Виктор Пелевин - Любовь к трем цукербринам
Зато все остальные приложения ели его глазами, словно адмирала на палубе флагманского корабля. Особо искательно выглядел библиотекарь Борхес.
К Борхесу были вопросы. Сегодня ночью Кеша опять проходил между контрольными зеркалами фазы LUCID. И занервничал настолько, что не решился дойти до Стены Доверия – а просто слушал два часа семейную музыку у памятника Чайковскому, который подняли над Колодцем Истины.
Как работают зеркала? Что именно считывают? Не могут ли узнать про него слишком много? Надо это выяснить раз и навсегда.
Позволив Борхесу поймать свой взгляд, Кеша кивнул. Зажмурившись, чтобы пропустить анимацию, он открыл глаза уже тогда, когда вокруг сгустилась знакомая библиотека с пыльными шкафами и скелетами ящериц на стенах.
Как обычно, Борхес сел в кресло и указал Кеше на соседнее. Кеша, однако, не был настроен на длинную беседу – и присел на подлокотник. Когда над головой Борхеса загорелись опции, он выбрал SILENT MODE и мысленно расшэрил вопрос: как работают контрольные зеркала на входе в LUCID-фазу? Каким образом они защищают от террористов? Читают ли они все мысли – и память?
Старичок задумался и раскрыл на коленях свой кожаный фолиант. Он ничего не сказал, но в Кешиной голове сразу же забрезжило смутное понимание того, как функционирует контроль.
Конечно. Можно было догадаться и самому. Коллективный сон, как и вся остальная гипнореальность, создается машинным кодом. Теракт в этом пространстве становится просто программируемым событием, чем-то вроде вредоносного алгоритма, внедряющегося в здоровую программную ткань. И суть защиты сводится к тому, что определенные элементы кода (базу сигнатур постоянно обновляют) не допускаются в пространство коллективного сна.
Старичок поднял ладонь и помахал ею в воздухе, словно чтобы распластать свою мысль и сделать ее более понятной. Есть некоторые кодовые последовательности, позволяющие террористу вроде Бату Караева запереть сон изнутри – без них теракт делается невозможным. Именно эти элементы и отслеживаются зеркалами. Человек ведь тоже приходит в фазу LUCID просто как информационный слепок, то есть двусторонний поток кода, который…
Не надо, просигналил Кеша и задал второй вопрос, главный.
Нет, ответил Борхес, зеркала не могут заглянуть ему в душу. Они могут только выяснить, не содержит ли его информационный слепок фрагментов террористического кода. Бомба, говоря технически – это исполняемый оператор. Она может быть замаскирована подо что угодно: какой-нибудь сложный головной убор, замысловатое украшение или даже один из входящих в моду ретросмартфонов. Но на входе в фазу LUCID все это просто код, и его надо просеять через контрольное сито.
Кеша подумал, что последний вопрос был неосторожным – но, поскольку он выбрал SILENT MODE, запись сессии скорее всего не сохранится надолго. Существовала какая-то разница между полной и неполной артикуляцией. С годами узнаешь много уловок… Хотя не придумывает ли эти уловки тот самый Датапол, который с их помощью пытаются обмануть? Чтобы все обманщики, так сказать, сами строились в колонну по два?
Но этого Кеша не спросил.
Вместо этого он быстро раскланялся. Борхес поехал назад, втянул в себя сумрачные своды вместе со шкафами и ящерицами, и Кеша опять оказался на своей итальянской площади – перед строем пялящихся на него приложений.
От визита в библиотеку, как всегда, осталось трудноуловимое неприятное чувство – будто он вымазался в штукатурке и покрылся клочьями старой паутины. Это наверняка был специальный баг, чтобы заставить его подписаться на платные примочки. Интерьер со скелетами ящериц был бесплатным – но его, как регулярно напоминали поп-апы, можно было проапгрейдить до «стильной Вавилонской Библиотеки 5S». Вот только Кеша не собирался ради этого выходить на стадион и бежать несколько лишних кругов с гирей в мошонке.
С другой стороны, можно было бы заменить Библиотекаря на кого-то молодого и веселого. Или нет, рискованно… Молодое и веселое у нас уже есть. Наоборот, для оптимизации личного файла полезно было бы посадить вместо Борхеса вонючего старого фурри с вываливающейся прямой кишкой… Кстати, «гузка» – это случайно не куриная жопа? Многое бы объяснило… Да, посадить пожилого фурри, чтобы все видели, что он порядочный и социально ответственный гражданин…
Впрочем, кто будет смотреть? Ну кому он нужен? Хотя, конечно, даже за параноиками бывает слежка – шизофреники не дремлют. Мы все оставляем за собой пенный след метадаты…
Вот черт.
Лучше бы он не думал так кудряво. Или хотя бы не артикулировал – хотя с шампанским это почему-то всегда получалось незаметно… Может, подсознание?
Перед глазами возник квадратный поп-ап.
Кеша увидел перед собой огромный бокал, в котором отражалась сидящая за арфой девушка в легчайшем белом платье, трогательно юная и чистая. Бокал исчез, и осталась одна зеркальная девушка – со счастливой улыбкой она касалась струн, и с них слетали золотые маленькие птички. Птичек делалось все больше и больше, а потом их набралось так много, что они заполнили собой все пространство – и превратились в пузырьки золотой шампанской пены.
Кеша опять увидел бокал – теперь он был полон шампанского. Девушка исчезла, а вместо нее появилась надпись:
ШАМПАНСКОЕ «VERA»
ЛЬЁТСЯ И ЗАКИПАЕТ!
ПЕНИТСЯ, БЬЁТ И МЕРЦАЕТ!
«На этот раз хоть локализацию нормальную сделали», – подумал Кеша.
Поп-ап начал медленно рассасываться в пространстве. Опять стал виден фейстоп. Кеша напряг лицевые мускулы, чтобы случайно не кивнуть, и вдруг поймал взгляд сестрички.
Ему почудилось, будто под ее глазом появился лиловый синяк. Он тут же понял, что это просто тень – но обида, затаенная обида, застывшая на милом лице, была, увы, настоящей.
Кеша сокрушенно уронил подбородок, и тут же ощутил во рту кисло-сладкое бульканье.
Сестричка тут же фыркнула смехом. Несомненно, она была в курсе того, что произошло – и какую роль в этом сыграла она сама. Печальные тени тут же исчезли с ее лица, и Кеша, чтобы задобрить ее, администрировал еще одну дозу шампанского. Но сестричка, похоже, уже одумалась – и решила, что дала Кеше слишком большой аванс. Она опять нахмурилась и изобразила на лице оскорбленную чистоту.
Но Кеша больше не боялся.
Он был счастлив – и запивал свое счастье вторым дозняком сладкой кислятины. Ради этого просвета в сумерках не жалко было потратить в два раза больше sharing points… Сколько там? Он взглянул на цифры и вздрогнул. Похоже, бежать придется не через пять дней, а уже через два. «VerA» была дорогой. Слишком дорогой…
Сестричка фыркнула смехом опять. Кеша, окончательно махнув рукой на доводы рассудка, кивнул последним мерцающим остаткам поп-апа – и принял на грудь третью дозу.
«Однако, – подумал он, – шампанское с утра…»
Через несколько минут это казалось не такой уж и плохой идеей. У него давно не было так легко и пузыристо на душе.
Сестричка себя выдала.
Она на самом деле не сердилась. Она притворялась.
И вообще, похоже, у нее было хорошее настроение. Она заходила за спины приложениям и даже сделала маленькие кривые рожки Яну Гузке.
Может быть, это его собственное легкое опьянение спроецировалось на нее? Скорей всего, именно так… То есть не скорей всего, а только так – и иначе просто быть не может…
Кеше в голову вдруг пришла жутковатая и завораживающая идея… Раз уж сегодня День Семьи… Почему бы и нет? Жить надо лихо. Иначе какая это жизнь?
– Сестричка! – позвал Кеша.
Little Sister обязана была откликаться на голосовые команды. Она вышла из-за фонтана немедленно. Но ее лицо стало хмурым – серьезно хмурым. И на нем, кажется, опять проступал синяк. Ну и пусть себе хмурится, подумал Кеша, ничего страшного…
– Слышь, сестричка… Я тут прикинул – а не прогуляться ли мне с моей толстухой? А то столько лет живем вместе, а она у меня на фейстопе так ни разу и не была…
Сестричка пожала плечами – в том смысле, что ей совершенно все равно.
– Ты это… Ты спрячься за фонтан, ладно? Так, чтобы она тебя не видела. А то заревнует…
Сестричка отвела глаза и поплелась за фонтан, всем своим видом демонстрируя облегчение – но не забывая поигрывать маленькой попкой в синих шортах. Вечная женственность… Как бы она там не научилась чему плохому у Каналоармейца… Впрочем, о чем это я.
Кеша повернулся к Мэрилин и кивнул порхающим над ее головой голубкам. Площадь размазалась в лучи и звезды, и Кеша оказался в своей супружеской спаленке.
Мэрилин уже ждала на семейном ложе. Она была накрашенной, напудренной – и совершенно голой. В ней было что-то от Клеопатры, пережившей всех своих змей. Она, похоже, обленилась до того, что даже не хотела выбирать наряд. Правда, накрашена и напудрена она была идеально, но Кеша догадывался: если бы ей пришлось проделывать косметические процедуры лично, вряд ли она выглядела бы так же.
