Маша Трауб - Наша девочка
– Ой, мальчики, какие вы красивые, какие торжественные! – обрадовалась Лариса Арнольдовна.
– Я горн принес, – заявил Дамик. Он вышел на середину двора и дунул в старый горн, который отозвался жутким звуком.
– А я – барабан. – Костик начал отбивать ритм.
Тамик, который спал в люльке, проснулся и заплакал. Тетя Соня кинулась успокаивать сына.
– Как же хорошо! – улыбалась совершенно пьяная Лариса Арнольдовна, мешая кофе с вином.
И тут в дом вошла женщина – в строгом костюме, с аккуратно собранными в пучок волосами. Но не это было главным – с правой и с левой стороны костюм женщины украшали медали. Их было так много, что они едва умещались на пиджаке.
– Здравствуйте. – Лариса Арнольдовна резко встала и вытянулась по стойке смирно. Мальчишки от неожиданности дружно подняли руки в приветственном пионерском салюте.
– Вольно, – сказала женщина, и я узнала голос.
Это была тетя Тамара. Тетя Соня держала Тамика на руках и плакала, глядя на знахарку. Наталка довольно ухмылялась – она наверняка знала, что у тети Тамары столько медалей и орденов.
– Тетя Тамара, – залепетала Лариса Арнольдовна, мгновенно протрезвев, – вы фронтовик?
– Да.
– Но я же не знала! Как я могла не знать? Почему вы не говорили? Это такое упущение с моей стороны. Недосмотр. Над вами нужно взять шефство. Вы должны выступить на торжественной линейке. И мы позовем вас на совет дружины, чтобы вы поделились опытом!
– Так, пошли уже, пионерия, – скомандовала тетя Тамара. – Лариска, бюсты забери. Пусть два будет. Для солидности.
– Слушаюсь, – ответила Лариса Арнольдовна. – А куда идти?
– А куда надо? Где место подходящее?
– Может, на площадь перед кинотеатром? Там клумба с цветами. Очень торжественно, – подсказала тетя Соня пионервожатой, которая только мямлила и боялась даже рот открыть.
Мы дружно двинулись на площадь. Впереди шел Тимур и дудел в горн. Следом шагал Костик и бил в барабан. Тетя Соня одной рукой держала Тамика, а другой поддерживала Ларису Арнольдовну, которую клонило вбок. Наталка гордо шла рядом с тетей Тамарой. Я плелась следом, причем рядом с Мишкой, отчего у меня опять начала кружиться голова. Из ворот выскакивали соседки и замирали от изумления – то ли наша процессия вызывала такой восторг, то ли тетя Тамара в торжественном облачении. От каждого шага ордена и медали на ее груди звенели. Мальчишки пытались шагать с ней в ногу. А я едва дышала. Мне совсем не хотелось привлекать к себе столько внимания. Даже в пионеры вступать резко расхотелось. Мне опять стало плохо – подступила тошнота. Если бы не Мишка, который шагал рядом, я бы с радостью упала в спасительный обморок. Но перед ним я не могла опозориться. Я повторяла про себя слова клятвы, панически боясь ее забыть, и волновалась от присутствия такого количества людей. Следом за нами бежали дети, размахивали не пойми откуда взявшимися воздушными шариками и маленькими красными флажками. Видимо, они решили, что мы идем на демонстрацию.
На площади, где мы недавно танцевали, уже собрались люди – родители мальчиков, соседи, знакомые. Лариса Арнольдовна чуть не упала в клумбу, увидев такое скопление народа.
– А куда же бюсты поставить? – спросила она.
Из толпы немедленно вынесли стол, накрытый красной скатертью. Пионервожатая поставила бюсты, вытянулась по стойке смирно. Мальчишки с Наталкой выстроились в линию. Тимур еще раз протрубил в горн. Костик бил в барабан. Пионервожатая вывела меня на середину площади и велела произнести клятву. Я, заикаясь от волнения, прочла. Мне все стали хлопать. Тимур еще раз протрубил. И тут вперед вышла тетя Тамара, отодвинула пионервожатую и произнесла речь о том, какая я хорошая девочка и как стала настоящей сестрой для Наталки и дочерью для Сони, как много хорошего я уже сделала и сделаю еще. Мне было стыдно и приятно одновременно. Наконец тетя Тамара подошла ко мне. В этот момент ей должны были подать галстук, который она повяжет мне на шею. Я посмотрела на Наталку. Она подскакивала на месте, что выдавало крайнюю степень волнения. Про галстук мы совершенно забыли. Лариса Арнольдовна начала нервничать. Но тут вперед вышел Мишка, достал из кармана новенький галстук и протянул тете Тамаре, как будто все так и было задумано. Но я‑то знала, что Мишка меня просто спас. И наверняка отдал свой галстук. Тетя Тамара повязала мне галстук, отсалютовала и подмигнула. Все опять начали хлопать. Лариса Арнольдовна утирала слезы счастья.
– Как же хорошо! – то и дело восклицала она.
Мальчишки по очереди подошли ко мне и отдали салют.
Наталка испарилась, как и бюсты со стола.
Мы вернулись в дом, тетя Соня устроила праздничный ужин. Мы сидели во дворе.
– Тетя Тамара, можно спрошу? – подала голос я.
– Можно, – ответила она.
– А почему вы не сказали Ларисе Арнольдовне про бюсты? Разве можно принимать в пионеры рядом с Пушкиным и Чайковским? Разве это взаправду? Считается? Или я не пионерка?
Тетя Тамара расхохоталась.
– Какие были бюсты, такие и принесла. Пушкина я взяла в библиотеке, а Чайковского – в музыкальной школе. Тебе не все ли равно? Только Лариске не говори. Она ничего не заметила, так что все взаправду. За тебя поручились товарищи? Я – ответственное лицо? Галстук тебе повязали? Линейка была? Пионеры были? Ну, и что тут не по-настоящему?
– Все, вернула, – Наталка ворвалась во двор и начала хохотать. – Теть Тамар, вы так все придумали, как даже я бы не придумала! Вы такая… в общем… зыкинская!
Тетя Тамара довольно улыбалась.
– Не волнуйся, мальчишки не проболтаются про бюсты, – шепнула мне Наталка и обняла меня за плечи. – Завтра пойдем к бабушке Терезе. Две недели! У нас две недели свободы! Я все придумала!
Я не стала спрашивать, почему шефство у бабушки Терезы подразумевает свободу. Решила, что на сегодня с меня хватит впечатлений.
Шефство оказалось очень даже приятным занятием. Мы с Наталкой убегали утром, убирали дом бабушки Терезы, пропалывали грядки, подметали, стирали, гладили. После этого ели лепешки, которые бабушка Тереза пекла специально для нас, и убегали – играть, кататься на велосипедах, плавать на Терек. Домой возвращались уставшие как собаки. Тетя Соня нас жалела, думая, что мы умаялись на шефской работе, кормила и укладывала спать, избавив от домашних дел. Нас с Наталкой иногда мучила совесть, и мы вставали пораньше, чтобы успеть помочь тете Соне с хозяйством. Та не могла нарадоваться.
– Подменили мне девочек. Девочки, куда вы дели Наталку и Каринку? – смеялась она.
Я уже проворно орудовала веником, не отставала от Наталки на прополке грядок, только белье еще гладила плохо, особенно простыни и пододеяльники. Вязание совсем забросила: на него не оставалось ни времени, ни сил – глаза слипались. Наталка будила меня в шесть утра, чтобы все успеть. А вечером я мгновенно засыпала вместе с Тамиком. Наталка еще успевала помыть посуду, полить огород и перестелить постель.
Бабушка Тереза оказалась очень хорошей бабушкой и не меньшей заговорщицей, чем тетя Тамара и Наталка. Когда с проверкой приходила Лариса Арнольдовна, которая все же подозревала, что церемония принятия в пионеры была не очень правильной, бабушка Тереза нас прикрывала.
– А где девочки? – спрашивала пионервожатая. Нас к тому времени уже и след простывал.
– Так я их за водой на дальний колодец послала. Очень мне нравится вода из дальнего колодца. Чистая и хорошая. А в нашем – давно плохая вода, – причитала бабушка Тереза.
– Как они помогают? – требовала подробного отчета пионервожатая.
– Да так помогают, как никто не помогал! – горячо заверяла ее бабушка Тереза. – Такие девочки, просто готовые невесты!
– Что, их опять нет? – наведывалась к бабушке Терезе Лариса Арнольдовна через два дня.
– Конечно, нет. Я их на речку отправила, белье полоскать.
– Так вот же белье, сушится, – пионервожатая показывала на веревку.
– Так я решила одеяла да покрывала перестирать зимние. Даже не знаю, как девочки управятся, – горячо заверяла ее бабушка Тереза.
Конечно, никакие покрывала мы не стирали. Но бабушка Тереза нас очень полюбила. И даже разрешала с грядки нарвать огурцов и помидоров, чтобы мы могли перекусить, пока гуляем и бегаем. И лепешек с собой на всех давала, даже мальчишкам хватало. Нас опять замучила совесть, и мы организовали ребят покрасить забор и побелить зимнюю кухню у бабушки Терезы.
Тут еще событие вселенского масштаба случилось. В почтовом ящике, который был прибит к воротам, появился цветок. Роза. И на следующий день тоже. И еще через день. Когда из цветов получился целый букет, дядя Давид решил все-таки приревновать тетю Соню.
– И кто это тебе цветы дарит? – возмутился он.
