Александр Самойленко - Долгий путь домой

Дома он взял с гвоздя фуфайку, постелил её под крыльцом, принес пару кусков курятины. Сказал Цезарю со сталинским акцентом:

– Захады, дарагой, жыви здэс как хазаин!

Цезарь проворно сжевал мясо, залез под крыльцо, развернулся мордой на выход и разлёгся на фуфайке.

– Маладэц! – сказал Грим. – Красыво жыт не запрэтишь!

Дома на столе стояли открытая банка шпрот, тонко нарезанные батон, копченая колбаска, две полных стопки и початая бутылка коньяка. Грим обозрел стол, сказал с большим уважением:

– Интеллигентно! – и сообщил Машеньке: – Нас теперь здесь трое. Я жилплощадь Цезарю выделил.

– И кто же у нас Цезарь? – спросила Машенька.

– Пёс. По всему правнук моей собаки.

– Это он тебе сказал об этом?

– А мне и говорить не надо, я сам вижу. По масти! Так что мы с ним родственники!

6

Клычов остановил машину у самого поворота в переулок. Был поздний вечер. Но на улице еще можно было разглядеть то, что надо было Клычову. В переулок входили люди, въезжали редкие машины. Клычов всякий раз выходил на середину перекрестка, смотрел– куда двигались прохожие и машины. У нужного ему дома никакого движения не было, и окна в нем были темны. Он посидел в машине еще час, дождался полной темноты и въехал в переулок с выключенными фарами. Развернул джип, закрыл глаза, привыкая к темноте. В доме никого не было, он уверился в этом. В соседней хибаре работал телевизор, на противоположной стороне проулка, за забором, в глубине сада бубнили мужик и баба, похоже, переругивались. А здесь, у дома, было темно и тихо. Клычов бесшумно открыл дверцу, вышел из машины. Захлопывать дверцу не стал, лишь осторожно притворил её. Взял из-под сиденья монтировку, другой рукой поправил на боку под пиджаком кобуру и толкнул калитку… Входная дверь хлюпала под рукой. Он ухмыльнулся, отдавил замок от косяка. Дверь открылась. Он аккуратно, щупая ногой впереди, переступил порог, затворил за собой дверь. Расстегнул кобуру, достал из кармана фонарик. Голубой галогеновый луч порыскал по стенам, пробежал по полу коридорчика. Освещая себе дорогу, Клычов вошел в кухню. Луч мимолетно скользнул по кастрюле на столе. Клычов быстро обшарил фонариком кухню, она его не заинтересовала, и двинулся в комнату. Здесь, на пороге, он прислонился плечом к косяку и начал медленно, педантично изучать лучом комнату, метр за метром, вещь за вещью… Луч скользил по кровати, стене, по окну, шифоньеру, прибегал к ногам Клычова и опять полз к кровати, по стене к окну…

Веник сидел рядом с бабулей перед телевизором, смотрел концерт. На экране в окружении полуголых девок прыгал с ноги на ногу Леонтьев, разодетый в разноцветные тряпки и что-то вопил. На сонном лице Веника отразилось удивление – позади телевизора, по стене, проскользнул некий голубоватый сполох. Он привстал, опираясь на свой костылёк. Сполох голубого луча пробежал по стене еще раз. Веник повёл глазами по его направлению и увидел в окне графини узкий клинок света. Луч шарил, выискивал что-то. Веник схватил сотку…

– Батя, это Веник! Тут у графини в доме кто-то есть! Ага, с фонариком шарится… Не-е, не они. Они уехали, еще рано утром. И кота с собой забрали, я видел. Что, машина? Щас, батя, я щас погляжу, я на связи…

Веник вышел из дома, пригибаясь, поковылял к машине Клычова и, опираясь на костылек, проворно вернулся в дом.

– Батя, машина джип, черный Ауди, номер ноль три тридцать…

Майор Брагин помолчал, осмысливая услышанное. Сказал:

– Я знаю, кто это. – И дал команду. – Я выезжаю! Выходи на улицу. Следи. Если он пойдет к машине, а меня еще нет, – пристань к нему, как пьяный. Болтай, что заблудился, проси отвезти домой. Короче, тяни время. Я успею.

…Брагин гнал свой старенький «Фольксваген» по пустынному проспекту. Он лег грудью на руль, вцепился в него, вглядывался в дорогу так, будто ехал в темноте. Веник стоял у своей калитки, опираясь на костылёк, следил за мелькающим светом в окнах графини, ждал…

…Клычов выключил фонарик, прикрыл глаза, прокручивая в памяти, как кадры, фрагменты комнаты. Кровать, шифоньер, столик с косметикой. Над ним зеркало, в зеркале отражение кровати. Кровать, её отражение в зеркале. Отражение… Он встал на колени, посветил под кровать. Потом подполз на карачках, откинул покрывало. Сунулся под кровать, протянул туда руку и вытащил торбу, набитую доверху пачками евро.

– Оппаньки! Я ж говорю – лохи! Такие бабки – и под кроватью!

Он сел на кровать, поставил рядом с собой торбу, приподнял ее – на вес – рукой.

– Хорошо, но мало… Не все. Но для начала неплохо. Оч-чень даже неплохо.

Фонарик он положил на подушку. Луч уставился в окно, даже высветил бетонную стену на противоположной стороне переулка. Но Клычов этого не заметил.

…Веник продолжал наблюдать, навострил уши, не спускал глаз с окна графини. И поглядывал на въезд в переулок: батя, где ты!

… Брагин гнал по проспекту. Бросил взгляд на часы. Прошептал:

– Веник, я уже рядом. Я сейчас…

…Клычов, спохватившись, выключил фонарик. Развалившись на кровати, продолжил беседовать с собой.

– Остальных здесь, конечно, нет… А где? Где остальные мани-мани? – он включил фонарик, подошел к шифоньеру, открыл правую створку. Здесь было почти пусто, кроме двух пальто и куртки на вешалках, всё просматривалось насквозь.

– А здесь? – вкрадчиво спросил сам себя Клычов. – А здесь у нас, у-у-у, сколько ящичков. – Он начал выдвигать их и совать обратно. Вытащил ящичек с нательными вещами Марии Владимировны. – Ну-ка, ну-ка, поглядим, какие буфера у графини…

На пол полетели бюстгальтеры, трусы. На дне ящичка лежали бумаги. Клычов посветил на них. Это был договор с банком и разрешение на право доступа в счёту. Клычов быстро нашел строку с суммой вклада…

– Во-от они где, наши главные мани-мани! – он закрыл шифоньер, посмотрел на раскиданные им вещи графини. – Надо же, какие сообразительные!

Лохи-то лохи, а догадались в банк сунуть. Суки. – Он зло пнул на полу трусы графини, всё-таки его разозлило, что нашел он малую часть денег. – Ну ничего, тут у нас будет без проблем. Поставим графине утюг на пузо, и у матросов нет вопросов.

Он взял торбу и пошел на выход из дома. В кухне луч фонарика опять скользнул по кастрюле на столе. Клычов задержал на ней взгляд. Странно, нелепо как-то она стояла – одинокая кастрюля посреди голого стола. Он поставил торбу на пол, подошел к столу и просто из любопытства приподнял крышку. В луче фонарика колье замерцало багровым огнем, как мерцают еще раскаленные угольки в прогоревшем костре. Он осторожно, двумя пальцами, выудил из кастрюли диковинные угольки и тут же подхватил вещь всей ладонью. Колье было тяжелым и прохладным, каким и бывает золото.

– Охренеть! – прошептал потрясенный Клычов и начал озираться, как-будто вокруг было полно людей. – Гляди, что у них в кастрюлях валяется! Это мы возьмем! – Он сунул колье во внутренний карман пиджака, и оно стекло туда тугой струей, как змея. – Холодненькое! – поёжился Клычов и хохотнул.

На крыльце он постоял, прислушиваясь. Было темно, тихо, безлюдно. Клычов с удовольствием вдохнул свежий воздух, посмотрел на дверь – возвращать ли замок на место – махнул рукой и пошел к машине. Торбу с деньгами он поставил в багажник, закрыл его ключом, и вернулся к своей дверце, готовый ехать.

– Мужик, закурить не найдется? – громко спросил его Веник. Клычов вздрогнул, прижался спиной и затылком к джипу, напрягая зрение, вгляделся в темноту.

– Мужик, дай покурить, я то я тут по пьяни потерялся…

Клычов разглядел в ночи силуэт. Медленно сунул руку под пиджак, к кобуре.

– Мужик, ну чё ты, я ж говорю – потерялся по пьяни. Домой отвези меня, а? Я сам не дойду… – Веник выставил перед собой костылек. – Вишь, с костылем я. И пьяный…

Клычов увидел наведенный на него ствол и выстрелил. Стечкин с глушителем покнул, как пробка бутылки с теплым пивом. Пьяный взмахнул вверх стволом, потом опёрся на него обеими руками, постоял, сгорбившись, и упал навзничь. Клычов пошарил фонариком вокруг себя, хотел найти гильзу, но ему было не до того. Он быстро сел за руль, отжал педаль тормоза. Джип стронулся с места, медленно покатился по переулку к перекрестку с проспектом. Поравнявшись с пьяным, Клычов притормозил, посветил фонариком. Пуля вошла Венику в горло. Он лежал навзничь, сучил здоровой ногой, и с гримасой улыбки смотрел снизу вверх на Клычова. В мутнеющих глазах Веника было удивление. Вокруг его простреленной шеи набегала черная лужа крови.

– Твою мать, – чертыхнулся Клычов. – Калеку замочил. Тьфу! – Он еще постоял, посмотрел, как конвульсивно дергается нога калеки, и покатил дальше.

…Брагин, едва не опрокинув машину набок, влетел в переулок. Навстречу ему катился джип. Брагин рванул навстречу, ударил по тормозам прямо перед джипом и врубил дальний свет. Клычов притормозил, рукой заслонил глаза от слепящего света. Не давая ему прийти в себя, Брагин выскочил из своего «Фольксвагена», подбежал к джипу, рванул на себя дверцу и сходу ударил Клычова костяшками пальцев в переносицу. В салоне раздался мокрый хруст сломанного огурца. Клычов с булькающим хрипом начал вываливаться из машины на майора. Брагин пихнул его обратно в салон, дёрнул рычаг ручного тормоза, бегом сел в свою машину и погнал к дому графини. На дороге, в свете фар, он увидел лежавшего напротив своей хибарки Веника. Бабуля продолжала смотреть телевизор.