Михаил Веллер - Любовь и смысл жизни (сборник)
3. Так что властолюбие – это естественная и предельная жажда самореализации и самоутверждения. Жить так, чтобы от моего желания в мире зависело как можно больше. Это предельное проявление инстинкта жизни – действовать посредством всех людей с их индивидуальными энергиями и возможностями. Больше уже просто некуда.
4. Заметим, что прямая власть – это экстенсивный способ самореализации, через явные и прямые действия, когда пирамида государственной власти служит редуктором, передающим и умножающим усилие, а весь народ – как бы рабочим механизмом.
Но есть еще два рода власти, вполне реальной, но не являющейся властью политической, властью в системе отношений людей.
Род первый – жена, фаворит, советник короля. Влияние на личность лидера, действование через него. Реже – потому, что ты умеешь доставить ему сильное удовольствие и вертишь им в своих интересах; чаще – потому что ты умный, и еще как сказать, использует ли король твой ум в своих интересах – или это ты посредством своего ума используешь короля в своих интересах. Доступ к постели короля и доступ к уху короля. Здесь вся атрибутика власти – королю, но есть сознание того, что он – марионетка в твоих руках, а реально миром правишь ты. Эге. То есть: можно не уметь подчинять себе людей, расправляться с врагами, заставлять выполнять приказы, брать на себя всю ответственность за содеянное, – но лишь умом изменять мир, используя чужую волю и силу.
Заметьте – советников всегда масса, не протолкнешься, и у каждого лидера – аппарат мозговиков. Вся энергия мозговика пошла в ум, условно говоря, – но важнее, по жизни, умение скручивать людей в бараний рог или внушать им любовь и доверие. Ум возьмешь и напрокат за умеренную зарплату, а качества лидера – увы, надо иметь свои. Т. е. – беспредельное властолюбие важнее. Но мощный и тонкий ум, стоя рядом с властью, реально делает умника тоже очень властным. «Серый кардинал» – тоже род власти.
Род второй – интеллектуал-ученый. Архимед, Бертольд Шварц, Оппенгеймер. Тихо сидя, изобретает такое, что аж мир переворачивается. Строго говоря, это тоже высшая форма самореализации, дающая ученому ощущение и сознание власти над миром. Вы короли? – а я кончу сварганивать эту установочку, положу палец на кнопку – и могу сделать такое, что вам не снилось. В общем ведь братья Райт больше сделали в этом мире, чем любой главнокомандующий ВВС вместе с министром воздушного транспорта. Власть человечества над воздушным океаном со всеми вытекающими, а вернее выпадающими и вылетающими отсюда последствиями, базируется на власти над воздушным пространством двух механиков из велосипедной мастерской. Это их власть!
Но говоря о власти, мы всегда имеем в виду в первую очередь и по преимуществу власть одного человека над другим – прямую и простую. Казнить «серого кардинала», отобрать изобретение у изобретателя. Просто, говоря о сущности власти как самореализации через максимальные действия, нельзя не упомянуть тех, кто изобретал порох и подавал советы.
5. На чем стоит власть? С одной стороны – на добровольном и сознательном подчинении, с другой – на насилии и ломке любого сопротивления себе.
Власть может начинаться как сугубо добровольная: бригада единогласно избирает бригадира. Может как сугубо насильственная – завоеватель подчинил себе соседнее государство. Может быть власть как бы или почти большинства – демократические выборы с такими условиями процентной нормы для победителя, что достаточно бывает четверти населения «за» для победы: остальные голосуют кто во что горазд или просто плюют. А может быть властью сугубого меньшинства, когда узкий круг князей долго препирается, кого ставить главным.
Но как только серьезная, на государственном уровне, власть становится властью – мощный аппарат армии, полиции, чиновников и пропаганды устраивает «пирамидальную вниз» такую клетку для народа, что подчиняться приходится волей-неволей: деваться некуда, или в тюрьму.
А иначе и невозможно. Всем всего не объяснишь. На всех не угодишь. Со всеми дураками и эгоистами не договоришься. Со стороны-то, всех пружин не зная и ни за что не отвечая, умников всегда много, которые знают, как надо сделать лучше в чем-то конкретном – но тут же окажутся беспомощны и несостоятельны, посади их наверх в центросплетения финансов, интересов разных внутригосударственных и внешних групп, интриги и неувязки.
5-А. Но еще власть стоит на том, что людям нравится подчиняться и они хотят подчиняться. Они буквально-таки ищут подчинения.
Интеллигент-демократы при этом тезисе могут взвыть о свободе как исконной тяге человека ко всему хорошему. Но (см. «Всеобщая теория всего», гл. 3, п. 5, § 4) свобода – это стремление человека к такому положению, при котором он может преобразовать максимум энергии, и не понимать это (а чаще всего этого не понимали – кажется, до сих пор вообще не понимали) – не более чем глупость. И – и: добровольно предпочитая подчинение свободе, человек использует свою свободу для свободного выбора такого положения себя среди других людей, которое дает ему возможность как раз реализовывать и преобразовывать максимум энергии и совершать максимум действий. В этом и состоит суть добровольного подчинения. И никакого противоречия свободы подчинению на самом деле здесь нет.
Индивидуальная свобода реализуется в свободном выборе подчинения. Это верно для подавляющего большинства людей. И чем экстремальнее ситуация – тем более явно и обязательно это проявляется.
Когда царит мир, благополучие, спокойствие, все хорошо – тут и подчиняться незачем, каждому охота делать, что он хочет, безо всяких ограничений, коли это ему ничем не грозит. Но при любых совместных действиях нужна организация. А организация требует поставить кого-то во главе. И встроить себя в организацию, исполнять приказы – значит стать сильнее и значительнее как часть общего целого: организация тебя защищает, организация умножает твои силы, все ее возможности и заслуги распространяются на тебя.
А тот, кто во главе – он сильный, решительный, храбрый, он берет на себя ответственность за решения, он способен сплотить толпу в мощную команду и протаранить любые препятствия. Встраиваясь в организацию под его началом – ты почти достигаешь его уровня храбрости и значительности, он теперь с тобой заодно, не даст в обиду, ты выживешь, победишь, а если и нет – имеешь на это максимальные шансы.
Это, значит, в том случае, если лидер делает или обещает делать примерно то, чего тебе и хочется. И ты согласен отказаться от мелких проявлений личной свободы – когда ложиться спать, кого посылать подальше, как именно делить еду, – зато обеспечишь себе главное: значительность, победу, защищенность семьи, богатство, цель приличную и значительную.
«Командуй!» – кричит толпа вождю. «Придите и володейте нами!» – взывают ограбляемые всеми проходимцами селяне к конунгу с дружиной. И подчинение становится сладостно: теперь-то мы всем покажем! Каждый мелкий акт подчинения означает: я твой единомышленник, я твой друг, я знаю, что только через подчинение мы становимся единой силой, управляемой единой волей, твоя воля самая здоровая, босс, и всю свою волю я подключаю к твоей, которая теперь – наша единая и общая воля, и таким образом каждый из нас – часть большой силы, делающей большие дела, и умение подключать всю свою энергию к общей – это дело доблести и человеческой значительности.
Подчинение избавляет от нерешительности, незнания что делать, неуверенности в своих действиях и их результате, сознания слабости своих сил, – состояний бесплодных, вредных. Подчинение придает смысл твоим действиям – у нас общая цель, я работаю на всю команду, всем это нужно.
А одобрение босса и товарищей есть прекрасный показатель значительности – меня признают, хвалят, я много сто́ю среди себе подобных, мне это потребно и комфортно.
Быть значительным объективно и ощущать себя значительным субъективно через подчинение. Вот в чем суть подчинения. Вот чем оно, черт возьми, сладостно. И вот почему девяносто девять процентов людей его ищут.
Для большинства, как давно и было замечено, полная личная свобода – тяжеловатое, плохопереносимое состояние: самому обо всем думать, самому за все отвечать, самому все знать. Для этого нужно много уверенности в себе, в своих силах, много храбрости и стойкости в одиночку противостоять другой силе, хотя бы силе природы.
Так заключенные в лагерях сбиваются в «семьи» – одному не выжить, загрызут, помыкать будут, а команда защитит, и пусть пахан командует. И лишь очень здоровые и храбрые могут не примыкать ни к какой семье – «масть» этих одиночек называется там «один на льдине», он же – «ломом опоясанный». Это мало кого привлекает, и мало кому по плечу.
И умные лидеры всегда знали: людишки власть любят, хают и скрипят – а не могут без нее.
