Вацлав Михальский - Собрание сочинений в десяти томах. Том восьмой. Прощеное воскресенье
Папиков сказал, что лететь – самое меньшее часов пять, и с тем отправился прикорнуть на тюфячок у пилотского отсека.
– Поспи и ты, – предложила Александра Наталье, – у меня все равно сна ни в одном глазу. Иди, я справлюсь…
Монотонно гудели могучие двигатели, ярко горел в полутьме красный огонек у входа в пилотский отсек. Наверное, самолет летел на большой высоте – с каждой минутой становилось все холоднее, так что Александра накрыла раненых ватными одеялами, благо их было в достатке. Слава богу, все раненые, включая Адама, крепко спали, накануне погрузки в самолет им всем сделали обезболивающие и успокоительные уколы.
Александре было не до сна – все так запуталось, что хоть караул кричи. Но надо не кричать, а молчать. Надо молчать, надо действовать тихой сапой, только так можно что-то решить, и принять это решение может только она – Александра. И никто ей не в силах помочь: ни мама, ни Папиков, ни его Наталья, ни Адам… ни его Ксения, ни ее Ванечка-генерал… Все держать в себе, все решать и предвидеть надо только самой Александре…
…В конце июня 1948 года Ксения Половинкина все-таки приехала поступать в Московский университет. Как и было заранее договорено у них с Александрой, прямо с вокзала она пришла в «дворницкую», местонахождение которой было подробно разъяснено ей в письме еще в середине апреля. Ксения приехала в воскресенье, 27 июня. Она добралась до Москвы не без помощи того же начальника станции Семеновка Дяцюка, к которому обратилась, сославшись на Александру как на свою двоюродную сестру.
Александра и Анна Карповна знали из письма Ксении, что она «постарается приехать в конце июня», и были готовы к встрече. Утром Александра выстирала постельное белье для гостьи, и сейчас оно висело на телефонной проволоке, протянутой между старым тополем и «дворницкой», в открытую дверь которой белье хорошо просматривалось. Анна Карповна приготовилась к возможному приезду гостьи основательно: сварила вкусный постный борщ, нажарила котлет, испекла пирог с яблоками.
– Ой, как у вас вкусно пахнет! – первое, что сказала Ксения, вдруг возникнув на пороге «дворницкой».
– Тебя ждем! – легко, в одно касание полуобняла гостью Александра, чмокнула в щеку, взяла у нее облезлый фибровый чемодан, перевязанный бечевкой, и тут же поставила его в сторонке от порога. – Заходи, знакомься с моей мамой.
– Здравствуйте, Анна Карповна! – неожиданно сказала Ксения.
– Здравствуй, деточка! – еще более неожиданно для Александры отвечала мама на чистом русском языке. Подошла к Ксении, обняла ее и поцеловала в висок.
В коммунальной квартире на четырех хозяев, где жила теперь Александра с Ванечкой-адмиралом, имелась вполне пристойная ванная комната с душем, и можно было отвести туда Ксению помыться с дороги, но Александра до сих пор не сообщила ей о своем фактическом замужестве, и сейчас она тоже почему-то не стала говорить Ксении об этом, не стала приглашать к себе в коммуналку, а предложила «сбегать в баньку».
– Здесь рядом, и сегодня очереди наверняка нет – и воскресенье, и жарко. Пока мама картошку к котлетам сварит, пока пюре сделает, салат – мы и обернемся. Согласна – в баньку?
– Еще бы! – После утомительной дороги в общем вагоне почтового поезда, который останавливался на каждом полустанке, ей так нестерпимо хотелось помыться, что предложение Александры привело Ксению в восторг.
В бане Александра старалась не рассматривать Ксению, а та в свою очередь старалась не смотреть на Александру. Но старайся не старайся, а хочешь не хочешь – рассмотришь.
– Какие у тебя ступни изящные, наверное, тридцать третий – тридцать четвертый размер, не больше, – заметила Александра.
– Тридцать три с половиной, но ношу тридцать четвертый.
– А у меня тридцать шестой – видишь, какая лапа, – пошевелила пальцами правой ноги Александра.
– Ничего не лапа, нормальная, – возразила Ксения. Тогда им и в голову не могло прийти, что во времена их внучек сороковой и сорок первый будут вполне заурядным явлением. – У тебя лучше фигура, чем у меня, – простодушно добавила Ксения. Они сидели в парной среди текучих нитей приятно обжигающего пара. Бани в те времена в Москве были очень чистые, люди приходили туда и помыться, и порадоваться одновременно.
– Ничем не лучше у меня фигура, – сказала Александра, – просто ты ростом поменьше, а вон какая ладненькая. Тебя похлестать веником? Не зря же мы его у входа у бабульки купили. Ты любишь париться?
– Похлещи. А люблю не люблю – не знаю. У нас, на юге, своих бань по огородам ни у кого нет. А в общую я никогда не ходила с веником. С веником и с бражкой у нас только мужчины ходят в общую.
– Давай похлещу, а потом ты меня, тебе понравится, – предложила Александра.
– Давай.
– Слушай, а откуда ты знаешь имя и отчество моей мамы? Я ведь не говорила тебе, – спросила Александра, когда они отдыхали после парной.
– Нет, один раз говорила. Помнишь, когда филин зайца зарезал и он кричал? В это время ты сказала про свою маму: Анна Карповна.
– И ты с одного раза запомнила?
– Конечно. Я про тебя все помню.
Из бани они вернулись благостные, сияющие молодостью и взаимной доброжелательностью.
– Завтра с утра пойдем сначала ко мне на работу – я отпрошусь, а потом к тебе в университет документы подавать, – решила за обедом Александра. – Отсюда до Моховой рукой подать.
– У вас все такое вкусное! – глядя в глаза Анне Карповне, сказала Ксения. – Я бы тоже хотела научиться так готовить.
– Я тебя научу, деточка, – опять же, к удивлению Александры, по-русски отвечала гостье Анна Карповна. – В готовке, как и во всем, главное – желание. Без души и борща не сваришь.
– И моя бабушка точь-в-точь так говорит! – засмеялась Ксения, голосок у нее был звонкий, чистый.
– Чтобы подать документы, нужны твое заявление, автобиография, аттестат зрелости – и все! – продолжила разговор о деле Александра. – Паспорт при тебе?
– Конечно.
– Покажи. Посмотрим, что можно с ним сделать.
Ксения протянула Александре свой паспорт.
– Господи, да у тебя и делать ничего не нужно! У тебя ведь даже нет отметки ни о замужестве, ни о детях. Почему?
– Когда нас регистрировали, у меня еще паспорта не было. А потом, даже не помню почему, не поставили штамп. А, вспомнила: у Алексея не было паспорта, верней, был, но порченый, он под ливень попал, промок насквозь. И нам тогда в милиции сказали: когда будут у обоих нормальные паспорта, тогда и сделаем все отметки. Сначала мы забыли про эти штампики, ну а потом все по-другому вышло…
– А анкеты? – подала голос Анна Карповна.
– А что анкеты? – вопросом на вопрос отвечала Александра: – «Состоите в браке, не состоите в браке – нужное подчеркнуть». Вот и подчеркнет нужное нам, когда до анкеты дело дойдет. Но еще поступить надо.
– Я поступлю, – тихо, но очень уверенно проговорила Ксения.
– Помнишь, тогда в поселке я тебе сказала: «Мы не должны ни перед кем исповедоваться. Чтобы выжить, мы не должны предавать, но схитрить обязаны». Помнишь? – спросила Александра.
– Помню, – чуть слышно отвечала Ксения. – Я согласна.
В тот же день в «дворницкой» Ксения написала заявление о поступлении в университет и «правильную» для своих неполных восемнадцати лет автобиографию…
Ксения поступила на первый курс биофака МГУ и сейчас на картошке, где-то в Московской или Калужской области, а может быть, уже вернулась, учится и ни сном ни духом не знает ничего об Адаме и Александре.
Упорная девочка эта Ксения! И умная, и красивая, и мать двоих детей, и к тому же на целых десять лет моложе ее, Александры. И маме она понравилась. Анна Карповна даже предложила Ксении не селиться в общежитии, в комнате на шестнадцать коек, а оставаться у них в «дворницкой», но та отказалась.
– Крепкий орешек, – сказала про нее Анна Карповна. – Я верю, что она выходила Адама. И глаза у нее чистые. И к тебе, Саша, она относится как к старшей сестре.
– Как к старшей жене, – съязвила тогда Александра.
– Ну это Господь рассудит, – после длительной паузы с улыбкой умиротворения на губах произнесла Анна Карповна. – Во всяком случае, она тебя не предаст…
В зыбкой полутьме летящего в ночи дальнего бомбардировщика Ту-4, способного одним ударом смести с лица земли большой город, например Хиросиму, которую уже уничтожил три года тому назад точно такой же самолет В-29, у изголовья своего законного чужого мужа, не ведающая, что ее ждет впереди, Александра нечаянно уснула…
…На белом тротуаре сидит нищий, закутанный в черный плащ с капюшоном. Все его тело закрыто так плотно, что наружу торчит только кисть руки – с тыльной стороны ладони сухая, темная, как кусок старого дерева, и чуть розоватая, похожая на морскую раковину – изнутри. Нищий безмолвен и недвижим – это страшновато. Попробуй, не подай такому! И она, Александра, торопливо кладет в его ладонь какую-то неизвестную ей монету.
