Сергей Петров - Хроника его развода (сборник)
– Меню, пожалуйста, – заголосил официант, подскакивая к её столику, – что желаете? У нас пять новых предложений…
Лицо уже лишено министерского лоска. Стоящим на пороге полового созревания отроком смотрится официант. Более наглым, чем я в отроческие годы, отметил про себя Андрей, и в его памяти вновь ударил колокол любви.
…Последний вечер последней смены. Прощальный костёр. Озорно подмигивают огоньками угли. Она сидит рядом с ним, на бревне, вертя в пальцах травинку.
– Хочешь, – мямлит он, – я дам тебе свою куртку?
– Нет, – улыбаясь, отвечает она, – не надо.
Паника. Тупик и крушение планов. Ведь он хотел набросить на неё куртку и тут же приобнять, а она сказала «не надо». Хитрая рыжая лиса, она расколола его. Не от куртки она отказывается, а от его объятий, вот.
О том, что от костра исходит жара мартеновской печи, он даже не думает.
– Света. Я напишу тебе. Ладно?
Она смотрит на него взглядом доброго, вдумчивого исследователя.
– Конечно. Я тоже тебе буду писать.
…Их глаза встретились дважды. Первый её взгляд был обзорной экскурсией, второй – попавшей в «яблочко» пулей.
– Андрей? – удивилась она.
– Андрей, – подтвердил он.
И салютовал почти пустым стаканом.
Она сорвала с вешалки пуховик, схватила планшет и пересела к нему.
Худенькая, как и тогда, голубые глаза, жизнерадостный взгляд. Он бегло осмотрел кисти рук, кольца нет, это хорошо.
– Сто лет, наверное, не виделись!
– Двенадцать.
Да, двенадцать лет назад Андрей явился к ней незваным гостем. Только что окончивший первый курс милицейского института, уверенный взгляд, ксива в кармане, он постановил: поехать к ней в Щёлково и расставить все точки над «i».
Сколько можно? Три года переписываются, виделись после лагеря всего лишь дважды, и ни разу он ей не сказал то, что должен был сказать давно. Четыре простейших слова! Света, я тебя люблю.
Они сели на кухне и стали пить чай. Играл диск Тома Петти «Echo». Принесённый им диск. Она сказала, что ей нравится Том Петти, и в этом он увидел хороший знак, собрался было толкнуть речь, но его прервал истеричной трелью дверной звонок.
– Извини, – сказала она и вышла в прихожую.
Щёлкнули замки. Андрей услышал незнакомый голос. На пороге кухни нарисовался бритоголовый жлоб.
– И чё? – вызывающе глядя на него, спросил жлоб.
– Ничё, – ответил Андрей, точно попав в жлобскую тональность.
– Толя, – укоризненно произнесла она, – прекрати.
– А чё?
– Прекрати, я говорю.
– А чё прекрати-то?
Андрей поднялся с табурета.
Жлоб стоял, перекатываясь с пятки на носок. Засунув руки в карманы зелёных спортивных штанов, стоял этот жлоб. Жуя жвачку и хлопая пузырями. Света молчала. Такая милая и домашняя, в зелёном лёгком сарафане, скрестив руки на груди, стояла, склонив голову и хлопая ресницами.
– Мне уйти?
Света едва заметно пожала плечами.
– Уйти, – заявил жлоб.
И Андрей ушёл, задев жлоба плечом, забыв диск обоюдно чтимого Тома Петти, беловолосого американского мужика с не очень-то приятным голосом.
– …Ваш кофе, пожалуйста.
У стола возник официант.
– И виски, – сообщил он дополнительно.
– Спасибо, – поблагодарила Света.
Прыщавый официант насупился. Ему явно пришлась не по душе смена Светиной дислокации. Тяжело вздохнув, прыщавый удалился.
– Странный какой-то, – удивилась Света, отпив из чашки.
Ничего странного, подумал Андрей. Некогда девочку-подростка годы превратили в без пяти минут бизнес-леди. Он сознательно отметил это «без пяти». Та, что бизнес-леди в абсолюте, замораживает в деловитости свою красоту. Деловитость превращает леди в устрашающий дзот.
Здесь же этих понтов в меру. О респектабельности свидетельствовали шмотки и последней модели планшет. Уверенность подтверждалась поведением. Но ни то ни другое не рвалось наружу. Эти две большие видные собаки скромно помалкивали, сидя на привязи её красоты.
Собранные в хвост русые волосы, фрагмент изящной талии, пойманный взглядом Андрея, когда она откинулась на спинку стула, и лицо, такое родное, узнанное им сразу, всё это не оставляло его памяти шансов уснуть, законсервироваться, свернуться в клубок.
– Ты в милиции работаешь, да?
– В полиции, – поправил он.
– И как тебе в полиции?
Андрей неопределённо развёл руками.
– Так же, как и в милиции, Свет. Иногда терпимо. Иногда – нет. Чаще, конечно же, нет…
– И что ты там тогда делаешь?
– Работаю.
– Работаешь там, где тебе не нравится? Почему?
– Потому что это работа. А она, как правило, не нравится.
Она стала говорить, что он мыслит какими-то советскими шаблонами. Что работать нужно именно там, где нравится, это и для работы полезнее, и для самого индивидуума.
– Разве ты не занимаешься целеполаганием?
По поводу шаблонов он согласился. Определение было, правда, не очень, – советские. Скорее, эти шаблоны он назвал бы провинциальными. Именно в провинции люди работают где можно, куда удалось попасть, а не там, где нравится. Полиция, прокуратура, любая госструктура – провинция. Пусть даже расположенная в центре Москвы. Попадёшь – не выберешься. Засасывает. Какое на хер целеполагание?
– А ты где работаешь?
– Менеджер по продажам, – бойко доложила Света, – на «Европе плюс».
– Нравится?
– Да. Мне нравится зарабатывать деньги.
Андрей вспомнил свои посещения офисов. Огромных, светлых, с перегородками. Там ведь тоже воровали, в этих офисах. А он должен был раскрывать. Холёные лица, отманикюренные и отпедикюренные ногти, мелированные волосы, педерастические интонации и непомерно высокие зарплаты за сидение на жопе с 9 до 18. Менеджер – 100 тысяч, старший менеджер – 150, особо любимый менеджер – 200, и выше, выше, выше. Андрей не любил офисную публику.
– Тебе нравится зарабатывать деньги, – повторил он. – Тем, что шагают за окном, тоже нравится. Возможность зарабатывать им предоставил Путин. А они идут по улице и требуют, чтобы он покинул свой пост. Они, сформированный им средний класс! В этом есть что-то от проституции.
Света внимательно посмотрела в его глаза.
– Раньше, – сообщила она, – ты был тактичнее…
Да уж, подумал он. Раньше себе никаких резких выпадов он бы не позволил. Чёрт! До него вдруг дошло, что, изрядно потоптавшись по среднему классу, он не мог не наступить на неё, менеджера по продажам. Идиот, подумал он, глядя на её тонкие пальцы без кольца. Конченый идиот.
– Я не знаю, чем тебе так досадил офисный планктон. – Лицо её было спокойным. – Лично я уверена, на улицу вышли наиболее продвинутые люди. Те, кому небезразлично происходящее, те, кто хочет жить в нормальной, демократической стране…
Совсем недавно ему тоже хотелось жить в демократической стране. Он читал «Новую газету», «Русский Ньюсвик», смеялся над «Гражданином поэтом». И негодовал вместе со всеми, когда Медведев всенародно признался: «мы обо всём договорились». А потом были выборы. После выборов – Болотная. А после Болотной ему перестала нравиться демократия. Он купил в переходе магнитик с изображением Сталина и повесил на сейф.
Он, человек системы, знающий всю лживость её изнутри, сразу же учуял фальшь и враньё системы другой – болотной. Он страшно удивился, когда люди, тысячи людей приняли на «ура» сытого Борю, американистого Лёшу и хабалку-пэтэушницу Ксению. Он, человек системы, не хуже их понимал, что страну нужно менять. Глядя в непроницаемые генеральские хари, на скудные жилища обворованных пенсионеров, видел: ещё чуть-чуть, и всё, край, менять! Но разве можно изменить что-то с ними? С этой гламурной кодлой?
– Я был сегодня среди вас. Скажем так, как наблюдатель от власти. Я смотрел в лица людей. Это очень довольные, счастливые лица. Но с такими лицами не ходят делать революцию. С такими лицами посещают тусовки.
Андрей допил свой виски и поставил пустой стакан на стол. Посмотрел в окно. Толпа медленно продвигалась дальше, в сторону Китай-города.
– Красиво сказано. – Изучив принесённый счёт, Света вложила пятисотрублёвую купюру в папочку. – Молодец. Только это – просто слова, Андрей. Удобные слова, без всякой гражданской позиции. Ругать и ничего не делать.
– Ничего не делать?
Его искренне удивило это «ничего не делать».
– Света, милая, позавчера ко мне пришла девушка. Её хотели изнасиловать таджики. Набросились в парке, два зверя, вечером. Она закричала, и они струхнули, вырвали из её ушей серёжки, сбежали. Я нашёл таджиков на следующий день. По проверенной схеме нашёл, работник ломбарда – мой человек. Оба пойманы, сидят. Серёжки возвращены, дорогие, кстати, родителей подарок. Это ты называешь «ничего не делать»?!
– Не передёргивай, Андрей. Работа есть работа. Любой ответственный человек старается делать её хорошо, приносить пользу…
Ох ты ж блядь! – чуть было не воскликнул он. До хера же вы пользы-то приносите, менеджеры по продажам! Одна сделочка, другая. Денежки большому дяде в карман – и вам на шоколадку!
