Марина Болдова - Сестры
– Ну, знаете, хоть фильм снимай!
– Рассказывай скорей! – Лялька от волнения пролила кофе мимо чашки.
– Все сходится. Мы с тобой Ляля, родственники, хотя и не прямые. История началась в войну, когда сестра бабушки Клара и ее муж Генрих Ренке потеряли единственного сына, который умер от дифтерита. Они тогда жили в городе Шведте, недалеко от границы с Польшей. Генрих Ренке был начальником железнодорожной станции, через которую шли поезда дальше, на юг Германии. Однажды Клара, которая принесла мужу, не приходившему домой уже несколько дней, горячий обед, увидела около вагона группу маленьких детей. Это были дети из Польши, которых разлучили с их родителями. Один мальчик стоял в стороне ото всех, крепко прижимая к себе футляр со скрипкой. У нее сжалось сердце. Ее умерший сынишка тоже играл на скрипке. Ее муж использовал все свое влияние, и мальчик остался у них в семье. Он назвался Даниилом Кацем. Рассказал, что жил с отцом и матерью в Хойне, и, что их тоже куда – то увезли. После войны Ренке его усыновили и дали свою фамилию. Генрих Ренке был порядочным человеком, поэтому, прежде чем усыновлять Даниила, он выяснил, что его родители погибли в лагере в Дахау. Я прихожусь троюродным племянником Даниила Ренке, моя бабушка и Клара Ренке были родными сестрами, только одна из них жила в Советском Союзе, другая в Германии.
– А сейчас твой дядя жив?
– Жив – здоров и даже продолжает давать концерты. Мама сейчас созвонится с ним, и даст ваш телефон. Я думаю, он не заставит себя долго ждать. Зная его, могу предположить, что он сразу же захочет приехать, чтобы повидать всех вас.
Словно в подтверждение сказанных Максом слов, раздался звонок. Ляля взяла трубку, и на нее обрушился быстрый поток немецких фраз. Она протянула трубку Максу.
– Макс, выслушав возбужденную речь дяди, с улыбкой повернулся к Ляле.
– Ну, что я говорил! Он едет в Россию. Думаю, проблем у него не будет, он не раз приезжал сюда на гастроли.
– Нужно как – то сообщить Леону. Он не успел оставить мне даже номер своего телефона. Борин, вот кто может знать, где его искать, если, конечно, он не у них, в милиции.
Сашкины одноклассники еще долго сидели и вспоминали свою школьную жизнь. А Лялька все раздумывала, удобно ли позвонить Даше Шерман, чтобы переговорить с Бориным. То, что Дарина по уши влюбилась в следователя, Лялька поняла сразу, как только подруга пришла к ней «на кофеек». Ей даже не понадобилось раскладывать карты, чтобы узнать, насколько серьезно «попала» Дашка. Та просто светилась, рассказывая, как у них все начиналось. И, судя по всему, у Борина тоже «снесло крышу». Лялька решила не беспокоить «молодоженов» так поздно. Леон никуда до завтра не денется.
Глава 26
Он никогда не думал, что вернется в эту страну. Мать взрастила в нем такое чувство Родины, настоящей родины его и Иисуса Христа, что он жил только с одной мыслью: он туда уедет, чего бы это ни стоило. Всю жизнь он положил на то, чтобы подготовиться к великому переселению. А для этого нужны были деньги, хорошие деньги.
В армию он попал случайно. Никак не думал, что провалит экзамены в институт. Мать тогда сказала, что все, что ни делается по воле Божьей, к лучшему. И он попросился служить на южную границу. Несмотря на свою внешность: маленький рост, крючковатый нос и жидковатые для еврея волосы, он никогда не был обделен женским вниманием. А все потому, что у него был свой секрет. В то время, когда другие парни робко строили глазки своим одноклассницам, он проходил настоящую школу любви с молодой вдовушкой, которую нашла ему заботливая мамочка. К восемнадцати годам он превратился в опытного любовника, знающего и чувствующего женщину. Это не раз помогало ему в жизни.
Пашку Дохлова он выделил из серой массы юнцов – первогодков сразу. В нем он нашел то, что недоставало ему самому. Пашка был злой, как вечно голодный волчонок. Его легко было задеть. Именно поэтому он бесконечно попадался под руку «старикам». Его дразнили нарочно, чтобы посмотреть, как этот маленький, озлобленный щенок будет в остервенении бросаться на опытных волков. И в ответ получать снисходительные, не больные, но от этого еще больше обидные, пинки. Виктор Шерман недолго смотрел на это, взяв Пашку под свое покровительство. И не прогадал. Всю последующую жизнь Пашка прикрывал его с тыла, беря на себя самую грязную работу. Из армии Пашка поехал к нему в Куйбышев. Виктор к тому времени устроился на завод и поступил на бухучет в плановый институт на вечернее отделение. Послушался совета мамы, которая объяснила ему, что технарей и без него хватает, а бухгалтер – мужчина всегда найдет себе теплое местечко при деньгах. Пашку он пристроил в сборочный цех, где неплохо платили. Учиться тот не захотел. В восьмидесятых годах они уже смело определяли на сторону готовую продукцию, пользуясь всеобщим бардаком и получая неплохие, по тем временам, комиссионные. И не разу не попались. Да и это было исключено, он продумал схему до мельчайших деталей. И отходные пути, если что. Но на заводе они продолжали быть на хорошем счету, даже Пашка, наконец научившийся не показывать свой буйный нрав. Тот успел жениться, завести ребенка и развестись. Жена не захотела жить, как она сказала, с будущим арестантом, и ушла от него, прихватив дочь. А он погоревал для порядка, и пустился прожигать жизнь. Виктору с трудом удалось убедить его не светиться с деньгами, время было смутное, власть неопределенная, рисковать не стоило. Сам он не женился, предпочитая по – тихому иметь чужих жен. В восемьдесят первом году на завод пришел молодой специалист Александр Соколов. Что – то было в нем такое, что Шерман его заметил. Он был как – то, по – еврейски, умен и осторожен. И тоже любил чужих жен. Они встретились на заводской вечеринке и сразу друг друга «сосчитали»: оба пришли «на охоту» на молодых специалисточек, только недавно сидевших на студенческой скамье. Но обоим приглянулась не недавняя студентка, а, полногрудая заводская буфетчица. Шерман, видя, как загорелись глаза у Соколова, мудро отошел в сторону. И не прогадал: тот попался, как карась на мормышку. А Шерман, ставши невольным свидетелем начинавшихся шашней, получил «материальчик» в досье. У него вообще было много таких кусочков чужих биографий, из которых складывалась интересная мозаика людских слабостей и пороков. Пригодится ли ему или нет данная информация, он не знал. Но мудрая мама всегда говорила сыну, что бог дал нам уши, глаза и память не для просто так. Позже эта информация дала ему стабильный заработок, ручеек американских денег для безбедной жизни на исторической родине. Мама, по– прежнему, оставалась его главным советчиком и другом. Именно она, только один раз пообщавшись с Соколовым, сказала, что тот добьется в жизни немалых благ. И посоветовала не терять его из виду. Поэтому, когда тот в девяностом году открыл свою фирму, сначала пристроил туда охранником Павла Дохлова, а позже, когда Соколов прочно встал на ноги, сел на место главного бухгалтера. Причем, сделал так, что это Соколов его еще и уговаривал.
Только один раз в жизни он не послушал мамочку и чуть не поплатился за это своей мечтой. Он влюбился. Или подумал, что влюбился. Дашенька Нечаева работала в заводской поликлинике зубным врачом, была тонка в талии и обладала такой улыбкой, что сердце опытного бабника екнуло. И он женился. Мать, не дожидаясь дня бракосочетания, собрала свои вещи и, посылая проклятия русской ведьме, окрутившей ее мальчика, уехала лелеять свою обиду в Житомир к родне. А у счастливого Шермана в положенный срок родился сын, как две капли воды похожий на него маленького. Он думал, что сердце бабушки смягчится, когда она увидит этого ангелочка, и послал фотографию. Матушка поздравила сына с наследником, но не преминула упрекнуть его в том, что он прервал род Шерманов, ведь мать ребенка была не еврейкой. Впрочем, загадочно добавила она, еще есть возможность поправить ситуацию. С этого времени они стали общаться часто, но только по телефону.
А между тем приближался тот день, который должен стать последним днем пребывая Шерманов в этой стране. И встал вопрос, с кем он туда поедет. Решение пришло как – то одномоментно. И тут же родился план, рискованный, но дающий ему свободу.
Он не раз уже пользовался той информацией, которую копил год от года. После того, как грабить на заводе стало опасно (на место прежнего руководства пришли молодые и голодные), у него и у Пашки случился денежный простой. И тогда он стал придумывать схемы. Четкие, продуманные до мелочей, схемки отъема денег у всякого рода предпринимателей. Нет, не банальные наезды с применением физической силы и нахрапа. Этим занимались все, кому не лень, пачками садясь в тюрьму. Верхом шика считалось пожить хоть месяц, но крутым братком. Шерман с брезгливостью относился к такой шелупони, и все время осаживал Пашку, который рвался к боевым действиям. У него все было построено так, что никто даже не догадывался, что законом здесь и не пахнет. К делу был подключен и Самойлов, бывший сослуживец по границе, которого Пашка подобрал на улице, пьяного и бездомного. Отмыв и облагородив бывшего бомжа, они зарегистрировали на поддельный паспорт первую фирмочку – шарик, выдав Самойлова за директора. Получив деньги со «сделки» на ее счет, обналичив и оприходовав по карманам, тут же пускали Самойлова в запой, выплатив ему его долю «жидкой» валютой. А «шарик» лопался. В клиенты, или жертвы, выбирались люди не случайные, а те, на которых у Шермана был «материальчик». В то время многие инженеры и мелкие заводские начальники возомнили себя бизнесменами и пооткрывали всяких ИЧП и ООО. Даже, если обобранный до нитки клиент пытался искать правду, ему посылались копии документов и записей откровений о неблаговидных поступках прежней жизни. И все молчали.
