Александр Лапин - Вихри перемен
Так что никакие лирические отступления в планы Галины не входили. А вот ребенок в ее замыслах занимал самое главное место.
Здесь дела не подвигались. Доктора, которые обещали ей чудо непорочного зачатия, опростоволосились. Брали семенной материал. Брали деньги. Но оплодотворения как не было, так и не было. Говорили в оправдание: «Сперматозоид не тот пошел!»
Стала она в последнее время приглядываться вокруг. И даже кое-что приглядела. Мужчина семейный, положительный. Двое детей. Молодая, спелая, как «пэрсик», жена. Значит, может. И совсем из другого района страны.
Но все пошло не так. Вечером того дня, когда они приехали в бизнес-центр и встретили Александра, Варвара Чугункина звериным бабским чутьем уловила, что между Шушункиной и Дубравиным пробежала искра. Она не знала истории их любви. Галина не распространялась во избежание сплетен и разговоров. Но Варвара знала о бесплодии ее мужа и поисках донора.
На дискотеке Чугункина покумекала и родила оригинальную идею: «Дубравин – самая большая лягушка в нашем болоте. К Галке у него что-то есть. А если их свести?» Как опытная баба, трижды побывавшая замужем, Чугункина твердо знала: лучше всего дела решаются через постель. Мужики-то дураки. Ты всего-навсего раздвинула ноги, а они уже мнят черт знает что. И готовы для тебя сделать все. А тут вообще может получиться чудная взаимовыгодная сделка!
Затем она принялась воплощать свой замысел в жизнь. Во время дискотеки отозвала Галку в сторону и заговорила, убеждая:
– Да ты смотри, какой мужик! А? Орел! Сокол! Зачем тебе этот жирный? У Дубравина двое мальчишек. Лучше ты здесь не найдешь!
Варвара проявила настойчивость. Галина вообще-то и не сопротивлялась. Так замкнулось это кольцо. Даже ничего не зная о великом философе Фрейде, она пришла к тому же выводу, что и он: цель женщины – ребенок. Мужчина только средство.
Она надеялась, что все будет, как у доктора. Без лишних эмоций, страстей и прочей белиберды. Но тут она ошиблась.
Когда он в автобусе как бы невзначай приложил свой указательный палец к ее ладони, что-то произошло в ней. Словно удар электротока пронзил ее всю. И отдался, екнул в низу живота. И в этот момент она поняла, что, может быть впервые в жизни, хочет мужчину. Хочет его. Это было так ошеломляюще, так ново, так странно для нее, что она даже испугалась.
Но вечером уже не только желание иметь ребенка и строгий, призывающий взгляд Варвары вели ее в номера. Был другой женский интерес. Повторится ли ощущение снова? И когда он медленно и нежно взял ее, она поняла, что пропала. Что теперь в ней, в ее подростковом, мальчишеском теле, поселился еще один человек. Горячая, жаждущая, ненасытная женщина.
V
Если бы еще несколько недель тому назад кто-то сказал Людке, что она будет «танцевать стриптиз», то есть выходить на сцену полуголой перед чужими мужиками, она бы «плюнула тому в глаза» или «выцарапала бы зенки». Но человек предполагает, а Господь располагает. В тот день, как обычно, она бесцельно бродила по обшарпанным, замусоренным улицам столицы. Мимо бесконечных стихийных толкучек, живописных попрошаек и бомжей. По проспектам проносились чьи-то новенькие «Жигули», подержанные иномарки. Торопливо пробегали под накрапывающим дождичком от остановок автобуса до метро шебутные москвичи. Людка иззябла в модной тоненькой шубке и искала места, где можно погреться.
Уже месяц, как она хочет работать. Потому что задумала побег. Раньше она свято верила в русскую народную мудрость, которая гласит, что «ночная кукушка всегда перекукует дневную». Но в данном случае мудрость не работает. Сколько ни пыталась она его переубедить, настроить на иную жизнь – ничего не получалось. Даже здесь, в Москве, он все равно держится за своих родственников, за свои адаты и обычаи. А ей хочется нормальной жизни. Чтобы не приходилось холодными осенними ночами сидеть одной взаперти дома и с ужасом ждать его: «Придет он сегодня или его принесут окровавленного или, хуже того, мертвого? Будут ли у них завтра деньги или ей придется искать, у кого можно занять сотню-другую? Заведем ли мы, наконец, ребенка?»
Долго она билась над этими неразрешимыми вопросами. Пока не поняла: надо решать их самой. Надеяться не на что. «Попробую начать без него!» И эта мысль, которую она, в конце концов, выносила в своей маленькой, но гордой головке, показалась ей такою величественною и огромною, что сначала она даже задохнулась от нее. «Вот выход. Уйти! Огромный город. Здесь всегда можно затеряться!»
Она ходила по своей съемной квартире, как пантера по ненавистной клетке – туда-сюда. И решалась: «Но сначала надо найти хоть какую-то работу! Будет работа – будет и свобода. А там посмотрим». Но как это сделать, когда у нее здесь ни родных, ни знакомых.
Где-то в этом мире обитают Толик Казаков, Шурка Дубравин – но разве к ним пробьешься! После всего, что было.
Но у нее есть профессия. Она бухгалтер!
Когда Вахид уехал из дома, она оделась поскромнее. Спустилась с пятого этажа в прокуренном лифте. И оказалась на холодной улице перед своим панельным кварталом. Ее внимание привлекла доска объявлений, на которой густо наклеены разного рода записочки с взлохмаченными краями. Она подошла. Принялась читать: «Требуются… Сдаю… Пропала собака…» А вот нашлось то, что ей нужно. «Требуется бухгалтер. С опытом работы…»
Уже через полчаса она оказалась в неуютном подвале большого многоквартирного дома, где располагалась, судя по всему, небольшая фирма, скорее всего кооператив. Такие «Рога и Копыта» нынче десятками и сотнями открываются в столице. Недолго думая Крылова постучала в первую попавшуюся дверь с надписью «Кадры». И уже через несколько минут беседовала со старой мымрой в душегрейке, оказавшейся не только кадровичкой, но и одновременно завхозом, комендантом, а также помощником директора по социальным вопросам.
Они уже почти обо всем договорились. И Людка начала писать заявление о приеме на работу. В этот момент в кабинетик вошла нафуфыренная длинноногая брюнетка в мини-юбке. Она присела на стульчик, закинув ногу на ногу, так что стали видны резинки от чулок. Затем брюнетка начала подозрительно долго смотреть на Людкины локоны, выбившиеся из-под платка, на ее руки, держащие ручку. И позвала мымру выйти на минутку. За дверью послышались голоса. Брюнетка что-то гневно выговаривала кадровичке, а та виновато оправдывалась. Через минуту кадровичка вернулась с красным напряженным лицом и, отведя глаза в сторону, заявила Крыловой:
– Людмила Васильевна, тут мне сейчас сказали, что вакансия эта уже занята. Я сожалею, но ничего не могу сделать.
В другой конторе, найденной тоже по объявлению, ей предложили работу. Но секретаря. И еще молодой быковатый начальник так откровенно намекнул ей, что «хотел бы получать от секретаря и другие услуги», что она ушла, демонстративно хлопнув дверью.
В третьей, узнав, что она из Казахстана и не имеет ни связей, ни прописки, предложили стать зиц-директором. С такой мизерной оплатой, да еще и в конверте, что она поняла свою роль жертвы еще до того, как предложение было озвучено до конца.
В общем и целом, не задавалась ее профессиональная карьера. Озлобленно, праздно и голодно шумел великий город. И не было в нем для нее тихого уголка и куска собственного хлеба.
В последние дни она садилась в метро. Неслась в центр. И там, выйдя на широкие улицы, бродила по ним с тоской в глазах и жаждой другой жизни.
– Москва бьет с носка! – повторяла она про себя где-то услышанную поговорку и добавляла, кусая губы: – И слезам не верит!
Так она оказалась сегодня на красной дорожке перед ажурным крыльцом, ведущим к стеклянной, с претензией на роскошь, двери. Над крыльцом красуется разудалая вывеска: «Распутин». А пониже – «ночной клуб». Под вывеской на стульчике сидит полусонный дядечка – швейцар в ливрее и лакированных ботинках. Лицо у него толстое, круглое, нос пуговкой, а глаза внимательные, все понимающие. Наверняка раньше он работал «топтуном» в КГБ, а теперь от безденежья перебрался сюда. Но ухватки и подходы сохранил еще те, советские.
Она смотрит на вывеску, на швейцара и вдруг с пронзительной яркостью ощущает, что ей надо зайти сюда. Почему, отчего? Она не знает, но чувствует, что если она сейчас пройдет мимо этого входа, то сделает ошибку, которую будет очень сложно исправить. Хотя, собственно говоря, чего особенного в этой двери? Это вечером ночной клуб сверкает морем манящих разноцветных огней. Тут стоит толпа молодых людей. У порога фейс-контроль. Вокруг шныряют пронырливые личности с заманчивыми предложениями, девицы легкого поведения, вертлявые педерасты, жаждущие внимания дядечек с толстыми кошельками. Днем все блекнет. Нет ни «богатых Буратин», ни Мальвин с невинными голубыми глазками. Гнездо разврата и порока отдыхает. Дремлет и его страж. Но только до той минуты, пока не видит ее, Людмилу Крылову, направляющуюся по дорожке к двери. Мгновенно очухивается, словно его бьет электрическим током. Она давно привыкла к такому действию своей красоты. Вот и этот вскочил со стульчика, заюлил, попой закрутил:
