Юрий Горюнов - Наедине с собой (сборник)
– А я думала, что служить в церкви у вас с детства призвание.
– Увы. Пытаюсь убедить себя, что мое служение не игра, а получается, что я играю с Господом, но точно знаю, что крапленые карты не у меня. Я играю с Господом и прихожанами в веру, не видя Создателя, а игрок с людьми и верой в себя.
– А я нашла сходство в том, что, как и медицина являюсь служителем тела, – произнесла она, когда Монах замолчал. – Задача врача сделать так, чтобы помочь человеку вылечиться, и он заботиться о нем. Осматривает его, назначает процедуры. При этом больной, кроме физической болезни, имеет часто и психологическую. Мне захотелось почувствовать себя в этой роли, когда я помогаю человеку поверить в себя, что все у него будет хорошо. У нас общее то, что и на врача клиенты-больные смотрят с надеждой. Я им тоже помогала в духовном понятии, да и в физическом тоже. Сдерживать свои физические потребности – вредить здоровью. И что интересно, – засмеялась она, – и им, и мне клиенты готовы платить и платят. Так что мы делаем общее дело, помогая избавиться людям от физических и моральных неудобств.
– А если клиент женщина?
– Ну и что! Мне не нравится, и я отошла от этого, но они тоже имеют свои склонности. Наша задача – удовлетворить клиента и выписать его из больницы или комнаты в добром здравии. Мне интересно было бы почувствовать, как это по-другому, когда касаются моего тела, которое ждет прикосновений. Да, есть нечто общее, при этом почти все довольны.
– Почти!
– Всегда найдется не довольный. Кому-то укол не так сделали, кого-то приласкали не так. Похоже, бывает только, когда клизму ставят.
Оба засмеялись.
Нищий танцевал с Врачом, осторожно держа ее за талию.
– А вам приходилось делать больно? – спросил он.
– Конечно, регулярно, особенно когда делаешь укол. Вы даже не представляете, как надоедают эти больные: вечно брюзжат, все время чем-то не довольны, то им больно, то им страшно, то им грубят. А как не грубить порой, если столько приходится выслушивать и осматривать. А уж сестрам! Сколько они за день делают уколов в ягодицу; от одного созерцания задниц все улыбки слетают с лица. Хочется побыть простой женщиной, когда видишь результаты воочию. Когда больной выздоравливает – тоже результат, но все-таки не то. Вот когда приберешься в квартире, все аккуратно и знаешь, что все зависит только от меня. Но главное в том, что я знаю, что у меня есть семья, которой я живу. Те, которые живут только работой, теряют главное – общение с близкими.
– А если их нет?
– Значит, был неверно сделан выбор, а вероятнее всего, не сумели пойти навстречу друг другу. Это я теперь поняла. Не может работа заменить семью; в семье живет дух радости.
Нищий, стараясь не наступить на ноги партнерше, понимающе смотрел на нее. Мелодия закончилась. Пока она играла на диване сидели Легионер и Застенчивая, ведя о чем-то разговор. Заиграл твист.
– Извините, не приглашаю, а медленный пропустил, – извинился Легионер.
– Я этот танец тоже пропущу, мне хватило рок-н-ролла. А что вы чувствуете в этой одежде? – указывая на его рясу. – Уютно?
– Комфортно, как ни странно. Длинное одеяние закрывает, как броня. Входя в храм люди ведут себя тихо и спокойно, чувствуя себя провинившимися, а иначе, зачем пришли… И есть за что. За то, что мы творим с миром, невозможно вымолить прощение. А уж с собой. На войне нельзя чувствовать себя виноватым – погибнешь. Там душу прячешь ото всех и от себя тоже, криками, порывами, глуша своя «я». Но это не греет. А сейчас словно завернулся в кокон, согревая ее, давая ей возможность тихо спать, она так долго бодрствовала. Каким бы я ни был грубым, жестоким, все равно уговариваешь себя, что так надо, но понимаешь, что это обман. Приходит время, когда надо побыть наедине, а это лучше делать в храме, там как-то не позволяешь себя обманывать. Я знаю, что такое человеческая жизнь и как она ценна, поэтому думаю, сумел бы объяснить заблудившимся в себе.
– А я наоборот все время жила в коконе из недоступности, вот и захотелось почувствовать себя открытой, желанной, чтобы мое тело влекло. Этакий контрастный душ для моих мозгов. Иногда надо побыть в противоположном образе, чтобы понять, что выбранный мной стиль верен, или наоборот что-то поменять в нем. Вот и облачилась в одежду, если это можно назвать одеждой, доступной женщины…Хотя все люди доступны, надо знать куда надавить в душе, чтобы она открылась и отдалась.
– У вас есть такое место?
– Есть и знаете, ничего нового не скажу. Нежность.
Мелодия закончилась и танцующие вернулись на свои места. Писатель подошел к Застенчивой.
– Разрешите вас пригласить на следующий медленный танец, а то видимо вас боятся приглашать.
– А вы нет?
– Для оголенного душой, оголенное тело не страшно.
Заиграла медленная мелодия, она поднялась, и они начали движение в такт музыке. Застенчивая внимательно посмотрела на него:
– Вас не смущает мой образ?
– Нисколько. Многие бы хотели показать себя также, но не могут на это решиться, боясь осуждения. Вам хватило смелости.
– Но некоторые показывают себя в реальности.
– Это не образ – это жизненная необходимость, чтобы выжить, а вы как понимаю, решили просто почувствовать себя свободной, раскрепощенной.
– Верно, подметили. А что вас подвигло выбрать такой странный образ? Клоун. С чего бы?
– Клоун, как и писатель, говорит то, что видит в нас. Он умеет подмечать наши поступки, мысли, показать нам их со стороны. Жизнь нельзя придумать.
– Это вы о чем?
– Жизнь дает сюжеты, которые невозможно придумать, но их можно увидеть и понять. Клоун не всегда говорит прямо, пряча смысл за иными словами. Скрывает и собственные мысли, которые более прямолинейны и открыты. Писатель и клоун: наши действия основаны на умении увидеть мир людей со стороны, только клоун через смех, а писатель наоборот показывает чуть ли не истину, как он сам думает. Игра слов, мимики, жестов. Важно достичь результата – достучаться до других.
Так в разговорах продолжался вечер. Когда танцевать уставали или надоедало, садились на диваны, ели фрукты, чуть пригубливали вино. Нищий, подойдя к роялю, стал наигрывать незатейливую мелодию.
Бизнесмен сказал во всеуслышание:
– За столь короткий период, что я был в новом образе, я понял главное – даже маленькая попытка обмануть себя показала, что я фальшивлю. Мой образ жизни все равно жил во мне, проскальзывал. Прожить чужую жизнь не возможно. Но! Я рад себя обманывать надеждами, что может быть иначе.
– Да фальшь, что мы слышим по радио и телевидению, не так велика по сравнению с фальшью в самом себе. Если бы удалось убрать ее, то и все остальное изменилось бы – заметил Монах.
– Это можно сделать только хирургическим путем, устранить фальшь сразу, – поделилась Врач.
– Каким образом? – спросил Монах.
– А как убрать из вашей головы мысли, что вы правы, что вы говорите правду прихожанам, не прибегая ко лжи. Как музыкант передает идею, затронуть мои чувства, а Нищий – выбить слезу и жалость. Метод один – гильотина.
– Это не хирургический метод.
– Тот же скальпель, только большой и времени отнимает меньше на исправление пороков.
– Извините, но юмор у вас какой-то черный, – произнес Монах.
Врач пожала плечами: – Издержки профессии, надеюсь, со временем он станет изысканнее и тоньше.
– Увы, не получится, – подал голос Бизнесмен.
– Что не получится?
– Исправить пороки.
– Ясно, желающих нет.
– Не в этом дело. Останется один, кто приводит в действие механизм последним. И кто же это, чтобы все начать вновь? И зовут его не Адам, да и Евы не будет, чтобы начать все сначала.
– Так, давайте не будем залезать в дебри, а то заблудимся и не вернемся, – сказала Художница.
– Ну что вы. Вернемся, человек всегда возвращается к своим грехам. Они его будут манить, – сказала Проститутка. – Иначе мир бы не повторял ошибок. Грехи сладостны и наша попытка уплыть от прошлого, приведет нас в него же, но в новом виде.
– Не согласен, – заявил Легионер. – В жизни всегда можно попробовать жить иначе.
– Пробовать можно, только кому это удается? – ответила она.
– Вы имеете в виду, свою профессию? – спросила Домохозяйка.
– Моя профессия древнейшая, но мы все порочны, даже вы. Придет время, и кому мы будем нужны даже со своим опытом. Каждый накопил опыт, но по следам идут молодые, энергичные, а у них свои взгляды. Часто ли мы слушали советы старших? Нет. Думали, у нас все будет иначе, мы не повторим их ошибок. А все повторяется и повторяется. Бег по спирали. Но что сделано, того не вернешь. Не надо жалеть о сделанном, надо жалеть о не сделанном. Так давайте не жалеть.
– Вообще мне доводилось встречать людей, которые довольствуются тем, что у них есть, и они счастливы. Но это скорее исключение.
Никто не продолжил темы бытия. Пассажиры радовались текущему моменту, не желая разбирать жизнь на составные части, зная, что собрать ее в единое целое они не смогут, а в данный момент жить хотелось для себя. Они были счастливы тем, что вокруг милые, добрые лица, которые если и не поймут, то и не обидят. И может быть, каждый надеялся, что его жизнь, там, в новом будущем, будет чуточку иная, чуточку светлее и удивительней.