Лариса Теплякова - Тайное и явное в жизни женщины
Однажды, в раздумьях, я набросала карандашом на листочке в клеточку портрет Вадима. Я не училась в художественной школе, но рисунок получился удачным. Неведомое чувство водило мою руку, и кончик карандаша оставлял штрихи на бумаге. Закончив, я поразилась точности изображения, и убрала листок подальше от посторонних глаз. Слишком он был откровенен.
Зина Шюц была права. У Вадима удивительные глаза. Цвет неопределённый, размытый. Тайное свечение изнутри, поволока снаружи… Сфумато. Выражение его лица бывало разным: счастливое, бесшабашное, горделивое, суровое, временами беспомощное, как у растерянного подростка. Иногда появлялась холодность, отчуждение. Я как-то сумела воспроизвести на бумаге невыразимую прелесть его глаз, и состояние задумчивости, и тень сомнений.
Что же возбуждало меня в нём? И почему ни в ком другом более? Я представила Вадима в обычной позе, за рабочим столом, сидящего, чуть ссутулившись, подавшись вперёд, и рисующего свои тайные, непостижимые знаки. Таким он был всегда, если слушал доклад, мнения или просто размышлял, искал решение. В такие минуты мне часто хотелось подойти сзади, запустить руки ему под рубашку, провести по его спине пальцами. Я мечтала каждым касанием ощутить ответное напряжение его мышц. Но я сдерживалась, копя и концентрируя в себе вожделение, приберегая его на будущее, чтоб однажды слиться вместе в безумном, едином, отчаянном желании…
Невозможность сиюминутной реализации желания не раздражала, а наоборот, придавала остроту отношениям. Наш секс как бы и не прекращался вовсе. Он происходил постоянно на более высоком, эмоциональном уровне. Влечение растворялось в мозгу, в каждой клеточке наших тел, постепенно отравляя нас, словно наркотический дурман.
Я передала пакеты с подарками Лаврову в тот же день, как и пообещала Зине Шюц. Вадим Юрьевич разобрал их при мне, тут же в кабинете. Я скромно сидела, а он копался в иноземных вещах, торопливо вскрывая яркие упаковки. Он был похож на любопытного мальчугана, получившего гостинцы. Он примерял туфли, нюхал одеколон, разворачивал шёлковые рубашки, словно находился в бутике. Вещи были отменного качества, и он не мог устоять. Вадим был франт, денди, модник…
Всякой женщине мнится, что мужчина, которому она отдаётся, обязательно нестандартный и особенный человек. Он выше и сильнее других во всём. Но это не так! Наши избранники подвержены примитивным человеческим слабостям, как и остальные люди на свете. Мужчина бывает любопытен, тщеславен, иногда смешон и нелеп. Мы сами приписываем любовникам необычные, высокие качества. Наше собственное воображение услужливо рисует нам супермена. Вот потому, приметив обычную земную суетность, свойственную многим, мы огорчаемся, будто узрели нечто постыдное…
Я не представляла Вадима в быту. Я никогда не планировала жить вместе с ним. Наши отношения возникли, как чудо, из ничего. Я не определяла статуса Вадима ни как потенциального мужа, ни как длительного любовника. Я могла спокойно спать по ночам, с аппетитом есть, болеть, хандрить, чистить картошку, мыть окна, клеить обои только с Юрой! С ним бытовые заботы не тяготили! Именно с мужем повседневность наполнялась вселенским смыслом и раскрашивалась в радужные тона. Именно тогда, сидя в кабинете Лаврова, я ещё раз утвердилась в этом. А его жена Ирина могла и хотела жить только с ним, с Вадимом, со своим непутёвым мужем, которого, увы, нередко добивались другие женщины.
Я внезапно поняла, что из сладкого зефира взаимного интереса образовались ниточки привязанности, крепнущие день ото дня. Любая зависимость отягощает и требует ответственности. Мы зашли слишком далеко. Я не имела права тянуть Вадима к себе. Необязательной флирт улетучился. Мы искушали судьбу. Мысли были туманны, что-то вроде догадки, озарения, но они уже возникли. Вадиму я ничего не сказала, а просто, извинившись, вышла.
Я не святая, и потому мне скверно удавалось скрывать свои тревожные измышления. В отношениях возникла сумятица. Временами я слабодушно срывалась, иронизировала, дерзила, а Лавров проявлял резкость, сухость и даже грубость. Потянулся странный период с примесью взаимных колкостей и наплывами отчуждённой холодности, но порой именно это, как ни странно, опять разжигало возбуждение. Даже воздух становился вдруг плотным и вязким, и мы не сдерживали себя. Мы отдавались нахлынувшему влечению.
Эротический календарь тайных встреч пестрел красными пометками, графически демонстрируя спонтанность соитий. Сам секс стал изощрённее, сложнее, глубже, чем прежде. Мы достигли, казалось, чего-то немыслимого, но это не могло существовать вечно, потому что истощались все наши жизненные ресурсы.
По иронии судьбы, Лавров жил в одном районе с моими родителями. Тем памятным летом мы с Юрой и Машей переселялись именно туда. Переезд занял не один день. Поначалу мы освежили квартиру, провели там мелкий ремонт, а потом начали перевозку пожитков.
Всегда кажется, что вещей мало. Постоянно нечего надеть, чего-то не хватает из утвари, из книг, но когда начинаешь собирать всё имущество, то выясняется, что его очень много. За годы жизни с Юрой мы часто меняли адреса, и приучились освобождаться от старья при каждом переезде. Мы щедро раздаривали посуду, журналы, какие-то приборы своим приятелям и соседям. Мы делали это легко, увлечённо, порывисто, радуясь освобождению от старых пут. На новом месте свободнее дышалось, и появлялась возможность приобрести другие, современные вещицы.
В августовский выходной я бродила одна по магазинам и случайно натолкнулась на Лаврова. Он нёс в руках длиннющие напольные плинтуса, и ещё что-то хозяйственное торчало из большого пакета.
– Какая встреча! – воскликнул он. – Совершаешь закупки? Одна?
– Да, – ответила я. – А ты занялся ремонтом? Не очень-то похоже на тебя.
В моих словах сквозила лёгкая, глупая ревность: как он мог? Как можно думать о суетном, когда есть я и наши высокие отношения! Умница Вадим уловил подтекст и поспешил дать разъяснения:
– Нет, это не моя затея. Помогаю старому приятелю. Он тут рядом поселился.
Встреча была настолько неожиданной, а сами мы выглядели так непривычно стандартно и заземлено, что беседа не клеилась. Да и о чём было говорить, если мы виделись день назад? Мы стояли возле универмага, вокруг шумела летняя ярмарка, мимо сновали люди, озадаченные выбором покупок. Я уже хотела распрощаться, как вдруг Вадим властно дёрнул меня за руку:
– Пойдём, я тебе что-то покажу!
– Куда?
– Пойдём!
Он увлёк меня за собой без пояснений. Вскоре мы оказались в какой-то пустой квартире.
– Это квартира моего приятеля, – пояснил, наконец, Вадим. – Он купил её недавно. Я помогаю устроиться. Я люблю повозиться, поработать руками. А друг укатил по срочным делам. Завтра вернётся.
– А почему он не нанимает рабочих? – удивилась я. – Специалисты сделают ремонт быстрее и качественнее, а вы долго провозитесь.
– Да так, хочется иногда самим! Надоест – наймём. Я пойду, руки помою.
Всё началось так быстро и ловко, да и стоило ли удивляться! Ведь мы знали друг друга досконально. Новой была сама обстановка, запах клея, штукатурки и ещё чего-то, чем обычно пахнет при ремонте. Всё происходило прямо на полу, на чужом пледе. Вначале я лежала внизу, под ним, а Вадим входил в меня медленно, томительно, зависая надо мной и глядя прямо в глаза. Мы никогда не закрывали глаз – нам так нравилось. Если я отворачивалась, то он шёпотом просил смотреть на него и сам тоже просто впивался взглядом. Это дополнительно возбуждало, вызывало бурю в мозгу.
Постепенно его движения становились сильными, сливались в единый, мощный головокружительный ритм. В какой-то момент Вадим замирал, зажмурившись на мгновение, толчками изливался в меня и затихал. Я ощущала эти выплески мужского внутреннего естества и переживала телесный восторг.
После небольшой передышки Вадим легко перевернул меня, и сам оказался внизу. Теперь активная позиция была у меня. Я упивалась обретённой независимостью движений. Я откидывалась назад, изгибая спину, плавно возвращалась в позу всадницы и затем наклонялась низко, касаясь его груди своим бюстом. Он ловил мою грудь губами, мял и крутил соски руками, доставляя мне новую порцию острого наслаждения.
Из этой позиции я осторожно развернулась вполоборота, и мои губы уже обхватывали его твердеющую плоть между ног. А Вадим отвечал мне не менее сильным ходом. Он жадно приник к моей сочащейся щёлочке, посасывая её складки, полизывая и ласково втягивая в свой горячий рот.
Слова, губы, взгляды, прикосновения, вздохи сливались в единую материю, создавая дурманный, мерцающий мир вокруг. Я смело и жадно ловила каждое его движение, боясь пропустить. Я устремлялась Вадиму навстречу, издавала неконтролируемые стоны, шептала что-то, слыша себя как бы со стороны. В эту сумасшедшую минуту Вадим прохрипел:
