?!
– Да собственно… Катя и так всё про тебя знает, я рассказал всё как есть: убийство тех двоих селян и сожжение их в магазине в 96-м, тогда тебя отмазали родители; двоих замочил в СИЗО… ну это как бы самооборона; тёмная история с необеспечеными векселями в 2003-м, там было тоже два трупа и один без вести пропавший человек – тут тебя отмазал твой «молочный брат» Иосиф Григорьевич Давиденко; сейчас ты кинул более ста компаний, изобразив это как банкротство.
При этих словах Андрей невольно съёжился и усиленно стал растирать виски, пряча лицо в ладонях. Овладев собой, он заявил, как ни в чём ни бывало:
– С трупами ты перемудрил, например… а банкротство… святой Иосиф всё испортил. Но я совсем не хотел кого-то кидать. Я просто занимался своим делом. В моей голове есть участок, который никогда не признает, что моя фирма Совинком – банкрот. У меня и в мыслях никогда не было обанкротить высокодоходный бизнес. Когда начались проблемы, моей главной мыслью было – спасти компанию.
– Однако мысль о том, чтобы урвать кусок и смыться, увлекла тебя гораздо сильнее, – съязвил Алексей и подытожил:
– Моё дело предупредить, а Катя пусть сама решает, стоит ли продолжать отношения с убийцей и жуликом.
Андрей вздрогнул. Не желая уступать поле словесной битвы, он придал лицу выражение предельной уверенности и смиренно возразил:
– Назвать меня убийцей и жуликом – значит, не понять главного. Если я утверждаю, что что-то сделал или не сделал – это действительно так.
И посмотрел на Катю. Её молчание обрывало его надежды.
– А ты не хочешь рассказать о компромате, которым располагал Сташин и шантажировал тебя, чтобы ты дал показания против Капранова в 2002-м? – не ослабляя огонь фактов, спросил Алексей с мрачноватой ухмылкой человека, который умеет прозревать изнанку вещей. – Незаконное познание плоти… FUCK – for unlawful carnal knowledge… Групповуха с двумя школьницами, старшей из которых едва исполнилось 15… которых подогнал тебе милицейский стукачок Шавликов. У Сташина был видеоролик… видео-мать-его-сюжет… в определённых кругах называемый threesome… видеокассету он отдал тебе после суда, где ты свидетельствовал против гражданина, который там у нас спит в ванной… вечным сном.
Лицо Андрея исказилось, и легко можно было заметить, как он сник, поражённый осведомлённостью Алексея, но тут же, тревожно оглянувшись, он выпрямился: надо играть роль оскорблённой добродетели, а фигура, согбенная под тяжестью улик, плохо служит этой цели.
С неудовольствием продолжая слушать Алексея, Андрей внимательно смотрел на Катю.
– Что у тебя с той девушкой, Таней Кондауровой, которую мы встретили в «Пирамиде»? – вдруг спросила она.
Несколько мгновений Катя с Андреем пристально смотрели друг другу в глаза. Наконец, он ответил:
– А что Таня, при чём тут она? Мы просто знакомы.
– Мне показалось, вы не просто знакомы… и ей известно о тебе гораздо больше, чем остальным женщинам, – тихо произнесла Катя, убирая прядь волос с бледного лица.
И Алексей желчно докончил, будто забивая последний гвоздь в гроб:
– Разумеется, она отлично осведомлена о его мужской привлекательности, коль скоро родила от него двоих детей.
Кровь хлынула к щекам Андрея, он весь напружинился и подался вперёд, будто собираясь наброситься на разоблачителя с кулаками:
– А не много ли ты на себя берёшь, ищейка? Что тебе вообще тут нужно, «друг семьи»?!
И тут же повернулся к Кате:
– И вообще, давно хочу спросить: чем он лучше меня? Почему его слова имеют больший вес, чем мои?!
Пикантность его положения состояла вовсе не в тех его поступках, на которые делал акцент Алексей, хотя и они, конечно, придавали Андрею определённый колорит, а в том, что обманывал Катю, и в этом состояла суть обвинения, направленного своим остриём против него. Он стремительно поднялся – его фигура при этом отбрасывала на стену двойную тень – и потянулся к бутылке:
– Пожалуй, выпью.
– Пожалей свою печень!
– А что печень… – с нарочитой беспечностью откликнулся Андрей на Катино предупреждение. – Её отмирание и конец нашего романа удачным образом срифмуются.
Тут зажёгся свет. Громко пискнула микроволновка, все недоуменно повернули головы в её сторону, затем в сторону вместительного холодильника, вид которого навёл на мысли о его содержимом.
Пока Андрей с Катей, жмурясь и моргая, осмысливали, как отреагировать на появление света, Алексей сходил на кухню и вернулся оттуда с колбасой и хлебом, молча кивнув Андрею, мол, давай, не стесняйся. Мужчины, как ни в чём ни бывало, принялись уминать бутерброды, Кате при этом никто ничего не предложил – настолько явственно её образ рифмовался с алкоголем. Плеснув остатки виски в бокал, она залпом осушила его, не запивая и не закусывая. Закурила.
Андрей посмотрел в сторону ванной:
– Странно… починили свет… разве кто-то приходил чинить короткое замыкание?
– Не было никакого замыкания, – безучастно сказала Катя.
Андрей перестал жевать.
– Не было?
В её глазах появился знакомый оттенок ужаса: ОБОЖЕМОЙ.
