Андрей Геласимов - Год обмана
– Как же можно не верить и давать деньги? – удивленно спросил он.
– А как иначе? Я даже больше скажу. Никогда нельзя делать то, во что веришь.
– Как это?
– Очень просто. То, во что веришь, сделается само. Иначе это была бы уже не вера.
– Да? – он смотрел на меня все с большим удивлением. – А что это было бы тогда?
– Ну, не знаю. Инструкция по эксплуатации. Ты же не веришь в то, что стиральная машина будет стирать белье.
– Как это не верю? Я верю.
– Нет, ты не веришь. Ты знаешь наверняка. Чувствуешь разницу? Верить и знать. Ты ведь знаешь, что ее специально сделали, чтобы стирать белье. Зачем тебе в это верить? Вот ты и действуешь согласно инструкции. А когда речь заходит о вере, о нормальной вере, я имею в виду со всеми приколами… Ну, когда веришь… Тут только ослы будут действовать по инструкции.
– Выходит, что делать надо только то, во что сам не веришь?
– Выходит, что так. Кто-то ведь должен это сделать. Само оно никак не сделается.
– Но это же чушь! – он смотрел на меня улыбаясь.
– Тем не менее. По крайней мере, совесть остается спокойная.
Он пожал плечами и уставился в свой компьютер. Правда, видно было, что ему уже на него плевать. Между прочим, такое случилось с ним в первый раз с тех пор, как мы познакомились. Он смотрел на экран, но думал о чем-то совершенно постороннем. Секунду спустя я понял, что лучше бы он об этом не думал.
– То есть если я верю в то, что рано или поздно опять встречу Марину, то мне можно ничего для этого не делать? Не надо искать встречи с ней?
Он повернулся и посмотрел на меня.
Вот тут я не знал, что ему ответить. На фига я вообще затеял этот разговор? В институте у меня по философии никогда больше трояка не выходило.
– Ты думаешь, все само собой произойдет? – Он настойчиво ждал ответа.
– Ты какие-то странные примеры приводишь… – невнятно пробурчал я. – Это ведь просто теория…
– Она тебе не звонила?
– Марина?
Вот это был точно идиотский ответ. На сто процентов не стоило уточнять ее имя. О ком еще он мог меня спрашивать!
– Ну да, Марина. Она звонила тебе, после того как мы приехали из Италии?
– Нет, – неуверенно протянул я. – В принципе, не звонила.
– Как это «в принципе» не звонила? Звонила или нет?
– В общем-то, не звонила.
– Я не понимаю тебя. Как можно «в общем-то» не звонить?
Я сам не знал, как это можно, поэтому просто потряс головой, как будто у меня зазвенело в ухе. Так бывает. Вдруг ни с того ни с сего зазвенит в каком-нибудь из ушей.
– Чего ты головой трясешь? – настороженно спросил он.
– В ухе зазвенело. Сильно так. Даже тебя плохо слышу.
– Я тебя спрашивал про Марину, – громче повторил он. – Ты видел ее или нет?
– Нет, – быстро ответил я.
Хорошо, что он спросил «или нет». Его «нет» мне почему-то здорово помогло произнести свое собственное. Так тоже бывает. Опираешься на чужое слово, а потом – хоп! – прыгаешь, куда тебе надо.
– Жаль. – Он сразу потерял ко мне интерес. – Мне почему-то казалось, что ты про нее что-то знаешь.
– Странно, – сказал я и сделал удивленное лицо.
Хорошо, что он не смотрел. Потому что лицо у меня не совсем получилось.
– Ты ведь не знаешь про нее ничего?
– Нет-нет, я про нее ничего не знаю. Она не звонила, я ее не встречал, мне никто про нее не рассказывал.
– Жаль, – снова сказал он.
– Еще как, – сказал я.
Мы помолчали.
– Я даже не думал, что буду так без нее скучать. Я ей звонил – а квартиру они сдали почему-то. Совсем другие люди живут.
– Надо же.
– По-дурацки все получилось у нас в Италии.
– Не нужно было брать ее с собой, – вставил я и тут же запнулся.
Ведь это была как раз моя идея, чтобы Марина поехала с нами в Италию.
– Ты думаешь? – он посмотрел на меня. – Не знаю… Мне кажется, без нее могло быть еще хуже.
– Хуже? – я даже немного удивился.
– Ну… я не про твою рану сейчас говорю.
– А, – сказал я. – А то я думал, ты про мою рану.
– В каком смысле? – насторожился он.
– Ну, знаешь, пуля могла ведь и не в ключицу попасть. Могла запросто разнести мне башку.
– Ты же знаешь, что я не в тебя стрелял.
– Знаю, знаю. Ты не грузись.
– Ты тут вообще ни при чем.
– Да я знаю. Чего ты завелся?
– Может, ты думаешь, что я ревновал к тебе и поэтому в тебя стрельнул?
– С чего тебе ревновать?
– Ты ведь спал с ней в одной комнате.
– Да? – я вдруг немного растерялся.
Мне показалось, что разговор повернул не совсем туда, куда надо.
– А разве нет? И скорее всего в одной кровати…
Я не знал, что ему на это ответить.
– В одной кровати? Да ведь? – он настойчиво смотрел мне в глаза.
Отвернуться сейчас значило выдать себя с потрохами.
– У вас в номере ведь не было другой кровати?
– Там… такая кушеточка в прихожей была…
– И ты на ней спал? Каждую ночь?
– Ну… в общем-то… да…
Боюсь, это прозвучало не совсем убедительно.
– Каждую ночь?
На фига ему надо было повторять свои тупые вопросы?
– До тех самых пор, пока ты не выстрелил мне в ключицу.
– Я тебе уже говорил, что я стрелял не в тебя. Ты сам на меня налетел.
Вот это было круто. Мне в самом деле нравился этот пацан. Я как идиот подставил свои старые больные кости под пулю, а он меня же теперь обвинял в том, что я не дал ему разнести свои мозги по всей долбаной итальянской гостинице. Нормальный пацан. Чего-чего, а благодарности от него ждать явно не приходилось.
– Конечно, я сам на тебя налетел. Извини, что так вышло.
– Ты что, обиделся? – спросил он через минуту.
– Да нет, чего обижаться? Все нормально. Ты хотел понтануться – я тебе помешал. Любой на твоем месте бы разозлился.
– Не в этом же дело совсем, – от нетерпения он даже взмахнул руками.
– Не в этом? А в чем?
Он отвернулся и ничего не ответил.
– В чем дело-то? А? Чего ты молчишь? Будешь молчать – я вообще уеду! Охота была перед Новым годом с тобой тут сидеть!
– Дело в том, что мне без нее совсем плохо, – не поворачиваясь от компьютера, глухо сказал он. – Ты даже представить себе не можешь, как. Лучше бы ты не мешал мне в тот раз.
– Я же видел, что патрон как раз против бойка встал, – медленно сказал я.
– Вот я про это и говорю… Не надо было тебе в это дело вмешиваться…
– Так, – протянул я.
Честно сказать, я не думал, что все это настолько серьезно. Кто их знает, этих подростков. То они ржут без конца, а то вот так сидят спиной к тебе у компьютера. Хорошо, хоть пистолет я у него забрал.
– Ты ее правда не видел?
Лучше бы он меня об этом не спрашивал.
– Правда? Чего ты молчишь? Сам на меня наезжаешь, а потом вот так вот молчишь.
– Я не молчу.
– Ты не молчишь? А что ты тогда делаешь?
– Я думаю.
– О чем ты думаешь?
– Я думаю о том, о чем ты спросил.
– И что?
– Нет.
– Ты уверен?
– Нет.
– В смысле – ты не уверен?
– Нет. Я ее не видел.
– Хорошо. – Он глубоко вздохнул. – Если увидишь, передай… А хотя ладно… С Новым годом тебя… Ну и вообще…
– С наступающим. – Я старался не смотреть на него.
Стоял как идиот посреди комнаты и вертел головой из стороны в сторону.
– Я правда в тебя не специально тогда выстрелил.
– Ты уже говорил.
Я постоял еще минуту, потом повернулся и вышел из комнаты. А что мне оставалось делать? Не стоять же там целую вечность.
* * *На площадке перед своей квартирой я долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Не то чтобы она была сильно маленькая или ключ там большой, просто я как-то очень задумался и не совсем соображал, что это я вообще тут такое делаю. Так бывает, когда возьмешь в руки какой-нибудь предмет, потому что он был нужен тебе минуту назад, а потом вдруг забудешь напрочь, зачем ты его взял, и от этого стоишь как дебил, вертишь его в руках, но при этом даже не удивляешься, потому что думаешь совсем о другом. А когда проходит пара минут, потихоньку начинаешь соображать, что к чему. Вот это и называется «загрузился». Тем более что в руках у меня еще была бутылка шампанского.
Я наконец открыл дверь и сделал шаг в квартиру. Из полутьмы прихожей ко мне двинулся Саша. Я хотел сказать ему: «Привет», но он поднял обе руки над головой и стукнул меня чем-то тяжелым. В следующее мгновение я упал прямо к его ногам. Перед глазами у меня оказались кроссовки. Это были мои кроссовки. «Надо же, – успел подумать я. – Он уже носит мою обувь. Кто его знает, к чему это приведет».
Вообще-то я не очень часто в своей жизни терял сознание. Я имею в виду, чтобы вот так натурально грохнуться и лежать как чурбан посреди комнаты. В школе баловались, конечно, веревками от ключей. Затягивали их на шее, считали до десяти и все такое в том же духе, но это было не настоящее. Падали, конечно, в коридоре на пол. Один раз моему приятелю голову разбили, так что «Скорую» пришлось вызывать. Но чтобы конкретно вырубиться – так у меня еще не бывало. Не считая выстрела в Италии, разумеется. Но это как бы само собой. Когда в тебя стреляют в упор, тут вроде как выбора уже никакого не остается. Хлопаешься на спину, или на что там придется, и закатываешь глаза. А на этот раз все было совсем по-другому. Меня, в принципе, так сильно по голове еще никто не бил. Я раньше задумывался, с какой силой надо треснуть человека, чтобы он отрубился – ну вот как у Тайсона получается, когда они начинают коленками вилять и по всему рингу шарахаться, пока не упадут замертво. Теперь оказалось, что Тайсона даже не надо. Вполне хватило Саши Мерседеса с табуреткой в руках. Хотя еще неизвестно, кто будет круче. Если Тайсону врезать по башке табуреткой, он, наверное, тоже завиляет коленками. А может, и нет. Кто его знает. Он же как бык. Здоровый и весь лоснится. Негры вообще конкретные пацаны.
