Иосиф Гольман - Защитница. Тринадцатое дело
Вовчик опять залился краской и посмотрел на своего защитника. Впрочем, лицо Косицына ничего не выражало.
– Видимо, да, – тихо ответил свидетель.
– Что значит – видимо? – по инерции спросил Сергей Сергеевич и, опять же, видимо, сам себя укорил. С такими свидетелями лучше лишних вопросов не задавать.
Власов молчал.
Судья не вмешивался.
Прокурор тоже решил больше не испытывать судьбу.
Багров же прямо-таки жаждал расспросить кое о чем свидетеля.
– По вашим, только что озвученным показаниям, вы здорово разбираетесь в оружии, – сказал Олег Всеволодович. – У меня же есть сомнения по этому поводу. Будьте добры, расскажите, что изображено на моих картинках?
– Ходатайствую о снятии вопроса, как не имеющего отношения к делу, – послышалось в зале. Но не от Косицына, а от Мухина.
– Вопрос имеет прямое отношение к делу, – не согласился Багров. – Про оружие Николая Клюева мы слышали только от Власова.
Судья Игорь Николаевич Саднюк, замешкался, было видно, что он не прочь снять вопрос. Но процесс-то шел с присяжными!
– Отвечайте, – буркнул Саднюк свидетелю.
Картинки Олег – точнее, Антон, помощник – приготовил добротные, размером 40 на 50 сантиметров, четкие и предельно точно отрисованные. На них были изображены РГД-42, Ф-1, а также кумулятивные гранаты к гранатомету РПГ-7. Пояснительные подписи стажер Крымов, разумеется, убрал.
Да, еще шутник Антон на одну из картинок закинул обычный гранат. Типа – фрукт.
Еще на трех картинках, формата 40 на 80 сантиметров, были изображены различные гранатометы. Длинные картинки аккуратный Тошка даже подклеил на картон.
– Назовете, что изображено на этой картине? – показал Багров гранату РГД-42. – Вы же знаток военной техники. Именно ее вы готовили для Клюева.
Вовчик лишь смущенно улыбался и краснел.
– Почему вы молчите? – спросил Олег у свидетеля.
– Я не вижу, – сознался тот.
– С пяти метров? – удивился адвокат.
– У меня некорректируемый дефект зрения, – сказал Вовчик. И кокетливо поправил длинные волосы.
И в зале, и среди присяжных появлялось некое понимание ситуации.
– Можно я подойду поближе? – спросил у судьи Багров.
– Передайте приставу, – недовольно сказал судья.
Присутствующий на заседании судебный пристав передал картинки Власову. – Ну, что, хоть один предмет вы можете опознать? – давил адвокат.
Повисла длинная пауза.
– Этот знаю, – наконец, показал Вовчик на гранат-фрукт.
В зале откровенно засмеялись, а Власов вновь обиженно замолчал.
– Ходатайствую о внесении в протокол результатов только что состоявшегося осмотра, – удовлетворенно произнес Багров (в нашем законодательстве нет такого понятия, как судебный эксперимент, поэтому проведенное действие Олегу Всеволодовичу пришлось назвать осмотром – прим. авт). – Подсудимый Власов не смог опознать ни одного из предъявленных ему предметов – взрывоопасных, кстати. А ведь, судя по его показаниям, он, якобы, по просьбе Николая Клюева, лично занимался с ними, даже ремонтировал и приводил в боевое положение.
– Мы и не утверждали, что это Власов обстреливал дачу Слепнева, – попытался спасти положение прокурор.
Впрочем, среди присяжных жеманная фигурка Власова – жуткого «зампотеха» почти террориста Клюева – уже начала вызывать незлые улыбки. А впереди их ждали новые откровения.
– У вас больше нет вопросов к подсудимому Власову? – нетерпеливо спросил у адвокатов судья.
– Есть, Ваша честь, – выждав секундную паузу, сказал Олег.
(«Вот же актер, – с уважением подумала Шеметова. – Может, он и со мной так же играет?» – она еще не простила любимого после несостоявшегося юбилея. Хотя чувствовала, что скоро, наверное, простит).
Багров взглянул на вновь смутившегося Вовчика и добил его показания раз и навсегда.
– Вы по-пластунски ползать умеете? – спросил Олег.
– Это как? – растерялся Власов. – Зачем мне ползать? – он вновь автоматическим изящным жестом поправил свои локоны.
В зале раздались смешки: многие присутствующие здесь – жители Городка. Они и без Багрова знали о том, что красивый Вовчик ни ползать, ни стрелять не умеет. Да и не хочет – он хороший, беззлобный парнишка. А за ориентацию у нас сейчас, слава богу, не сажают.
– Ну, у вас же написано: подползли к точке обстрела, зарядили гранатомет, и Николай Клюев выстрелил. Что же получается, он с гранатометом полз, а вы за ним во весь рост шли?
Парень зарделся ярким цветом, и, уже не скрываясь, умоляюще смотрел на Косицына. Тот же по-прежнему был безучастен.
– А потом посыпали красным перцем дорожку отхода, так? – перешел на следующую тему Багров, убедившись, что предыдущий коллапс показаний Вовчика отмечен присяжными заседателями.
– Посыпал, – прошептал Власов. Он уже сам был цвета красного перца.
– Из дома принесли? – спросил Багров.
– Из дома, – согласился Вовчик.
– Такое количество? – допытывался Олег. – У вас всегда в доме хранится такое количество красного перца?
– Всегда, – прошептал Власов. – Хранится… – едва слышно добавил он. Впрочем, вновь не забыв элегантно поправить тщательно уложенную прическу.
– Зачем повторять сказанное? – попытался остановить адвоката Мухин. – Это уже было оглашено.
– Для точности, – любезно пояснил тот. После чего выпустил завершающий снаряд в и так уже изрядно покореженные конструкции показаний Власова:
– А вы в курсе, что ваша мама страдает страшной аллергией к красному перцу? – мягко спросил Багров. – И в вашем доме его не должно быть ни крошки. Я ходатайствую, – это уже Олег к судье обращался, – о приобщении к материалам дела вот такого документа. – Он через пристава передал справку судье. – Мать свидетеля дважды попадала в анафилактический шок от наличия красного перца. Это справка из больницы. У них в доме нет ни грамма этого вещества. И не было никогда, и не будет. Слишком опасно. – Присяжные, не ожидавшие такого поворота, внимательно смотрели то на Вовчика, то на Багрова.
– И если можно, последний вопрос к свидетелю, – сказал Олег, и не дожидаясь ответа судьи, задал его.
В зале и так было тихо, а тут вообще стало – мышь пробежит, все услышат.
– Владимир Андреевич, – мягко спросил адвокат. – Получается, в ваших показаниях полно неправды. Фактически – одна неправда и есть. Причем, вопиющая, легко вскрываемая. И не дающая вам никаких личных выгод. Более того, делающая вас преступником. Как это понять? Как так получилось? Зачем это вам?
– Ходатайствую о снятии вопроса! – заявил прокурор. Но судья не успел отреагировать, потому что Вовчик уже ответил:
– Они сказали, что посадят меня к бандитам, – прошептал он. Тихо, но и присяжные, и первые ряды зала расслышали.
– Если не подпишете показания?
– Да.
– А если подпишете – отпустят?
– Ходатайствую снять вопрос, как содержащий утверждение, – снова сказал прокурор, но дело уже было сделано.
Очередное мелкое сражение в битве теленка с дубом было выиграно теленком.
Правда, сама битва пока еще не завершилась.
Глава 17
Москва. Областной суд. Делай, что должно. И будь, что будет.
Областной суд слушал дело по квалифицированному убийству.
Прошло уже более десяти судебных заседаний, а конца пока видно не было. Хотя результат давно всеми предчувствовался.
Следствие, не обладая никакими серьезными доказательствами вины Николая Клюева, рассчитывало лишь на его скорую физическую смерть. А он взял и не умер. И теперь его умные и толковые адвокаты вдрызг разносили все притянутые за уши доказательства.
Скажем, в деле фигурировало всего две экспертизы.
Одна из них – судебно-медицинская – никем не оспаривалась. Да и что можно в ней оспаривать – ее главный герой уже год, как лежал в сырой земле. Холмик успел осесть, вдова неделю назад поставила памятник.
Вторая – химическая – была поважнее.
Потому что была единственной экспертизой в деле, то есть, внешним доказательством, на основании которого Николай Клюев мог считаться причастным к данному преступлению.
Текст экспертизы, победно оглашенный прокурором, гласил, что по химическому составу веревка, найденная в багажнике Клюева, полностью идентична веревке, которой задушили полковника.
Прокурор даже не стал вызывать в суд эксперта – ему и так все было ясно.
А вот адвокат своего – вызвал.
Судья ходатайству о вызове специалиста противопоставить ничего не мог, в этом сложно отказывать.
Эксперт, пожилой человек, высокий мастер своего дела, полностью согласился с технологическими выводами первой экспертизы. После чего добавил свои, по сути – разгромив обвинительную направленность предыдущего заключения.
