Лариса Райт - Королева двора
– Начните с главного, – предложила Вера, выразительно взглянув на часы. Хождение в регистратуру не могло продолжаться вечно.
– А что главное?
Вера даже задумываться не стала. Уж слишком емкими были слова, прозвучавшие из уст ребенка, как удар хлыста: «Она мне не мама!»
– Где ее мама, наверное.
– Так кто же ее знает! Язык мамой назвать не поворачивается. Может, с Педро в Аргентине, а может, с Ником в Австралии. Она как сбежала десять лет назад с каким-то то ли колумбийцем, то ли непальцем, так о себе знать не давала.
– А отец?
– Муж мой?
«Выходит, это мачеха. Ясное дело, злится из-за полученного к браку довеска».
– Муж работает, – произнесено тоном, призванным моментально дать понять, что мужчина занят важным делом и не собирается распыляться на все остальные житейские проблемы. Что ж, Вера не дура, Вера все понимает.
– Выходит, у Нелли никого нет.
– Как это?! Что вы несете?! Все у нее есть! Школа с французским? Пожалуйста! День рождения в «Рае»?[16] Организуем! Новый I-Phone? На блюдечке. Платье от Диор? На тарелочке. Даже водителя своего захотела! И то наняли.
– Я не говорила, что у нее ничего нет, я сказала, что никого.
– Как же «никого», когда даже водитель – ее личный.
– Действительно! Значит, все прекрасно, вы ни на что не жалуетесь? Девочка одета, обута, ездит с водителем во французскую школу, общается с друзьями, получает удовольствие от жизни, правильно?
– Вы издеваетесь?
«Именно так».
– Отнюдь!
– Она мне все нервы истрепала. Мне цветы – и ей подавай. Мне обновку, а ей две, пожалуйста.
– Обычная ревность. Это пройдет.
– Допустим. Это действительно ерунда. Даже собаки, и те ревнуют.
Веру покоробило сравнение девочки с собаками, но она промолчала, боясь, что, поправив посетительницу, так и не услышит о цели визита.
– Я на многое закрывала глаза: и на красное вино на свадебном платье, и на опустошенные баночки с косметикой, и даже на соль в чае, но это…
«Добрались, наконец, до главного!»
– …Три недели назад ко мне, как обычно, заглянули подруги. Ну, кофеек, сигареты, немного мартини, вы понимаете?
«Не понимаю!»
– И что сделала эта нахалка? Пришла, уселась за стол, налила себе полный бокал и осушила одним махом.
– И вы ее не остановили?
– Что ж мне с ней, драться?
«Драться! Отнимать! Показывать, что тебе не все равно!»
– Да я как-то подумала, что сейчас ей плохо станет, потом неповадно будет.
– И что же?
– А ничего. Подружки разбежались, а я смотрю: Нелька у дерева два пальца в рот вставила и всю дрянь из себя вычистила без всякой «Скорой».
«Это хорошо. Значит, к выпивке ее не тянет».
– Я пока не вижу проблемы по своей части.
– Так она теперь все время так делает. Только девочки приходят, она тут как тут: стопку хлопнет, а потом песни начинает блатные горланить и гадости им говорить: «Дуры крашеные, сиськи силиконовые, идите отсюда!»
«А девочка-то правдивая и неглупая».
– Сколько ей лет?
– Шестнадцать.
– Я думала, меньше.
– Я тоже так думала, когда замуж шла. Представляла маленького несмышленыша, а получила здоровую гадину.
«Ну, кто из вас гадина – это еще большой вопрос».
– А что вы от меня хотите?
– Как что? Лечения! Вылечите ее!
– От чего? Я не вижу у нее никакой зависимости от алкоголя. Вы же сами говорили: два пальца в рот, и чистый организм.
– Ну да, ну да. – Женщина побарабанила по столу наманикюренными пальчиками. Вера посмотрела на длинные, острые ногти, похожие на коготки готовящегося разорвать добычу хищника, и поняла, что черные круги под глазами – следствие не волнения за девочку бессонными ночами, а неумеренного употребления кофеина с никотином. А волосы – они вовсе не спутаны, а обильно сдобрены специальной пеной, которая должна создавать ощущение художественного беспорядка.
– Я бы посоветовала вам сходить с девочкой к психологу. А еще лучше, если это сделает ваш муж. Ему, честно говоря, следовало бы больше внимания уделять ребенку.
– Мой муж в рекомендациях не нуждается.
– Как угодно. В любом случае здесь вам делать нечего. Наркологической проблемы нет.
Острые коготки скользнули в сумочку и выудили оттуда пухлый конверт.
– Есть, – сказал голос, из которого исчезла вся мнимая нерешительность, и конверт, из которого выглядывали зеленые американские купюры, перекочевал на Верин край стола. – Проблему ведь можно увидеть, если приглядеться. – Тон стал елейным и дружеским. Женщина словно пела: «Доверься мне, на меня можно положиться».
Вера подобных людей остерегалась. Им, облеченным деньгами, властью и отсутствием большого ума, много нехорошего могло прийти в голову. Впрочем, резкая демонстрация своих истинных суждений о таком человеке могла, к сожалению, обернуться потерей работы или чем-то еще более неприятным. Вера знала: подобные экземпляры эгоцентричны и мстительны, и не дай бог им не угодить: хлопот не оберешься. Поэтому и отказываться она стала максимально осторожно и вежливо:
– Я бы с удовольствием вошла в ваше положение, но если я обнаружу проблему, то ее необходимо будет указать в карточке, поставить диагноз, который придется лечить.
– Лечите.
– Вы предлагаете давать психотропные препараты шестнадцатилетней девочке, которая даже в них не нуждается?
– Я предлагаю вам это. – Конверт придвинулся к Вере еще на несколько сантиметров.
– Я вам очень признательна, но при всем желании просто не нахожу способа вам помочь. Одно дело консультация, а другое дело лечение несовершеннолетнего в нашем центре. Это противоречит инструкции.
Здесь Вера не лукавила. Детей в их клинике принимали, как правило, все по той же просьбе главврача, но не лечили. Давали рекомендации и советовали, к какому специалисту и в какую больницу обратиться. А если и случалось провести какую-то незначительную процедуру, то в документах этого не указывали и карточек на малолетних пациентов не заводили. Вот и ту, что должна принести Нелли, Вера потом просто выкинет где-нибудь подальше от клиники. К детским учреждениям всегда больше внимания и претензий со стороны властей, чем ко взрослым. Директор этого внимания опасался, поэтому на работу с детьми раз и навсегда было наложено вето. Так что Вера отнекивалась с чистой совестью и совсем не лукавила, когда говорила о противоречиях инструкции. Но и нахальная молодая особа была отнюдь не так проста:
– Инструкции, по-моему, существуют как раз для того, чтобы их нарушать…
«Это по-твоему!»
– Я все же так не считаю. – Конверт вернулся на прежнее место возле хищных ноготков.
– А если попробовать? Неужели вы никогда не нарушали инструкцию?
Кровь запульсировала у Веры в висках. Ей стало душно, мерзко и стыдно. Возможно, от того, что наглость посетительницы переходила все мыслимые границы, а может быть, лишь потому, что однажды в своей жизни ей уже приходилось слышать этот вопрос…
Верочка дремала на кушетке в ординаторской. Ночь выдалась спокойной: никто не стонал, не жаловался и не пытался поговорить по душам с сестричкой-практиканткой. Отделение отправилось на боковую несколько часов назад, и Вера, перемыв склянки, разложив градусники и утренние таблетки по стаканчикам, решила, что может позволить себе немного внепланового отдыха. Она устала: сдавала зачеты и курсовые в институте, отрабатывала смены в больнице, а в изредка образовавшийся свободный промежуток времени мчалась к профессору наркологии постигать свое жизненное предназначение. Профессор давал задания: все больше философские, требующие размышлений.
– Скажите-ка, Верочка, что произойдет, если человека лишить того, к чему он стремится?
– Он расстроится.
– Ага-ага, а потом?
– Потом попытается найти способ все же достичь желаемого.
– Верно. А теперь идите и подумайте, какой вывод это дает наркологии.
Вера уходила в растерянности и искала ответ, пыталась добыть верное решение, постоянно прокручивая в голове все аспекты психологии алкоголиков, и возвращалась радостная, гордая собой.
– Вылечить можно только тех, кто сам этого хочет, а тот, кто хочет продолжать пить, всегда найдет и время, и деньги, и способ, – говорила она, а довольный профессор хвалил:
– Молодец! Хорошим врачом станешь! Таких вот и ищи среди пациентов: жаждущих завязать. Тогда и результат будет.
В другой раз он предлагал задачку посложнее:
– Человек хочет завязать. Но вот беда: у него страшнейшая аллергия на торпеду, пластыри, серьги и таблетки.
– А на нее, родимую, нету? – смеялась Вера.
– Повезло гаду, – соглашался профессор. – Так как лечить-то? Он аллергии боится, как огня, все об отеке Квинке рассуждает, как кандидат медицинских наук. Что скажешь?
Вера мучилась несколько дней, а потом спросила:
– А обман подойдет?
– Если в благих целях, то…
– Ну, можно больному к водке подмешать небольшое количество аллергена и внушить, что теперь у него аллергия на спирт. Она ведь штука хитрая: сегодня на одно, завтра на другое, вчера не было, а сегодня уже тут как тут.
