Олег Бажанов - Приговоренный жить
Веки опустились сами собой.
Иванов лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок, уже минут десять. Вставать не хотелось. Слабость во всем теле не прошла, а воспоминания о возможной боли пугали больше, чем она сама. Хотя с постоянным присутствием боли Иванов почти уже свыкся. Голова казалась налитой чугуном. «Встать!» – приказал он себе. Опираясь на руки, он осторожно поднялся, сел. Затем, вцепившись в спинку стула, встал на ноги. Кое-как натянув на плечи висевший на стуле халат и, засунув ноги в предусмотрительно приготовленные женой тапочки, вышел в гостиную.
Тамара в домашнем халатике сидела на диване, поджав ноги, и, придерживая рукой лежащую на коленях книгу, читала. Иванов постоял у дверного косяка, рассматривая профиль жены. В дальнем углу, наполняя комнату тихим приглушенным звуком, разноцветным экраном мелькал телевизор. Вливающееся в комнату через расшторенное окно вместе с солнечными лучами яркое зимнее утро и присутствие близкой женщины добавляли к ощущению тепла и уюта чувство реальности света и радостей жизни.
– Привет, – тихо произнес Иванов, позволивший себе несколько секунд любоваться любимой супругой в домашней обстановке. Такой он ее не видел давно. Красивая, в легком цветном халатике, без косметики на лице, Тамара казалась настолько родной, что Иванов по-настоящему ощутил в груди ноющую боль от невосполнимой потери времени, которое он проводил вне дома! Ведь у него есть семья! Настоящая семья!
– Привет, – взглянув на Иванова поверх очков, с улыбкой поздоровалась Тамара. По тому, как она это сказала, Иванов понял, что она очень рада его быстрому выздоровлению.
– Спасибо, что оказала мне профессиональную помощь! – Иванов стоял, прислонившись плечом к дверному косяку.
– Не зря же я в академии кандидатскую по хирургии защищаю. Как ты себя чувствуешь? – ее улыбка и голос были так необходимы ему сейчас.
– Пока жив, но мало работоспособен, – тоже улыбнулся Иванов и показал на бинты на голове. – Спасибо тебе за все, Томик!
– Саша-Саша! – с укором в голосе произнесла жена и, будто спохватившись, изменила тон. – Ты, наверное, проголодался?
– Чуть-чуть.
– Дай мне две минуты. – отложив книгу, она вскочила с дивана и, сверкнув сильными стройными ногами из-под распахнувшегося в разные стороны краев халатика, пробежала на кухню.
Через пять минут вслед за ней на кухне появился умытый Иванов. Накрытый стол уже ждал его.
– Дочка где? – поинтересовался Иванов, аккуратно усаживаясь на свое обычное место.
– Спит. Я не стала ее будить. Вчера она потребовала отвести ее к тебе, а потом долго не могла заснуть. – Тамара устроилась напротив и вопросительно стала смотреть на мужа. Он понимал, что должен все рассказать. Но с чего начать – не знал.
– Сколько я провалялся? – Иванов старался избегать настойчивого взгляда жены.
– Сутки, – после короткой паузы тихо ответила Тамара.
– Сутки, – повторил задумчиво Иванов. – Сегодня, как стемнеет, нам надо уехать из этой квартиры.
– Сначала расскажи, что с тобой случилось? – встревоженно потребовала Тамара.
– Можно, я сначала поем?
– Поешь, – согласилась жена.
Иванов старался не торопиться, оттягивая момент покаяния.
– Может, уже расскажешь? – нетерпеливо напомнила супруга, когда Иванов заканчивал завтрак. Аппетит его не подвел: он съел две вкусные домашние котлеты с рисовым гарниром, два соленых огурца и один помидор из банки. Оставалось разделаться с чаем под сдобную булочку. Но булочка оказалась уже лишней. Тамара пила только чай без сахара и, как ни уговаривал Иванов составить ему компанию, не поддавалась на уговоры: она на диете!
– Я слушаю! – Тамара требовательно смотрела на мужа.
– Да так, немного пришлось подраться, – обреченно глядя на сдобную булочку и стараясь говорить как можно спокойнее, произнес Иванов.
– Немного? – голос супруги зазвучал громче. – Да ты сутки провалялся без сознания! С твоим контуженым позвоночником тебе только драться! Скажи спасибо, что я умею ставить уколы и знаю, что колоть. У тебя вон все пальто в крови! А в кармане я нашла нож! После твоего такого появления я две ночи не могу глаз сомкнуть! Вчера и сегодня лекции в институте пропустила. Сашка, не зли меня – говори, что случилось!
При слове «нож» Иванов весь напрягся, ожидая дальше самого страшного прямого вопроса. Но Тамара замолчала.
– Спасибо! – Иванов понял, что булочку все-таки не осилит, и положил ее на тарелку. Завтрак закончился.
И что он мог рассказать супруге? Что по уши увяз в криминале, что теперь имеет дело с преступниками, рэкетирами, бандитами и прочей нечистью? Что постоянно рискует своей жизнью, а теперь еще и жизнями близких и дорогих ему людей? А о том, что произошло на остановке, вообще надо забыть и никогда не вспоминать. Нет, всего этого жене знать не стоило!
– Встречное предложение, – Иванов взял теплую податливую руку супруги в свою и мягко пожал. – Расскажи мне об академии. Давно мы с тобой не беседовали так – по душам. Как идет твоя подготовка к защите диссертации?
От него не ускользнул вспыхнувший взгляд жены. Но она ответила спокойно, хотя в ее тоне Иванов уловил упрек:
– Все твоя дурацкая работа – на нас с Наташкой не остается времени! – но тут же в ее голосе зазвучали теплые заботливые нотки: – Саша, не скрывай от меня ничего. Ты же знаешь, я всегда с тобой и за тебя!
Иванов молчал. Она была права: человека ближе, чем Тамара, у него на всем свете не было. Хотя нет… Был еще человек. Друг. Красивая женщина – просто друг.
– Знаю, – коротко задумавшись, сказал Иванов. – Ты вытащила меня с того света после Чечни. Ты родила мне дочь. Я благодарен тебе за все, и я тебя люблю, Тамара! – он поднял глаза и посмотрел в глаза жене. – Ты уж прости меня…
– За что? – она не понимала, и это непонимание пугало ее.
– Я принес в наш дом беду, – тихо и обреченно выдавил Иванов, не смея больше смотреть в чистые и ясные глаза близкого человека.
– Какую беду? Что произошло, Саша? – она старалась поймать его ускользающий взгляд.
Иванов не хотел перекладывать на хрупкие плечи молодой женщины страшный груз случившегося, но и врать ей он тоже не хотел. Надо было решать. Он снова поднял взгляд:
– На остановке на меня напали четверо. Похоже, местная братва. Троих я убил…
– Убил?!.. – в этом восклицании прозвучал весь ужас случившегося.
– Пойми, у меня не оставалось выбора. Они бы убили меня, – ровным голосом твердо произнес Иванов, глядя в широко раскрытые глаза жены. – А теперь нам надо где-то спрятаться, отсидеться какое-то время. Те, кто их послал, меня здесь найдут. Будет лучше, если вы с дочкой на время уедете к бабушке.
– А ты? – в голосе жены звучала тревога.
– Пока дела не отпускают, – пожал здоровым плечом Иванов. – Кое-что надо закончить. Закончу – приеду к вам.
– Саша, мы тебя не бросим! – решительно произнесла Тамара. – Тем более в таком состоянии.
– Спасибо. Твоими заботами я скоро поправлюсь. – Иванов с немым укором и благодарностью смотрел на супругу. Он знал, что спорить с ней бесполезно. – А где мои вещи?
– Я их в коридоре сложила.
– Можно мне посмотреть?
– Конечно. Давай помогу.
Тамара поднялась и направилась из кухни, но Иванов удержал ее, поймав за руку:
– Я сам.
В коридоре, глядя в зеркало на стене, Иванов себя не узнавал: разбитое лицо опухло, кожа местами содрана, на весь лоб – бинты. Но глаза и нос целы. А вот красивому финскому пальто повезло меньше – оно было порвано в нескольких местах и испачкано так, что даже после химчистки в нем на люди уже не выйти. Особенно сильно выделялись запачканные кровью рукава. Осмотрев одежду, Иванов решил, что нужно срочно расставаться с этим удобным пуховиком как с возможной уликой.
Он достал из кармана пальто нож. Блестящую сталь острого, как бритва, лезвия до половины длины покрывала коричневая корка – успевшая засохнуть кровь. Брезгливо поморщившись и кинув пальто в коридоре на пол, Иванов прошел в ванную и, пустив из крана теплую воду, с помощью мыла и губки с нескрываемым отвращением, будто это была грязь, стал тщательно смывать чужую кровь с лезвия. Потом, вытерев металл насухо полотенцем, Иванов еще некоторое время рассматривал смертоносное оружие, любуясь его формами и красотой линий без излишеств. Видимо, этот нож был изготовлен настоящим мастером: само движение застыло в металле, казалось, что Иванов держит на ладони кусочек молнии. И он смотрел на холодное оружие с трепетным чувством страха, восхищения и благодарности. Иванов убивал врагов, но это было на войне, и он выполнял свой долг. А теперь он впервые в мирной жизни был вынужден воспользовался ножом, чтобы защитить себя. Но чувства раскаяния Иванов не испытывал – напали на него, а этот кусочек стали спас ему жизнь.
«Спасибо тебе!» – обращаясь к оружию как к человеку мысленно произнес Иванов.
