Лариса Райт - Неслучайная встреча (сборник)
– Дура ты! – ругала подругу Наташа. – Такого мужика бросила!
– Почему бросила? – удивлялась Лиза. – Он приезжает на выходные.
– «На выходные», – передразнила подруга. – Сколько такая жизнь может продолжаться?
– Какая «такая»? Всем хорошо, и ладно.
Лизу, конечно, немного расстраивала категоричная нелюбовь мужа к загородной жизни, но, глядя на гладкую кожу дочери и здоровый румянец на щеках сына, она не могла не радоваться и не понимать, что решение переехать было правильным.
– Вот пойдет Тема в школу, и вернемся.
Вернулись, как оказалось, ненадолго. Через полгода московской жизни Верочкина аллергия обострилась еще сильнее, и Лиза начала говорить, что и за городом есть прекрасные частные школы, которые дадут фору многим московским. Алексей не возражал. У многих его знакомых дети долгое время не выезжали за пределы элитных поселков, получая там все необходимое для жизни: спортивные центры, музыкальные учреждения, приглашенных артистов и даже престижное образование, с которым потом не стыдно отправлять документы в какой-нибудь английский колледж. К тому же за несколько лет он привык к практически раздельной жизни. Ему нравилась возможность приходить домой не к ужину, а когда вздумается после боулинга, бильярда или караоке, нравилось проводить время с приятелями или даже с приятельницами, в общем – длинный поводок его ни капельки не смущал, а зависть некоторых знакомых, которым то и дело звонили благоверные с пристрастным допросом о месте пребывания и времени явки к ноге, вызывала умиление и даже некоторую гордость за свою жену, предоставившую ему неограниченную свободу. За пять дней он успевал по-настоящему соскучиться и по ней, и по детям, поэтому дорога за город не вызывала такого раздражения, как если бы была ежедневной. В общем, перспектива вернуться к прежнему укладу ничуть его не расстроила. Не расстроила она и Лизу, которая неспособна была думать ни о чем, кроме страданий маленькой Верочки.
И только Тему возвращение за город угнетало. Впервые в жизни после детского сада, о котором он и не помнил, мальчик оказался в окружении детей. Впервые бегал и играл на площадке с ватагой таких же сорванцов, а не под присмотром матери, которая минут пять охает и причитает, а потом говорит строгим голосом:
– Все, Артем! Пойдем домой. Вере пора обедать. – Или полдничать, или ужинать, или спать, или какая, в общем, разница, что именно ей опять понадобилось.
Делать за городом мальчишке было решительно нечего. За пределы участка его одного не выпускали:
– Можешь кататься на велосипеде по дорожкам. – Мама показывала на декоративные каменные тропинки в саду. – А за ворота не езди, там машины!
– Какая еще спортивная площадка? Какое железо? Вот поедем в клуб, там и позанимаешься с тренером, а самому не надо ходить. Опасно!
– Зачем тебе ролики? Тут все одно не покатаешься! Вот приедет папа, свозит тебя на роллердром, а покупать ни к чему, валяться будут, да и только.
И после всего этого – Москва, где дети висят вниз головой на турниках, не дожидаясь похода к инструкторам, где носятся по дворам на скейтах, самокатах и великах, где играют в футбол, пихаясь и толкаясь, где дерутся, набивают шишки и орут друг на друга до хрипоты, где живут полной жизнью, а не существуют под хрустальным колпаком, пришитые к юбке матери. И от всего нового, замечательного, вкусного ему снова придется отказаться. Конечно, родители сказали, что он пойдет в школу, только в другую, и друзья там появятся. Появятся – такие же тихие, несчастные мальчики и девочки, за которыми будут приезжать в лучшем случае матери, а в худшем – просто водители, и увозить сразу же после занятий обратно за высокие заборы, за которыми нет никаких опасностей, а есть только одна непролазная и непроходимая скука. Все эти философские размышления, безусловно, слишком сложны для семилетнего мальчика. Тема понимал только одно: ехать он не хочет, но сделать ничего не может. Разве только поплакать от безысходности. Слезы, конечно, не помогли. Помогло другое:
– У вашего сына несомненный талант, – объявил Лизе тренер секции тенниса, в которую она отдала сына сразу по возвращении в Москву.
– Хорошо. Мы не бросим занятия. Я уверена, что рядом с нашим домом найдутся и корты, и отличные инструкторы.
– Вы не понимаете. Я говорю не о том, что у ребенка прекрасно получается лупить ракеткой по мячу, а о наличии у него настоящего профессионального таланта.
– И что это значит?
– Это значит, что мальчика надо отдавать не просто хорошим инструкторам, а чемпионам, способным вылепить из него нечто стоящее.
– Но я не собиралась делать из него спортсмена.
– В таких случаях, голубушка, за нас, как говорится, решает судьба.
Судьба судьбой, но принимать решение о будущем ребенка предстояло именно Лизе. Она недолго взвешивала «за» и «против». В ее представлении спорт ассоциировался не с победами и регалиями, а прежде всего с адским трудом и потерей здоровья. Ей, так много сделавшей ради младшего ребенка, совершенно не хотелось рисковать здоровьем старшего. Кроме того, Лиза как педагог не могла не верить в то, что основной капитал человека – это мозги, а все остальные способности – лишь неожиданное приложение к уму, который надо развивать и подпитывать. Профессиональный спорт мешает учебе – с этим не поспоришь. Редко кому удается совмещать успехи на стадионе с успеваемостью. И что потом? Институт физкультуры? А если вырастет из Темы теннисист хороший, но не блестящий? А если никогда не станет он ни первым, ни вторым и даже третьим, но делать ничего уже больше не сможет? И что тогда? Как он будет жить? На что существовать? Чем кормить семью?
Это женщина может наплевать на амбиции, забыть о честолюбии, примерить фартук домохозяйки и чувствовать себя в нем королевой. Взять к примеру ее, Лизу, – она уже и думать забыла о желании преподавать и чувствует себя совершенно реализовавшейся в роли матери: и читать детей научила, и писать, и английский они потихоньку осваивают. А мужчина разве сможет довольствоваться таким положением вещей? Разве сможет остановиться в середине пути? Нет, он всегда будет стремиться к вершине, а сорвавшись, никогда не почувствует себя счастливым и удовлетворенным. Хочет Лиза такого будущего для сына? Однозначно, нет. Для нее решение было практически очевидным, но, как ни странно, Алексей, обычно не пытавшийся вмешаться в жизнь детей и считающий эту область полностью Лизиной епархией, неожиданно воспротивился:
– Надо попробовать, забрать всегда успеем.
– Но образование…
– Образование не убежит. Я достаточно зарабатываю для того, чтобы дать ему хорошее образование, даже в том случае, если он будет паршиво учиться в школе. А успешные спортсмены, между прочим, в любом западном университете нарасхват.
Такой аргумент показался Лизе достаточно убедительным и, скрепя сердце, она согласилась оставить Тему в Москве. Оставалось решить единственный, но очень важный вопрос: кто станет присматривать за мальчиком. Кандидатура отца, естественно, даже не рассматривалась, бабушки по-прежнему не принимались во внимание: Лизина мама уже воспитывала в Ярославле крохотных близнецов, которых только-только родила ее младшая восемнадцатилетняя дочь, а свекровь объявила, что на нее можно рассчитывать два будних дня в неделю. Что будет происходить с мальчиком в остальные три, ее не касалось.
– Наймем для Веруни няню, – предложил Леша. – Всего на три дня, не так уж и страшно.
– И для здорового-то ребенка страшно, а для больного – вдвойне.
– Тогда для Леши. Подумаешь, отвезти на тренировку и забрать домой, не так уж и сложно.
Но Лизе перспектива доверить своего ребенка няне по-прежнему казалась делом практически невыполнимым. Это обязана быть не просто какая-то няня, а специалист, отвечающий многим и многим требованиям, сложившимся в Лизиной голове в длинный список. Кроме наличия доброты, чистоплотности, аккуратности и прочих положительных качеств нормального человека, будущей няне Артема вменялось в обязанности иметь медицинское и педагогическое образование, владеть английским и, конечно же, говорить грамотно, без всяких там «зво́нит» или «ихний». В общем, обладать тем набором достоинств, как и сама Лиза, а в чем-то даже и превосходить его. И только тогда она будет хотя бы относительно спокойна за жизнь своего мальчика. Женщина бросилась обзванивать подруг, знакомых и кадровые агентства. Но ни один из вариантов не устраивал беспокойную мать: одна женщина была слишком мягкой, другая, напротив, казалась сухарем, третья производила впечатление курицы-наседки, а не разумного опекуна. И именно тогда, когда Лизе отчаянно захотелось все бросить: и поиски, и Москву, и «этот проклятый теннис», – подходящий человек наконец нашелся.
Это оказалась женщина спокойная, миловидная, немного стеснительная, но не трусиха, способная привить ребенку четкие понятия о том, что такое хорошо и что такое плохо. Звали ее Марией, была она на шесть лет старше Лизы, разведена, имела дочь десяти лет. Когда-то окончила медицинский колледж, но образование решила продолжать педагогическое, получив специальность преподавателя химии на английском. По специальности, правда, ни дня не проработала, успев к концу пятого курса родить малыша.
