Елена Арсеньева - Мужчина в пробирке
– Кто тут?! – испуганно возопил Шурик Рванцев. – Кто?!
«Как бы он не сбежал со страху!» – встревоженно подумала Женька и промычала:
– Загляни под стол, идиот! – Но сквозь жгут, связывавший ее рот, прорвалось только: – Ы-ы-о-о-и-о!
Впрочем, этого было достаточно. Любопытство, которое являлось движущей силой натуры Рванцева, оказалось сильнее страха и уже повлекло его на странные звуки.
– Ё-мое… – протянул он потрясенно, заглянув под стол. – Кто ж это вас так упаковал?!
– Авы! – провыла Женька, и, к счастью, Рванцев понял, что это означает, потому что схватил с Кощеева стола ножницы и сначала разрезал жгут, связывавший Женьке рот, а потом начал кромсать полосы шелковых штор.
– Кто это сделал, а, Женька?!
– Не знаю! – буркнула она, массируя челюсти. – Какая-то тетка в красной куртке, с пистолетом.
Марина, еще не развязанная, повернула к ней голову. В ее глазах плескалось безграничное изумление.
– В красной куртке? – повторил Шурик. – Высокая такая? Я ее видел минут двадцать назад, они с Мальчиковым бежали на стоянку около проходной. У этой бабы такая красная «Ауди-ТТ» – зашибись!
Женька одним рывком освободила ноги и вскочила. Тело еще казалось каменным, но ей было на это наплевать.
– Развяжи ее, – приказала она Рванцеву и повернулась к Марине: – Не ищи меня. Не бегай за мной. Найди себе нормального мужика! Кого угодно, только обойдись без меня! Я не хочу быть тем существом, каким была раньше! Я эту тварь найду, и я ее уничтожу, чтобы она не смогла меня снова в членодевку превратить!
И она ринулась к двери. На ее пути стоял Рванцев, растерянно хлопавший глазами, но Женька просто взяла его, как вещь, переставила – и выбежала из лаборатории.
Скатилась по лестнице, пытаясь сообразить, сколько прошло времени. Минут двадцать назад, сказал Рванцев… Если у них была машина, значит, они уже далеко отсюда. И где их искать?! Там, где живет Мальчиков? А где он живет? Или там, где обитает эта тварь с пистолетом? А кто она и где живет?!
Женька пролетела проходную – и замерла на крыльце, увидев красную «Ауди», выруливавшую с автостоянки.
Та самая машина? Или другая? Если та, почему она так долго тут стояла?
Надо ловить такси, любую машину и догонять… А если это другая «Ауди»? И Женька потеряет время, преследуя кого не надо?!
– Серега, – крикнула Женька охраннику, который стоял на ступеньках своей будочки и почему-то покатывался со смеху, аж за живот держался! – Мальчиков там? В этой машине?
– Ты не поверишь! – заорал Серега. – Женьк, ты не поверишь! Мальчиков там с какой-то секс-бомбой трахался! Честно!!! Я видел, они в машину ворвались, как бешеные, думаю, куда-то спешат, «титька» сейчас рванет с места, а она вдруг затряслась… туда-сюда, туда-сюда… я чуть не помер со смеху! Конечно, здесь, на стоянке, поработаешь – привыкнешь к таким зрелищам, у нас же тут публичный дом на колесах, но чтобы ваш хиляк Мальчиков сумел так машинку раскачать… С ума сойти! Главное, я ж эту «титьку» сто раз в нашем дворе видел, на Трудовой, угол Горького. Там у нас теперь не двор, а автостоянка, еще похлеще, чем эта, с тех пор как в сто шестнадцатой квартире эта целительница завелась, к ней народищу таскается – чертова уйма, представляю, какие бабки она зашибает!..
– Спасибо, Серега… – медленно проговорила Женька. – Спасибо, ты мне здорово помог!
Так. Теперь – поймать машину. И можно не спешить. Адрес известен. Никуда они от нее теперь не денутся!
– Вот что, Серега, не в службу, а в дружбу, – снова повернулась Женька к охраннику. – Дай-ка ты мне монтировочку… взаймы. Верну в целости и сохранности, обещаю!
* * *Артем отпрянул… Боли не было – просто укол, от которого у него на мгновение онемело плечо.
Целительница оттолкнула его, кинулась на Лизу… послышалось знакомое чпоканье – раз, другой, третий, – потом смех Майи…
Артем обернулся и увидел, что Оксана Павловна и Майя скрутили Лизе руки. Пистолет валялся на полу. А в руках целительницы был еще один шприц. И игла дрожала около горла Лизы…
– Доктор Васильев, стоять, иначе… Понял? – весело сказала Майя.
Артем кивнул, потирая плечо.
– Ты полный идиот, если думаешь, что я буду разгуливать с заряженным пистолетом по городу! Разумеется, патроны холостые. А вот укол тебе был сделан совсем даже не холостой! Браво, Оксана Павловна! Лихо вы его… Доктор, не двигайся! Иначе Елизавета Николаевна получит такую дозу мужского преобразователя, после которой шансы для нее вернуться в прежнее состояние будут равны нулю.
– Не надо, – пробормотал Артем.
– Что вы… – выдавила Лиза – и умолкла.
Артем глянул в ее полные ужаса глаза и понял, что этот ужас держит ее за горло.
– Хочешь спросить, что мы ему укололи? – усмехнулась Майя. – Оксана Павловна, это был женский преобразователь? Вы ничего не перепутали?
– Да что ж я, девочка, что ли? – буркнула целительница.
– Что это значит? Что?! – хрипела Лиза.
– Это значит, что через десять минут доктор Васильев станет бабой, – спокойно сказала Майя. – Ровно через десять минут, – она кивнула на часы. – Сейчас у нас шесть тридцать. Ну, так в шесть сорок тут появится дамочка. Нежная и истеричная! И одержимая, кстати, желанием потрахаться с кем ни попадя! Поскольку вы, Елизавета Николаевна, как бы мужчина, из вас получится прекрасная пара. А вы как думали, благородные господа?! Мы были готовы ко всяким неожиданностям. Правда, надеялись, что не придется идти на крайние меры. Но ты сам виноват, доктор Васильев. Листок, запачканный краской для картриджей… девушка, которая якобы дала Елизавете Николаевне проспект… Мы никогда не рекламировали услуги Оксаны Павловны с помощью листовок! Да, мы отпечатали тираж, но он весь лежит у меня дома. Весь – кроме двух экземпляров. Один я отнесла на улицу Бориса Панина. Второй тебе подкинула Вика, она работала на нас уже давно. Она для нас – своя в доску! Периодически ее трахает Чико. Иногда – я. Иногда – мы вместе. Так что вот так! А ты… ты попался в ловушку. В первый раз – когда повелся на рекламку. Второй – когда поверил в какой-то дурацкий пресс под креслом. Ну просто оторваны подлокотники, тут, в этой квартирке, все на честном слове держится. Оксана Павловна ремонт сделать и придать приличный вид своему, так сказать, офису все никак не соберется.
– А вот и правильно сделала, что не собралась! – проворчала целительница. – Того и гляди, все накроется медным тазом, а денежки мои целехоньки останутся! А то начались бы тут краски-обои да сейфовые двери – и что?! Это вы с Володькой все направо и налево фигачите, а я берегу! Их никто не найдет!
– Медным тазом ничего не накроется, – спокойно сказала Майя. – Доктору Васильеву и его подруге придется подержать языки за зубами, пока мы не соберем деньги со всех, кто захочет вылечиться. Потом мы сделаем ему укол, который все поставит на место. Ну, и вернем в прежнее состояние Елизавету Николаевну. Даю слово.
Артем посмотрел в ее полубезумные зеленые глаза. Неужели этой твари можно верить? А что толку, ему больше ничего не остается…
Было такое ощущение, что все это творится не с ним. Его словно бы зонтик какой-то накрыл. Прозрачный зонтик, отгородивший его от всего мира. Слова Майи доносились до Артема будто из-за какой-то преграды.
Преграды, которую он не сможет одолеть и разрушить…
Он проиграл. Он погубил себя и Лизу.
Сколько у него еще времени? Майя говорила о десяти минутах, прежде чем он… Сколько прошло? Ох, уже три минуты…
– Как к вам попало «сердце биссу»? – с трудом выговорил Артем.
Майя приподняла брови:
– Что, чисто исследовательский интерес? Ну, учитывая, что у тебя вместе с мужским началом отобьет и память – до тех пор пока мы не будем готовы ее вернуть, – можно и пооткровенничать!
Лиза глухо застонала.
– Оксана Павловна, напомните мне потом – добавить Елизавете Николаевне мужского преобразователя, – холодно сказала Майя. – Надо так рассчитать, чтобы они с доктором Васильевым находились в равных условиях. Это будет только справедливо, верно?
– Не боишься, что потом я буду искать тебя, чтобы прикончить? – прохрипел Артем.
– Не боюсь, – легко засмеялась Майя. – Не боюсь, потому что у меня сейчас началась полоса удач! Понимаешь, мне всю жизнь не везло. Я очень дорого платила за то, что другим само валилось в руки. Я хотела быть лучшей, а судьба отбрасывала меня пинками назад. Я шла на все ради журналистской карьеры, а меня смешали с грязью медики! Я возненавидела медиков, само слово «врач» мне теперь кажется отвратительным… Именно поэтому я с особым удовольствием буду наблюдать за твоим гендерным преобразованием.
– Потому что я – врач?
– Потому что ты – врач, именно так. Но знаешь, что смешнее всего? Меня вернуло к жизни то, что меня и погубило. Медицина! Этим летом я была в Одессе. У меня там тетя живет. Тетя Тая, Таисия Леонидовна. Я довольно редко у нее бывала, хотя она все зазывала меня и говорила, что в любой миг для меня открыта дверь, – а этим летом меня вдруг словно бы толкнуло что-то: надо ехать в Одессу! Ну, я и решила махнуть рукой на Грецию или Италию… Прибыла без предупреждения, а тетка затеяла ремонт своего домишки на Французском бульваре. Говорит, не ждала меня. Ну, не возвращаться же обратно! Я поселилась в старой летней кухне-мазанке. Знаешь, что такое мазанки? Это такие хатки, буквально сплетенные из соломы и прутьев и поверху обмазанные глиной, а сверху побеленные известкой. Их довольно много строили после войны, когда жить в разрушенной Одессе было решительно негде. Тогда же построили и эту. И я поселилась в ней. А что? Весьма экзотично! От блох там была рассыпана полынь, которая пахла совершенно одуряюще… Жара стояла ужасная, но в моей мазанке было прохладно и даже весьма уютно. Одно плохо: глина то и дело осыпалась по ночам, причем очень сильно шуршало в одном углу. Тетя Тая говорила, что эту стену ремонтировали много лет тому назад, да, видно, заделали ее плохо. И вот однажды начались ливни. И эта стена развалилась. Образовалась огромная трещина. И стена оказалась двойной! В ней был устроен тайник! В нем я нашла какие-то свертки, обернутые кухонной клеенкой и промасленной бумагой. В них находились коробки с запечатанными пробирками, тщательно обернутыми ватой, а также старые тетрадки и папки с листками, отпечатанными на машинке и исписанными от руки чернилами. Текст наполовину расплылся, наполовину стерся, но все равно – это была страшно интересная и романтичная находка… особенно если учесть, что ни слова на этих листках невозможно было прочитать! Ну, ты видел этот текст и понимаешь, что первым моим желанием было эту чухню выбросить. Но тут появилась тетя Тая. Ох, как она раскудахталась… Как она разрыдалась! Оказалось, что это были записки ее покойного брата, Дмитрия Шелестова. Дядя Митя… я слышала о нем немного. В семье его называли Митя-псих, причем с его сумасшествием было связано что-то скандальное, неприличное… Но толком я ничего не знала. И вот тетя Тая мне рассказала, что именно это было.
