Виктор Дьяков - Дела житейские (сборник)
Потом ко мне зашел Мишка. Болотная ночевка не прошла для него даром – он основательно простудился, постоянно сморкался, чихал и кашлял. Рассказав о своих приключениях случившихся после того как мы расстались, Мишка внимательно выслушал и мой рассказ, о том как я выходил с болот.
– Так значит, вывел-таки тебя твой компас? – с удивлением не то спрашивал, но то констатировал сей факт Мишка.
– Конечно, это же верное средство. Неужто у вас здесь никто никогда им не пользовался? – я дохромал до своего рюкзака и достал своего спасителя. – Вас что в школе не учили как им пользоваться?
– А ты что, в школе научился им пользоваться?
– Вообще-то нет. Помню, что изучали, кажется на уроке географии. Но я тогда ничего не понял и не запомнил. Это мне уже дед все конкретно объяснил с привязкой к здешней местности.
– То-то и оно. Если бы мне вот так же родители или дед рассказали … А что в школе, в одно ухо влетело, в другое вылетело. У нас ведь тут никогда с этими компасами никто не ходил. Все по приметам, по памяти, да по засечкам, что топорами делали ориентировались, ну еще по солнцу, типа когда идешь в лес солнце в левый глаз светит, а когда из лесу в правый. А вчера и солнца как назло не было весь день. Ладно, давай рассказывай как этой штукой пользоваться. А то сейчас я тоже в этот компас поверил, после этой ночи … будь она …
Где-то с неделю я просидел дома, пока моя нога более или менее восстановилась. Не малого труда стоило мне уговорить деда и бабушку не сообщать о моем приключении родителям. Я конечно не сомневался, что по приезду в Москву Наташка обязательно все выложит маме. Но это, как говорится, будет уже потом, когда и время пройдет, и нога моя окончательно заживет. Надо сказать, что я не в малейшей степени не ощущал себя героем. Хотя по селу ходили слухи. Дескать Володька-москвич умыл местных, сумел без них, на одной ноге ночью с болот выйти, а те блудили-блудили, да так там ночевать и остались. И вообще сами не смогли выйти, пока их взрослые не нашли. Дед же пользуясь тем, что я в силу своей малоподвижности, в основном сидел дома, читал мне … нет не лекции воспитательного характера, он просто учил меня жизни, отталкиваясь именно от того опыта, что я приобрел в ходе своего приключения. А кому же еще этим заниматься – воспитанием? Родителя днями на работе, приходят уставшие – им некогда. Большое это счастье иметь деда, которому есть что сказать и чему научить внуков.
– Теперь ты понимаешь, что такое компас? Но это так чисто прикладное использование. Понятие компас можно трактовать не только как прибор для определения сторон света, а значительно шире и глубже. Каждый человек должен найти свой жизненный компас, сой путь. Далеко не всем это удается. А без него получается не жизнь, а шараханье из стороны в сторону, или идут совсем не в том направлении, подчиняясь стадному чувству. То есть идут по компасу не своему, а вожаков стада. В Германии, например, такие вожаки привели к катастрофе целый народ, да и у нас коммунисты в такие болота завели, до сих пор выбраться не можем. А все от того, что те вожаки рвались в лидеры всего человечества. Немцев те вожаки два разы пытались в лидеры вывести и оба раза в результате мордой в грязь. Сейчас сменили направление и вроде дело на лад пошло. Или мы, как до 17 го года жили ни шатко, ни валко, хоть и не в передовиках, но и среди последних не были. А тут вдруг пришли вожаки, которым в передовики выбиться захотелось. Семьдесят лет по ленинскому компасу не шли бежали черти куда, и в результате тоже мордой в грязь. А вот англичане те хитрей оказались, вовремя почуяли, что уже не сдюжат лидерства и передали его Америке, стране которую сами же и породили … И у малых наций свои жизненные компасы, и некоторые следуя им очень даже неплохо устраиваются. Вон сколько маленьких стран сумели так поднять свой жизненный уровень, иным большим и не снится такой. А кто-то из них изобрели для себя такой компас, который указывает им прислоняться к большим нациям. При этом кто-то с этим большим народом сливается, а кто-то нет, но при этом старается использовать все преимущества, которые им предоставляются при жизни вместе с этим большим народом, но не смешиваясь с ним. Иногда такие народы называют народами-паразитами. Это не значит что все они законченные сволочи, это всего лишь путь, на который указывает стрелка их компаса. Например, тем же жителям Скандинавии было предначертано из бандитов-викингов за тысячу лет переродиться в добропорядочных, неагрессивных шведов, норвежцев и датчан, то такой путь указан их жизненным компасом. Есть народы и с обратной судьбой, которые некогда были передовыми, культурными, а сейчас, увы. И это не самая плохая судьба, многие вообще перестали существовать как народы …
После тех «лекций» я стал намного спокойнее реагировать на многое происходящее со мной и с окружающими. Действительно не каждому человеку удается найти свой счастливый жизненный компас. Многие ориентируются по наитию, приметам, советам посторонних и жаль если это хороший человек. Даже к Митьке я уже не питал былой неприязни. Дома же уговорил маму не предавать огласке тот случай с просроченными конфетами, тем более что Лешка с Сашкой не отравились. Если тот же Митька просто сволочь по жизни, хоть и русский, то Алиевы … Ну, другие они и в этом не виноваты. У них другие понятия, жизненные ценности … совсем другой компас.
С тех пор прошло уже более десяти лет. Я закончил школу, поступил в институт, из которого был отчислен со второго курса, попал в Армию, отслужил. Сейчас работаю и ищу: восстанавливаться в институте или нет, жениться на девушке с которой встречаюсь или продолжать жить гражданским браком? С кем советуюсь? Конечно с дедом. Он, слава Богу, пока еще жив и здоров, чего к сожалению не могу сказать о бабушке. Слушаюсь ли я его советов? Не всегда. Ведь это он меня учил, что свой компас каждый должен найти для себя сам.
А была ли жизнь?
повесть
1
Июль 2008 года, пять часов утра, сельский дом, рядом «двухэтажный» сарай. Нижний «этаж» сарая – скотный двор, где соседствуют две взрослые коровы и два бычка, один однолеток, второй двухлеток, тут же рядом за загородкой жительствует хряк, на насесте куры с петухом, в углу утки. Верхний «этаж» – сеновал, и так называемые «антресоли», своего рода насест для людей, использующих его как туалет.
Призывно мычать начинает старая корова «Милана», через минуту к ней присоединяется молодая, ее дочь «Красавка». От дружного рева двух крупных рогатых животных проснулся, завозился и захрюкал в своей загородке хряк, закудахтали и захлопали крыльями куры, закрякало утиное племя… От совокупного шума в доме пробудилась от тяжкого сна пожилая женщина, фактически старуха, хозяйка всего этого «стада». Бесчисленное количество раз вот так же по утрам будила ее домашняя скотина, и она подскакивала, хватала подойник и бежала в хлев… Но сейчас что-то было не так. Приученный к ежедневному раннему подъему организм, на этот раз почему-то не хотел производить действия, которые выполнял ежедневно много лет: идти доить коров, выгонять их и бычков на выпас, собирать яйца, задавать корм хряку…
Екатерина Михайловна пожалуй впервые за свои шестьдесят девять лет после сна ощущала не усталость, нет… у нее совсем не было сил…
Нередко судьба сводит людей, которые вроде бы ну никак не должны встретиться, тем более связать друг с другом жизнь. Отец и мать Екатерины Михайловны являли собой тот самый пример. Ну, казалось бы, что может быть общего у рядовой и совершенно социально не активной бабы из муромского захолустья и пробивного хохла-активиста, умудрившегося на заре советской власти и в комсомоле «засветиться» и в двадцать пять лет вступить в партию большевиков. Тем не менее, они встретились и поженились. Молодого коммуниста Михаила Ноздратенко в начале тридцатых годов «по зову партии» перебросили с его родной Украины в муромские леса-болота. В те годы для осуществления поголовной коллективизации частенько применялась такая «ротация кадров», ибо местные коммунисты не всегда с достаточной твердостью раскулачивали и загоняли в колхозы земляков-односельчан, особенно родню. Ну, а посторонние, тем более жаждущие отличиться, делали это куда легче и «качественнее». Миша Ноздратенко тоже поначалу рьяно принялся претворять в жизнь планы партии по проведению коллективизации в этой топкой глухомани. Но потом его пыл стал как-то угасать. И не то, что он кого-то пожалел, нет он с большевистской твердостью и спокойной совестью отбирал хлеб, скотину, дома, арестовывал, высылал на Север… Однако, он довольно быстро сообразил, что его стараний намеренно не замечает районное начальство, обходя как вниманием, так и поощрениями. Как следствие, несмотря на передовые показатели, за два года ударной работы он совершенно не вырос в должности, как был уполномоченным райкома, так и остался. По завершению коллективизации Михаил очень надеялся, что ему все-таки «дадут в удел» один из тех колхозов, что организовывались при его непосредственном участии, хотя бы самый паршивенький… Не получилось, напротив, ему дали понять, что для должности председателя колхоза он и слишком молод, и будучи чужаком, не знает специфики местного сельского хозяйства. Тут до Михаила окончательно дошло, что в его услугах здесь больше не нуждаются, и будут рады если он отбудет восвояси… Но в то время жизнь на Украине была совсем «не фонтан». После голода начала тридцатых годов там едва сводили концы с концами, да и усатый хозяин страны Украину не жаловал. Потому молодой коммунист Михаил Ноздратенко сделал все, чтобы задержаться на относительно благополучной для тех лет муромской земле. В первую очередь с этой целью он и женился на местной девушке. Так Михаил окончательно «окацапился», осел здесь, и в 1939 году у них с женой родилась дочь Екатерина.
