Андрей Кивинов - Точка кипения
Фу, не мне… Но дойдет и до меня, если стоять и мечтать…
Педаль в пол! Усталость забыта, колышется зад!
Помойка, забор, кусты, горка из черепов. Померещилось! Просто горка. Арка, проспект, свет, Жириновский, грозящий пальцем. Не померещилось! Просто выборы… «Брать и не бояться!» Ой, «Не врать и не бояться!» Уф-ф-ф…
Теперь на автобус или маршрутку. До метро пять остановок, пешком минут сорок, а последний поезд через четверть часа. Только бы успеть. Прыгнуть в последний, спасительный вагон!
Ну, где же ты, милый коммерческий автобус?! Почему не едешь, почему забыл про своих несчастных пассажиров? Где маршрутное такси с гастарбайтером? Плачу два счетчика, только довези.
Довези, подлюка!!!
Нет автобуса, нет такси. Одни бездушные часники-бомбилы гонятся наперегонки за длинным рублем. А время бежит, несется. Почему, когда опаздываешь, оно летит с тройной скоростью, а когда ждешь – наоборот? Закон лирики.
Какие законы? Пять минут до закрытия станции. Спасет только чудо или болид «Формулы-1».
«Господи, и зачем я пошла на этот девичник? С самого утра день кувырком, надо было предполагать…»
На остановке ни души. Только привидения. Тянут к горлу холодные пальцы. За остановкой страшный пустырь, а дальше – темный парк. Говорят, там недавно нашли убитую кошку… Да что за мысли поганые?! Думай о чем-нибудь хорошем! Приятном, теплом… Красном, липком…
Все, время вышло. Общественный транспорт не появился. И не появится. Дура, надо было ловить частника, чтоб довез до метро. Сэкономила… Жириновский крутит пальцем у виска.
Что делать? Бежать назад к Лариске? Или в университет? Может, пустят? Посижу в коридочике, переночую на лавочке… Холодно-то как… Зуб на зуб… А если не пустят? Не услышат криков через дверь?!
Свет фар, шуршание тормозящих колес, деловитый бас.
Куда тебе?
В Веселый поселок[1]. На проспект Солидарности…
Пятьсот…
Нет, спасибо… Я пешком…
«Волга» с желтым фонариком на крыше уезжает в пургу. Таксисты не торгуются.
«Пятьсот… Обнаглел. Ну и цены у них. В кошельке последние две сотни, на которые жить до понедельника».
А ветер все сильнее, а страх все страшнее… Замерзай, девочка, замерзай, студенточка! «Welcome to Hell!» «Черной причерной ночью, в черном городе, на черной улице стояла белая девушка…»
Что делать? Что?!!
Пойду к метро. Там жизнь, свет, ларьки круглосуточные, бомжи. Погреться можно и дух перевести. А дальше по обстоятельствам. Повезет – попадется какой-нибудь попутный автобусик в Веселый поселок, довезет бесплатно.
Пять остановок пешком… Вдоль пустыря и ужасного парка. Может, он и не ужасный вовсе, но только днем. А сейчас… За каждым кустом маньяк с ножом, за каждым деревцем – насильник с веревкой.
Но иного не дано. Леночка прикрыла ротик тощим шарфиком и двинулась в полный опасностей путь. «Нашу загробную запе-вай!»
Оторванная голова в луже крови! Оторванные и разбросанные по дороге руки-ноги! Господи, что это?!.. «Не волнуйся, дочь моя. Всего лишь социальная реклама на щите». Блин, точно реклама. «Когда вы прекратите превышать скорость, мы уберем эти плакаты! ГИБДД». Да уж, доходчиво…
Лай… Из парка. Совсем рядом, метрах в ста. Леночка вздрогнула, прекратила песню. Обернулась.
На белом снегу собаки различались без проблем. Все пять. Маленькая, бездомная стайка из больших зубастых зверушек. Фабрика мягких игрушек. Двигается уверенным курсом. Прямо на одинокую девочку, идущую вдоль проспекта. Через тридцать секунд начнется ужин. Шведский стол из Леночки.
«Криминальная хроника… Стая бродячих собак напала на студентку Морского технического университета… Травмы, не совместимые с жизнью… Не было и двадцати… Городским властям пора принимать меры…»
Собачки не виляют хвостами – верный признак плохого настроения. А с чего ему быть хорошим? Крыши над головой нет, питание нерегулярное, обида на хозяев… Хорошо хоть кариес пощадил клыки. Могут пока рвать нежную плоть.
Спрятаться негде. До подъезда ближайшего дома метров триста, и наверняка он закрыт на код. На столб не залезть – скользко. В сугроб не зарыться – отроют.
«Мамочка!»
Стая все ближе и ближе… Никаких сомнений в намерениях. Клац, клац, клац…
Тридцать метров… Уже различимы голодные глаза, уже видны кровожадные челюсти.
Где храбрый герой, что придет на помощь?! Нет героя. А если и есть, то не услышит, сколько ни кричи. Рассчитывать можно только на себя, несчастную.
Леночка выскочила на проспект, вскинула руку. Свист тормозов, два луча, пробивающие пургу.
«Спасибо!»
Она рванула ручку, не отряхивая снег с сапожек, прыгнула в салон, с силой захлопнула дверцу и только потом проводила взглядом стаю. Собаки пересекли проспект и скрылись во дворах на другой стороне.
Фу-у-у… Спасена…
– Куда едем?
Леночка повернулась к водителю…
Ох, мама! В заду дыханье сперло! Ну и рожа… Лучше сто раз услышать, чем один раз увидеть.
На нее таращился небритый мордоворот лет тридцати с покатым обезьяньим лбом, красными, глубоко посаженными глазками и перебитым в драке носом. Над правой бровью синел шрам. Пальцы с нестриженными грязными ногтями постукивали по рулю. Запястье украшал шипованный браслет, в ухе блестела серьга с маленьким черепом. Вонь изо рта, как из преисподней. Чипсы с кариесом.
– Куда, говорю, едем?
Голос тоже не отличался чистотой тембра. Чуть приятнее карканья простуженной вороны.
– В Веселый поселок… На проспект Солидарности, – придя в себя, прошептала несчастная Леночка.
Парень, не задавая больше вопросов, включил передачу и тронулся с места.
– Только у меня всего двести рублей… – вспомнила студентка.
– Разберемся…
Прекрасный ответ. Обнадеживающий. Как приговор сталинской «тройки».
Леночка осмотрела салон, пропахший табачищем и бензином. Кажется, это «Жигули» старенькой модели. У отца были когда-то такие же. Правда, тут оформление иное, специфическое. Под зеркалом – скелетик на цепочке, ручками дрыгает. На руле – специальный чехол с резиновыми шипами, на торпеде – череп с мелочью. На переключателе передач – янтарная насадка с помещенным внутрь человеческим глазом… Шкуры убитых животных на сиденьях, бейсбольная бита вдоль порога. Короче, типичный доцент консерватории или инженер оборонного предприятия.
Хозяин авто добавил громкости в магнитоле. Музыка согревает. Не Энрике Иглесиас, разумеется, и не «Пуссикет долз». Что-то среднее между «Раммштайном» и «Нирваной». Зеленоглазое такси…
Щетки елозят по затертому лобовому стеклу. Как он дорогу-то видит?
– Что, из гостей? – покосился на нее водитель.
Ой, какой взгляд нехороший! Недобрый, хоть и с улыбчатым прищуром. Как у лесничего, идущего добить попавшую в капкан дичь.
– У подружки задержалась. На метро не успела.
– А что же друг не встретил?
Леночка не ответила. Во-первых, не знала, что ответить, а во-вторых, не могла. Язык как будто прирос к нёбу.
Парень свернул с проспекта в проулок, хотя Леночка точно знала, что им прямо. Она попыталась протестовать знаками.
– Там в это время мусора пасутся, – пояснил драйвер, – не люблю. Лучше объехать…
«Может, попросить, чтобы остановил? Пока не поздно… Нет, не остановит, нечего и пытаться».
Ей неспроста сегодня приснился кошмар. Вещий сон! Надо было прислушаться.
Глаз на ручке подмигнул. «Попалась, козочка!..»
Драйвер взял с торпеды пачку сигарет.
– Будешь?
– Нет, спасибо. – Леночка наконец смогла оторвать язык.
Парень закурил, не открыв форточки. Вонючий дым заклубился в салоне, щипля глаза.
– Меня Жорой звать… Жориком то есть. А тебя?
– Ле…ной.
Жорик протер стекло предвыборной листовкой.
– Ну и погодка… Чувствую, порезвимся…
«О чем это он? Что значит, порезвимся?! Не хочу я с ним резвиться! Не желаю! А куда это он пялится?! На ноги мои пялится!.. Ох, я и влипла!»
Жорик переключил передачу, невзначай зацепив Леночкино колено. Она резко одернула ногу и вжалась в кресло.
«Куда он меня везет?! Нам же в другую сторону! И почему так и не спросил насчет денег? Не за спасибо ведь. «Разберемся…» Ларка рассказывала, что у нее однажды не хватило денег, так частник, подвозивший ее, предложил рассчитаться натурой. «Это как?» – не поняла Леночка. «Как, как… Ты что, маленькая?» – «И ты рассчиталась?!» – «Убежала…»
А я смогу убежать? Вряд ли. Догонит… А когда догонит… Нет, нет, лучше не представлять!
Жорик… Даже имя какое-то противное – Жорик-обжорик…»
– Не боишься одна ночью? – Парень потрогал череп в ухе.
– Нет… Не боюсь, – соврала Леночка.
– Напрасно… Сейчас уродов хватает, а ты симпатичная…
Это намек! Да какой там намек – практически открытый текст: «Готовься, девочка, рассчитаться симпатичной натурой. Я не злоумышленник, просто злой и умыслов у меня много…»
