Елена Бочоришвили - Только ждать и смотреть

Что делать? Филипп решил работать в той же гостинице, где они жили. Улица Виктора Массе, 9, девятый округ Парижа. Пять минут до рынка, если на велосипеде. Вы любите яйца всмятку или крутые? Да, я сам приготовлю вам завтрак и сам принесу. Рыба свежая, только что танцевала на сковородке. Все грибы можно кушать, но некоторые – всего лишь раз!

Не болтайтесь у клиента под ногами. Молчите, если вам нечего сказать. Шутите, только когда вас понимают. Два слова о погоде – и ладно. Если вы работали в ресторане, даже на подхвате, – у вас есть опыт.

По вечерам мсье Киселев слушал черные пластинки. Ставил их на бешено крутящийся диск, садился в кресло, закрывал глаза. “Я вас люблю, люблю безмерно, без вас не мыслю дня прожить…” Филипп развозил по городу свой пароль. На первое свидание он шел с гвоздикой во внутреннем кармане пиджака. Доставал ее, длинноногую, без слов. На третье свидание он откусывал стебель и брал гвоздику в рот. Вместо губ – красный цветок. Его ключ открывал любой замок. Любовь, любовь, завтра рано вставать.

Мсье Киселев купил гостиницу и назвал ее “Бель Ви”.

Мсье Киселев купил гостиницу на самые последние деньги. Если ничего не выйдет, он пустит себе пулю в лоб. Старый класс. В том же ящике с черными пластинками – черный пистолет. Отец хранил годами этот ящик с железными углами и не открывал. Вскрыл, когда хотел умереть, когда – брызги крови на лице. Потом передумал. Выбросил в реку. Не дай Бог, чтобы мальчик нашел…

“Филипп, я знаком с мсье Киселевым уже много лет. Он русский князь, знаете, певец. Раньше он приезжал в Ниццу с концертами. Ему нужен шофер на лето”.

Филипп пошел на первую встречу с мсье Киселевым в ресторан. Он впервые сидел в знакомом зале как посетитель, а ребята, с которыми он работал, брали заказ. Он мало говорил и мало ел, потому что наелся до отвала за пятнадцать минут до встречи, не хотел казаться голодным. Лишь бы мсье Киселев его взял! Интересно, какая у него машина? Великая тяга к перемене мест.

У русского князя была странная прическа. Филиппу неловко было рассматривать его, но волосы просто бросались в глаза. Парик? И еще он заметил, что певец весь в пудре. Наверное, боится солнца. Зачем тогда он приехал в Ниццу?

“Я люблю Ниццу! – вдруг сказал певец. Он читал чужие мысли. – Я здесь часто выступал”.

Филиппу стало легко с ним. Пропал страх. Есть же люди, которые умеют это делать, непонятно как. Он забыл, что заикается, а мсье Киселев вроде ничего не замечал. Не было на его лице той гримасы мучительного терпения, которую Филипп всегда видел перед собой, когда говорил.

“Ах, вас надо было пригласить в другой ресторан! Вы здесь, наверное, уже все перепробовали! – сказал мсье Киселев. – Когда я был молод, я всегда хотел есть! Но жизнь певца – это жизнь аскета, никогда ничего лишнего, надо беречь голос…”

Филипп хотел спросить – какая же у вас жизнь, у певцов? Переезжай с места на место – что может быть лучше?

“Я больше не пою!” – строго объявил мсье Киселев и замолчал на минуту, задумался. Может быть, он читал мысли Филиппа на его лбу.

Филипп решил, что здесь замешана женщина, и больше ничего не спросил. Зачем? Филипп заикался с самого детства и приучил себя говорить только самые важные, самые нужные слова.

“У вас есть большой чемодан? – спросил на прощанье мсье Киселев. – Чемодан должен быть большим, чтоб не складывать вещи. Побросал и пошел!”

Если бы мсье Киселеву пришлось увидеть чемодан Катеньки! Сундук, человека упрячешь! Варвара Павловна села на этот сундук, чтоб он закрылся, и для верности его перевязали ремнем. Катенька выслала сундук назад с первой же оказией – думала, что избавилась навсегда. Но Варвара Павловна уложила в него хрустальные вазы и привезла с собой снова…

…Наутро Филипп вывел широкую машину на узкую дорогу, и они поехали параллельно морю. У машины открывался верх, но ни один из них не знал как. Наконец они остановились у какого-то гаража, и им помогли. Филипп разогнал машину, и ветер сорвал с головы мсье Киселева парик. Филипп увидел в зеркало, что парик лежит посредине дороги, как коровья лепешка.

“Ах, не смотрите назад, – махнул рукой русский князь. – Самое время!”

А ведь и на самом деле здесь была замешана женщина! Маленькая, худенькая, бледненькая, с длинным носом, в очках. Глазки темные, не заглянуть, и косят. Зубки мелкие, губки тонкие – щель почтового ящика. Никогда не знаешь, как будет выглядеть роковая женщина, которая встретится тебе однажды, разобьет твою жизнь – и прощай!

Это было в Ницце, у мсье Киселева был концерт. Два концерта, если уж точно, в Ницце и в Монако, а между концертами он сидел в гостинице и никуда не выходил. Скрывался от солнца и от зевак. Мсье Киселев был в зените славы, его узнавали на улицах Парижа, а здесь маленькая Ницца. Первый концерт прошел с большим успехом, весь город пришел! “Я был в прекрасной форме, вот что обидно”. Его комната выходила на море. Черт его дернул, иначе не скажешь. Зачем, зачем, зачем он вышел на балкон?!

Вот она, роковая минута. Синее море, яркое солнце. Вдруг на соседнем балконе – она!

– Мсье Киселев! Я вас сразу узнала! – закричала эта ужасная женщина, эта убийца. Он поклонился и развернулся. Назад, назад! Почему он застыл на балконе, зачем? Ах, не останавливайтесь на одном месте, никогда! – Я о вас слыхала еще в Милане! Как жаль, что нас не было на концерте! Подождите, сейчас выйдет мой муж!

Небольшая пауза, как вдох и выдох. Судьба давала ему еще один шанс, последний. Назад, в комнату! Назад! Но мсье Киселев замешкался, ему было неловко повернуться к женщине спиной…

Тут на балкон вышел ее муж. Мсье Киселев видел его дважды в жизни, и оба раза этот человек был в белой пижаме. Мсье Киселев сказал что-то насчет погоды и поставил ногу на порог. Но она закричала, уже истерично: “Подождите, подождите!” – и забежала в свою комнату еще на минуту.

Как много раз он вспоминал эту роковую встречу! Ведь была же мысль – странная, если задуматься, – побросать свои вещи в большой чемодан, и вперед! Самое время! Воспитание не позволило, погубили его его хорошие манеры. Старый русский интеллигент, старый класс.

Женщина выбежала на балкон – маленькая, худенькая, бледненькая, глаза с косинкой, рот – щель для писем… Она бросила в него букет цветов. Он наклонился, подобрал цветы, поблагодарил и ворвался назад в свою комнату. Надо было уехать, вот что! Он потерял бы один концерт, а не жизнь!

Мсье Киселев ненавидел цветы. Когда к его ногам бросали букеты, он всегда отбрасывал их назад в зал. Если доставляли к нему в уборную – раздаривал всем подряд. Ни одного дня в жизни он не провел рядом с цветами, только когда был ребенком, вместе с маменькой на даче, а вокруг, на полях, цвели цветы всех цветов. Он всегда покупал букет по дороге на кладбище. Цветы в букете – это для мертвых, а для живых – цветы там, на полях.

Как-то сразу, внезапно, он почувствовал недомогание. Запершило в горле, заболела голова. Он хотел позвонить и отправить цветы куда-нибудь, но представлял, как букет проносят мимо нее по коридору, словно мертвеца. Неловко. Он вынес букет в ванную комнату, поставил в напольную вазу. Может, у него появилась аллергия, кто знает. Он промаялся в комнате до вечера, слонялся из угла в угол. Ему становилось все хуже. Хотел принять ванну, но куда там – цветы! Наконец, он набрался храбрости и позвонил вниз, чтоб прислали человека. Букет завернули в простыню – ей-богу, как мертвеца! – и унесли. Но запах остался. И лучше не стало.

Утром, после бессонной ночи, он спустился вниз на завтрак. Он ел свое неизменное яйцо всмятку в одиночестве, в тишине. Он бежал из номера, не хотел там есть. В комнате стоял запах мертвых цветов. И вдруг опять она! “Мсье Киселев, ваши знакомые хотят разделить с вами завтрак, вы не против?” Какие знакомые, он даже их имен не знает! Конечно, он против! Но как сказать? Люди без класса – это те, в чьем присутствии ты чувствуешь себя неловко и теряешь слова. И вот они уже входят. Он – снова в белой полупрозрачной пижаме, она – в черном вечернем туалете, с утра. Он помалкивает, она не умолкает. Она вегетарианка, не ест яиц, молоко, сметану, не любит рыбу. Он ест только куриное мясо, только куриное! Но зачем мсье Киселеву все это знать?! Она работает медсестрой в какой-то начальной школе. Страдает. Родители не понимают детей. Вы знаете, от чего у детей бывает ангина? Они хотят рассказать что-то родителям, а те не хотят слушать, слова застревают в детском горле, и вот она, ангина!

Надо было встать и выйти. Бросить на стол салфетку. Вжик – как косой с плеча! Отец Филиппа бы не замедлил. Слава ему, герою, слава. Надо было ловить эти сигналы – женщина знает, как возникает ангина! Надо было бежать!

Мсье Киселев сослался на легкое недомогание и попытался подняться. Тут она бросилась ему на грудь, да, прямо так. “У меня есть прекрасное средство, абсолютно натуральное, там все из трав. Я всегда ношу его с собой”.