Мария Воронова - Клиника жертвы
Нейман примостился рядом, деликатно кашлянул, но ничего не сказал. Да что тут скажешь?
– Здравствуй, Володя, – произнес Глеб очень тускло.
Нейман кивнул.
Сейчас самое тяжелое время для друга. Период погружения в беду. В чужие, враждебные воды отчаяния, полные неизвестности.
– Ей только что сделали томографию, – так же невыразительно, словно автомат, сказал Глеб. – Уже привезли обратно в реанимацию. Мне дали только издали посмотреть. Говорят, она ничего не чувствует. Не может быть. Меня бы почувствовала.
– Глеб, работают специалисты. Если они говорят нельзя, значит, нельзя.
– Да понимаю я. Мне сказали идти домой, но я не хочу. Как я один там буду?
– Поехали ко мне.
Глеб покачал головой.
Они сидели на очень старой банкетке, обитой малиновым дерматином еще советского производства. Посередине в кожзаменителе зияла фигурная дыра, а поролон под ней был по-мышиному выгрызен. Рядом – тумбочка, в которой, как было известно Нейману, сестры хранят запас сигарет. Он залез в этот запас, взял одну сигарету себе, другую без разговоров сунул в рот Глебу и щелкнул зажигалкой.
Комиссаров глубоко затянулся, машинально стряхнул пепел в цветочный горшок.
– Я тут буду, – буркнул он. – Мало ли что понадобится. Ведь в любую минуту может понадобиться лекарство, которого в больнице нет. Я поеду куплю.
– Да, конечно…
Нейман знал, что тяжелее всего переносить собственное бессилие. Когда гибнет близкий человек, да что там, часть тебя, а ты не можешь ничем помочь.
Уехать домой, есть, пить, спать, когда любимая борется со смертью, – для Глеба это было просто невозможно.
Кристина позвала Неймана, чтобы Глебу было легче… Но Глеб не хотел, чтобы ему было легче, наоборот! Если бы его спросили, он предпочел бы сам лежать с проломленной головой, лишь бы знать, что Дора цела и невредима.
Они покурили еще. Потом Нейман сходил в приемный покой и взял там кружку горячего чаю для Глеба. Тот равнодушно выпил в три глотка.
– Она же поправится, правда?
– Да…
– Я подумал, почему ты не говоришь, что она поправится, – пробормотал Глеб. – Обычно ведь говорят, что поправится, а ты не говоришь. Ты знаешь что-то плохое?
– Нет-нет, что ты! Я просто не умею утешать, а знаю не больше твоего.
Тут появился милиционер, невысокий парень в мешковато сидящей форме. Под мышкой – дежурная папка. Владимир Валентинович иногда пересекался с ним по работе, выезжая на констатацию смерти.
Видимо, пришел опрашивать очередную жертву, мимоходом подумал Нейман, но милиционер направился прямо к ним.
Очень мягко он сказал, что обязан допросить Глеба. Кроме того, нужно провести осмотр места происшествия.
– Да, пожалуйста, – кивнул Глеб и протянул милиционеру ключи. – Езжайте, осматривайте.
– Глеб Борисович, необходимо ваше присутствие.
Милиционер говорил очень деликатно. Из подхалимства перед мэром или искренне сочувствуя человеческому горю? Какая, впрочем, разница?
– Поедемте, Глеб Борисович. Я только что говорил с врачами, они считают, что до утра ситуация не изменится.
Глеб встал.
– Хорошо.
– Я подежурю, – поспешно сказал Владимир Валентинович. – Посижу, пока ты не вернешься.
Комиссаров невесело усмехнулся:
– Володя, я могу не вернуться еще очень долго. Верно, товарищ милиционер?
Тот замялся, и это молчание заставило Неймана содрогнуться, будто его облили ледяной водой.
– Нечего смущаться, – сказал Глеб милиционеру. – Я прекрасно понимаю, что первый подозреваемый у вас. Сопротивляться я не собираюсь, прошу только об одном – если есть планы посадить меня в камеру, скажите об этом сейчас. Я дам распоряжения своему другу.
– Глеб Борисович, следствие только началось, я всего лишь дознаватель и ничего не решаю…
– Ладно, – раздраженно перебил Комиссаров. – Володя, я тебя прошу… Если что, позаботься тут обо всем. Вот мои карточки, возьми.
Нейман начал было протестовать, но Глеб почти насильно впихнул пластиковые карточки ему в руку.
– Сейчас напишу пин-коды… Покупай все, что потребуется, тормоши врачей. Они иногда не говорят родственникам, что нужно очень дорогое лекарство.
Нейман кивнул:
– Хорошо, Глеб.
– Обо мне не беспокойся. Закроют и закроют. Не трать сил на передачи, адвокатов и прочую лабуду. С этим я справлюсь сам. Сейчас главное – чтобы Дора поправилась. Прошу тебя, делай все возможное! Если на карточках денег не хватит…
– У меня есть заначка…
Глеб досадливо махнул рукой:
– Продай мою машину. Доверенность я смогу, наверное, передать оттуда.
* * *Нейман продежурил возле реанимации до утра, понимая всю бессмысленность этого занятия. Но он обещал Глебу, и, кроме того, его не покидало суеверное ощущение, что Доре немного легче от его присутствия.
Он не звонил другу, понимая: если бы общение с милиционерами окончилось благоприятно, Глеб уже вернулся бы в больницу.
Утром пришла Кристина, молча стиснула его руку и повела в ординаторскую. Доктора рассказали, что за ночь в состоянии Доры ничего не изменилось, а отсутствие новостей – уже хорошая новость. Нейман стеснялся выспрашивать подробности, да и какой в этом толк? Компьютерная томография выявила тяжелый ушиб мозга, но показаний для трепанации черепа нет, а что будет дальше, одному богу известно – вот и вся информация, которую ему следует знать. Он попросил список лекарств, на него замахали руками: для Доры Иосифовны все найдем. Но Владимир Валентинович все же настоял, чтобы самому купить дорогостоящие препараты. Так ему казалось надежнее.
Карточки Глеба он пока не трогал, обходился своим НЗ, а тут еще подоспел Артур, принес пятьдесят тысяч, и вдвоем они набрали целый мешок лекарств. Артур попутно созванивался со своими друзьями из военно-медицинской академии, договаривался о консультации.
Передав лекарства в реанимацию, Владимир Валентинович немного успокоился. Дора обязательно поправится, раз в ход пошли такие дорогие препараты, думал он, прекрасно понимая, насколько это глупые мысли. От беды не откупишься…
На обратном пути им встретилась Лариса, осунувшаяся от горя и усталости. Вчера ей как дежурному врачу пришлось принимать Дору в реанимации, а ведь известно, что для врача нет тяжелее обязанности, чем лечить близких людей. Сегодня же должна была дежурить Дора, и Лариса осталась вместо нее.
– Как вы выдержите, Лорочка?
– Я все равно не смогла бы уйти домой, пока нет ясности, – вздохнула та.
Рабочий день был в разгаре, доктора неодобрительно косились на них, праздношатающихся, и Нейман понял, что сейчас они только мешают людям делать свое дело. Нужно уходить. Лариса остается на вахте, если что-то понадобится, она немедленно позвонит.
– Я вас еще вечером навещу, – вдруг заявил Артур, прощаясь. – Ждите. Я своих бойцов в беде не бросаю.
И Лариса, вместо того чтобы дать наглецу отпор, вдруг лукаво улыбнулась!
Переживая за Дору, они почти забыли про Глеба. Выйдя из больницы, Нейман позвонил ему, но телефон оказался выключен. Значит, его все же задержали, а правом на звонок друг не воспользовался. Единственный человек, с которым ему хотелось бы говорить, лежал сейчас в реанимации.
Беспокойство о судьбе Доры словно вытеснило мысли о причинах ее нынешнего состояния. Как она могла получить такие травмы? Нейман почему-то решил, что она поскользнулась и упала, эксперты определят несчастный случай, и Глеба сразу отпустят.
Но возможно ли так удариться, просто падая, если никто тебя не толкал?
Они с Артуром немного постояли на крыльце. Уличный воздух после ночи, проведенной в больнице, показался Владимиру Валентиновичу неожиданно свежим. Больничные стены, пропитанные человеческим горем и страданием, словно застудили, сковали его сердце. Как только врачи выдерживают суточное дежурство?
Сейчас врачи борются за спасение Доры. Она не только тяжелая пациентка, но и коллега, отстоять ее – дело чести.
Все необходимые лекарства куплены, больше от Неймана ничего не зависит. Можно нарушить обещание, данное Глебу, и позаботиться о его судьбе.
Но как? Нейман с Артуром попали в такую ситуацию впервые и даже приблизительно не представляли себе элементарных вещей.
Для начала они не знали, куда идти. В милицию? В прокуратуру?
– Наймем адвоката, – решительно сказал Артур.
– Сейчас прозвоню народ, попробую кого-нибудь найти.
– А чего искать? Вот, пожалуйста.
Артур указал на ветхий флигель. В старинном решетчатом окне красовалась вывеска «Адвокат», выполненная из обычных листов писчей бумаги, на каждом из которых было напечатано по одной букве.
Эта реклама, будто вынырнувшая из девяностых, почему-то вызвала у Неймана доверие.
– Пойдем. – Он взялся за ручку двери. – Это, конечно, несусветная глупость так нанимать адвоката, но пойдем.
– Да нам только и надо выяснить, где Глеб, и послать ему передачку. Через три дня его выпустят, – беспечно заметил Артур. – Глеб ударил Дору – это такое абсурдное предположение, что я даже не сильно за него волнуюсь. Менты – перестраховщики, как обычно, имитируют бурную деятельность, только и всего.
