Сергей Семипядный - маленькие и неприметные-3
– Трогай! – приказал сходу.
– Что?! Куда? Какого чёрта?! Щас брошу все свои дела…
– Уголовный розыск! Поехали! – начал заводиться Гольцов. – Тут рядом. Вон туда. Через пять минут отпущу. Будь коммуникабельным, чтобы в обезьяннике не париться.
Сан Саныч побледнел. Уголовный розыск! Но… Однако, кажется, тут что-то не то, о чём он подумал в то мгновение, когда услыхал эти два слова – «уголовный розыск». А удостоверение, вроде бы, настоящее. Придётся ехать, куда скажут. Да, «бросать все свои дела» и… Носоглотку Сан Саныча заполнили исключительно нецензурные слова. Работаешь, крутишься, суетишься, лысея и седея не по дням, а по часам, а тут вдруг…
– Поехали, поехали! – торопит водителя Гольцов. – Что у вас там?
– Ничего. Это просто… – Сан Саныч торопится зажать кустарно изготовленный пульт радиовзрывателя в левой руке и незаметно убрать его вниз, сунув между дверцей и сиденьем.
Когда прогремел взрыв, то не только Гольцов, но и сам Сан Саныч не понял, что произошло.
– Что это?! Как это?! – задёргался Гольцов, таращась на клубы взметнувшегося огня и дыма.
– Кто-то машину какую-то… – начал Сан Саныч и мгновенно понял, кто и какую машину взорвал. Он сам и взорвал. Нечаянно. И преждевременно. Он, идиот неуклюжий, взорвал. Случайно и, вероятно, раньше времени – машину Подлесного. – Ну вот… Поехали да поехали, – пробормотал он, не умея скрыть досады.
– Да, я как раз к кафе и хотел… – растерянно пробормотал Гольцов. – Подставились бы крепко. Ладно, поехали. Второго-то, как думаете, не случится?
«Второго! – мысленно с негодованием воскликнул Сан Саныч. – Это такое дешёвенькое удовольствие – радиоуправляемое самодельное взрывное устройство! Такую цену ломят, а на практике…»
И вслух сказал:
– Второго не будет. Хорошего помаленьку.
– Что ж вы… – укоряюще произнёс Гольцов. – Может, там люди погибли.
– Люди! Конечно! – сквозь зубы процедил Сан Саныч и отпустил сцепление. Впрочем, не стоит распускать язык. И поскорее избавиться от опасного соседства. – До места взрыва, и я свободен?
– Да, пожалуй, – неуверенно проговорил Гольцов, мозг которого сверлила какая-то мысль. Но – не очень громко, как маленький червячок – ствол могучего дерева-дуба. – Хотя вряд ли… Нам ведь понятые потребуются. Да, понятым будете.
– А вы имеете право? А? Хватать вот так и – понятым?
***
Оставалось не более двух десятков метров, когда грянул взрыв. Подлесный мгновенно упал на землю и закрыл голову руками. И вспомнил о спутнице. Ну конечно, стоит столбом. И глаза вытаращила. Но, представляется, не для того, чтобы получше рассмотреть яркую картинку, а по совершенно иной причине, к прагматичности не имеющей никакого отношения.
– Ложитесь! – завопил Подлесный.
Людмила Александровна послушалась и… опустилась на четвереньки.
– Уже получается, – усмехнулся Подлесный, стряхивая с куртуазной причёски женщины нечто в форме горящего ошмётка. – Ещё несколько десятков взрывов… Стойте! – Дмитрий вскочил на ноги. – Это же моя машина! Да, там стояла моя машина! Да от неё же!.. Это же – не подлежит восстановлению! А если бы мы сели!..
– Я не хотела, – залепетала Людмила Александровна. – Дима, я не хотела взрывать. Я не думала, что это так… Не думала, что опасно… Я не думала, что взрыв будет! Дима, ведь пистолеты не должны так сильно взрываться?
– Какие ещё пистолеты? – скривился Подлесный. – Пистолеты! Про какие пистолеты вы говорите?
– Я положила не для того, чтобы взорвать! И я возмещу, Дима! Бог спас, и я обязана!..
– О чём вы? Что вы положили? Давайте помогу вам подняться.
– Пистолет. Пистолет, из которого убили жену Льва Николаича. Простите, Дима! – Людмила Александровна, поднявшись, приникла головой к плечу Подлесного.
– Положили пистолет? Куда?
– В машину, – покаянно шмыгнула носом женщина. – В багажник.
– Зачем? Откуда он у вас?
– Я всё объясню, Дима. Я испугалась. Я до сих пор её боюсь. Но раз уж родилась в рубашке, то не так… Я уже не должна сильно бояться.
– Не двигаться! Никаких движений, господин Подлесный! – прозвучал торжествующий голос, очень близко, совсем рядом. И в ту же секунду что-то однозначно жёсткое и суровое упёрлось в затылок Дмитрия. – Изготовим-ка ручки. За спину. Да, именно под браслетики.
– Опять вы! И снова при всех понтах ментовских – пушка, наручники… Зачем же так сильно зажимать-то? – поворачиваясь, усмехнулся Подлесный. – Я уже видеть вас не могу, пан Мистер.
И Подлесный устремил взор поверх головы Гольцова, уткнув его в спину быстро удаляющегося человека.
И тут человек обернулся, стрельнув взглядом прямо в глаза Подлесному. Ого, да это же!..
– Почему он-то не в наручниках и без охраны? – ухмыльнулся Дмитрий. – Меня стреножили, а этот… Я что-то, похоже, не догоняю.
– Вы о ком? – вскинул бровки Гольцов.
– Я о Сан Саныче, – дёрнул подбородком задержанный. – Почему он в машину садится? Куда он поехал-то, в самом-то деле?!
– Понятой? Вы его знаете? Да понятых мы найдём, не стоит беспокоиться.
– Какой понятой?! Это Сан Саныч! Это Иван Иваныч и Пал Палыч! – закричал Дмитрий.
В общем, когда смысл слов Подлесного сумел адекватно отразиться в мозгу оперработника, Сан Саныч уже ревел мотором и визжал шинами колёс. Гольцов схватил Подлесного за предплечье и поволок к подъехавшему «уазику», надеясь организовать погоню за сбежавшим «понятым».
27
Дмитрий Подлесный с тоской смотрел на дымящийся остов своей машины. И почему ему так не везёт? И машину потерял (не застрахованную к тому же), и в лапы (лапки) Гольцова опять попал.
И он с усмешкой проговорил:
– Меняю яркие воспоминания на свежие ощущения.
– Что? – откликнулся Гольцов. Он стоял рядом и наблюдал за процессом тушения взорванного автомобиля.
– Да я Жванецкого цитирую. Давно ли я в наручниках-то был? И вот опять…
– Что хотите этим сказать? Что снова сбежите? А вот и не получится. Уверяю вас, не выйдет. И вы всё расскажете, господин Подлесный.
– Я и не отказываюсь.
– Да? И где нам его искать?
– Опять за рыбу деньги! – состроил гримасу недоумения и досады Подлесный. – Он же у вас в руках был. Может, вы оборотень? Надо будет вашим подсказать. Уж не вы ли взорвали мою машину? А? Иначе чем объясните, что оказались сегодня тут?
– Не беспокойтесь, объяснение у меня имеется. Меня же, – Гольцов ткнул пальцем в сторону присевшей на заборчик Людмилы Александровны, – вот эта гражданочка пригласила.
– Людмила Александровна?! – поразился Подлесный. – Она вас пригласила? Зачем?
– Знает, что вас ищем. И вот… – развёл руками Гольцов и улыбнулся. – Постепенно настрой в обществе меняется. Отношение к правоохранительным органам, я имею в виду.
– Не может быть!
– Как это не может быть, если пример, свежий, налицо?
Да, пример, кажется, налицо. Подлесный непроизвольно дёрнул правой рукой, желая, по-видимому, почесать в затылке, дабы стимулировать приведение в порядок своих мыслей, однако наручники мгновенно напомнили о себе.
Подошёл пожарный и, с гаденькой улыбочкой косясь на Подлесного, сообщил Гольцову:
– В машине не только взрывчатка была. Там, между прочим, и пистолет. В багажнике. На настоящий похожий.
– Очень интересно. Спасибо. При осмотре всё зафиксируем, – удовлетворённо покивал Гольцов. – Какая, однако, неожиданность! Не так ли, господин Подлесный?
– Для вас. Но не для меня, – спокойно ответил Дмитрий.
– Ах вот даже как?! – обрадовался Гольцов. – Похоже, мы с вами начнём-таки говорить на одном языке, пан Подлесный.
– Обязательно, месье Гольцов, на одном. На англо-французско-польском, пан Гольцов. Вы сказали, вас сюда Людмила Александровна пригласила? Так? Вот сейчас у неё и спросите, как в машине оказалось оружие, из которого убили Мышенкову.
– Из которого – Мышенкову?.. Она что-то знает?
– Спросите, – пожал плечами Подлесный.
Гольцов жестом подозвал милиционера с автоматом и, кивнув на арестанта в наручниках, отправился к Людмиле Александровне. Спустя несколько минут Гольцов возвратился и поведал новость, Подлесного крайне поразившую.
– Об оружии в машине ей ничего не известно, – сообщил он.
– Что?! Как?! Людмила Александровна! – закричал Подлесный. – Вы же мне сами сказали!.. Вы же!.. Что якобы пистолет, из которого Мышенкову… Что вы – мне в багажник…
– Не впутывайте меня! Нет и ещё раз нет! И я ухожу! – вскочив на ноги, прокричала Людмила Александровна.
– И вы отпустите её?! – встревожился Подлесный.
– Людмила Александровна, задержитесь, пожалуйста, – обратился к женщине Гольцов. – Мы возьмём объяснение и отпустим.
Подлесный пришёл в страшное возбуждение.
– Она пистолет мне подсунула! Зачем-то. Я не знаю, зачем. Это, во-первых. Она что-то знает об убийстве Мышенковой! Это – два. И её – отпустить? А меня, который ни ухом ни рылом… Да это беззаконие!
