Михаил Гиголашвили - Толмач
В комнате переводчиков – никого. Мы сели друг против друга. Я пялился на нее со сладкой тоской. Фатима сказала, что после университета начала работать переводчицей на радио в Париже, потом вышла замуж и попала в Германию.
– У немцев глаза есть, – льстиво вставил я.
– Он араб был.
– Ну, у арабов глаза тоже есть…
Внезапно и бесшумно вошла фрау Грюн. Основательно пожав нам руки, сказала, куда Фатиме вести своего карманника, а мне сообщила, что там какой-то малахольный русский сидит:
– По документам он уже год живет в Италии. Там тоже подавал на беженство. И, кажется, получил отказ. На что он надеется?
– А что, варианта нету?
– Нет, конечно. Никакого. Ну, смотрите сами, – фрау Грюн присела на стол (Фатима, выставив из-за стола ножки в сиреневом маникюре, тоже не спешила уходить). – Если ему итальянцы отказали – мы его и слушать не будем: по Шенгенскому соглашению, если человек получает отказ в какой-нибудь одной стране сообщества, то его в других странах и слушать не станут. И правильно, а то будут толпами бесконечно из страны в страну скитаться. Здесь отказали – туда пошел. Там отказали – дальше двинется. Границ же нет, езжай куда хочешь. – Усевшись поудобнее, фрау Грюн кивнула светлой, коротко стриженной головой: – Да, вот так. В Европе всюду – одни критерии. И если итальянцы или французы отказали, посчитав его доводы неубедительными, то почему должна Германия их вновь слушать, время и деньги тратить?.. А если у него, – фрау Грюн кивнула на коридор, – отказа от итальянцев еще нет, то вступает правило третьей страны: откуда пришел – туда и иди назад… Неважно, куда он шел, важно, откуда пришел…
«Кому вся эта блядуистика известна?» – подумал я, а ей сказал:
– Все эти тонкости широким кругам не известны. Впрочем, если все умными станут, переводчики от голода перемрут!
– Как это не известны? – напустилась на меня фрау Грюн. – Вы в Интернет зайдите, в поисковую машину слово «Asylrecht»[44] введите – и читайте себе все законы подряд. А этот «закон третьей страны» так вообще наши клиенты наизусть знают – недаром они часто говорят, что приехали в грузовиках, ничего не видели и никуда не выходили… Если беженец пришел из так называемой надежной страны (Италии, например, где он тоже может получить убежище), то пусть туда и идет обратно. А так – в Интернете все есть.
– У меня компьютера нету, – ответил я. – Я ничего этого не знаю.
– Ничего, кому надо – тот всё знает! – Засмеявшись, она соскочила со стола: – Так. Работаем. И – да здравствует Саддам Хусейн, как ваш коллега Рахим говорит!
– И Ким Ир Сен, первый друг всех толмачей! – добавил я, открывая папку.
фамилия: Перепелищев
имя: Игорь
год рождения: 1965
место рождения: г. Красноперекопск, Украина
национальность: русский
язык/и: русский / итальянский
вероисповедание: лютеранин
«Так, начинается… Итальянец-лютеранин из Красноперекопска…»
По дороге в приемную я встретил в коридоре Фатиму и еще раз прошвырнулся по ней собачьим взглядом – она явно почувствовала его жар, как-то даже передернулась. Нагло посмотрев напоследок, как она поднимается по лестнице (за ней тащился печальный марокканец с плохой участью в глазах), я вышел в приемную.
Вон он сидит, беленький среди заросших курдов и желтых китайцев. В руках – сверточек. Одет по-пионерски: светлая рубашечка, темные брючки. Аккуратная голова. Приличное выражение лица без особых примет. Голубоглаз и тщательно выбрит.
– Игорь?.. Я ваш переводчик!
– А, очень приятно! – привстал он, левой рукой придерживая сверточек у живота, а правую несмело протягивая для приветствия. Рука холодна и липка.
– Пойдемте!
Он неслышно пошел следом, а в музгостиной вежливо поздоровался с фрау Грюн:
– Buongiorno, signora![45]
Фрау Грюн приветливо кивнула:
– Пусть положит сверток на стол. Вначале – фото.
Потом она начала снимать отпечатки, приговаривая:
– Какие пальцы длинные. Не музыкант случайно?
Игорь кивнул:
– Si, signorа, sono un chitarrista[46]. Классическая гитара. Скоро мой СD в Италии выйти должен…
– Видите, как хорошо, гитарист! – сказала она. – А то у нас все или трактористы, или террористы. Что его привело к нам?
Игорь честно пожал плечами:
– Деваться некуда. Жизнь к стене приперла. Защиты прошу.
– А что вы в Италии делали целый год?
– В Италии подал на азюль, ждал ответа…
– Отказ получили? – невзначай поинтересовалась фрау Грюн.
– No, signоrа[47]. От итальянцев я дождался только извещения о том, что я высылаюсь в Германию, потому что у меня первоначально виза была туда… То есть сюда, в Германию, совсем запутался…
– Вот как. Какая была виза на Германию?
– Транзитная. На сутки. Я через Германию в Италию ехал.
– И на два часа хватает… Вот видите, значит, итальянцы о законе третьей страны раньше нас вспомнили и нам его сюда пихнули… Понятно. Мы, как всегда, самые глупые…
– Самые исполнительные! – поправил я ее.
– Как видите, это одно и то же, – усмехнулась фрау Грюн, сняла перчатки и подвела Игоря к раковине. – Мой те руки!
– Grazie, signora![48] – ответил Игорь и тщательно стал тереть руки под водой.
Движения воспитанные, мимика услужливая, речь правильная. И все это как будто иногда даже утрированно, наигранно.
Потом он сел к столу, уставился на меня, я – в папку:
– Надо кое-что уточнить. У вас тут записаны два языка, русский и итальянский… Это правильно?
– Итальянский с детства знаю, у меня мать учительница итальянского была… Ну, а в Италии за год я его хорошо подучил. Практика.
– Украинского не знаете?
– Нет, откуда? Я в Крыму родился. Дома по-русски говорили. И в школе тоже. И везде вообще. Учился потом в Симферополе. Там тоже одни русские жили. Теперь вот татар много, житья нет… Достали эти татары!..
– Кого достали?
– Да всех. Меня вот хотели заставить ислам принять…
– Ислам? Зачем? – удивился я.
– А просто, – уклончиво ответил он.
– Кстати, вы – лютеранин? Это правильно записано?
– Да, протестант.
– Фрау Грюн, как мне лучше писать – лютеранин или протестант?
– И то, и то можете, – отозвалась она, укладывая лист с отпечатками в сканер. – А лучше напишите – «евангелическая церковь», Evangelische Kirche. Это все одно и то же. Я тоже лютеранка. А он знает наши главные заповеди?
Игорь подумал.
– Их вообще-то много. Но главные… Послушание, бедность, работа, безбрачие…
«Невеселая картина!» – подумалось мне, а фрау Грюн скептически улыбнулась:
– Безбрачие?.. У протестантов?.. Это что-то новое… И соблюдаете?
– Да вот нарушил. E Dio mi punm![49]
– В смысле – ты женился? – не понял я.
– Ну да. Не должен был этого делать, а сделал. Из брака все проблемы вытекают, туда же и втекают, – Игорь тяжко вздохнул и начал внимательно осматривать свои аккуратные пальцы с длинными холеными ногтями. Потом поднял на меня внимательные глаза и, нервно поигрывая карандашиком, спросил: – А как вы думаете, мое дело надежное?
– В каком смысле? – не понял я.
– Ну, я так думаю: если бы итальянцы хотели отказать – они бы отказали, сюда не посылали…
– Но если бы они хотели взять, они бы взяли. И сюда не посылали бы тоже… – возразил я.
– Резонно. Может, по их правилам что-то не сошлось? – предположил он.
– Если там не сошлось – как тут сойдется?.. Правила общие. Но все может быть. Этой системы я не знаю, мое дело – переводить. Решают немцы, чиновники.
Закончив с писаниной, я спросил фрау Грюн, с кем сегодня работать и куда сейчас идти.
Она заглянула в свой список:
– Идите к Марку… И учтите, он в плохом настроении – у него обострилась язва…
– О!.. Он и без язвы не особенно сладок!.. – поморщился я. – И, кстати, не дает людям говорить: торопит и прерывает. Но это между нами! – испугался я, что она донесет Марку (лишние проблемы ни к чему), но фрау Грюн понимающе кивнула:
– Мы знаем. Мы все знаем. Мы всё обо всех знаем. Но его прислали сверху! – И она подняла глаза к потолку, туда, где должен был сидеть таинственный шеф, которого никто не видит и не слышит, потому что он то на курорте, то в поездках, то в командировке, то на конгрессе, то на лыжах, то на конференции в горах.
Марк, съежившийся в кресле, едва виден. На столе к общему хаосу и таблеткам добавились ингалятор и аппарат для давления.
– Плохо, плохо мне, – пожаловался он, увидев меня и прижимая ручонку ко лбу. – Еле сижу. Кого это вы привели? – капризно спросил он, как будто я, разносчик пиццы, принес ему не тот заказ, который он просил.
– Лютеранин-гитарист. Из Италии пришел.
– Да, я уже кое-что слышал… Транзитная виза на Германию, – сказал он, еще не заглядывая в папку (а я понял, что фрау Грюн успела по телефону дать ему основную информацию). – Ну и все, дело решенное… Но все равно, пусть садится. Отказ тоже надо уметь правильно оформить… Не с бухты-барахты, хвост вперед головы, а обстоятельно, веско, чтобы в другой раз не сунулся. Ничего, разберемся. Садитесь!.. – сказал он гитаристу, который все это время стоял и честно смотрел на Марка.
