Дмитрий Рыков - Та, что гасит свет (сборник)
Кабинет заведующего кафедрой иностранных языков Федора Федоровича, непосредственного начальника Бориса Антоновича, располагался на третьем этаже. Борис Антонович с трудом стал подниматься по лестнице. Начальника он не любил и, что греха таить, даже ему завидовал. Тридцать пять лет, а уже заведующий кафедрой, опять же кандидат наук и автор никому не нужных, но издаваемых трудов. Беспринципный наглый карьерист, но очень хорош собой. Ходили слухи, что он не пропускает ни одну симпатичную студентку – многие побывали у него в гостях в дачном поселке.
– Здравствуй, здравствуй! – с порога поприветствовал Бориса Антоновича хозяин кабинета.
– День добрый.
– Присядешь?
Борис Антонович опустился в глубокое мягкое кресло.
– Как движется учебный процесс?
– Как обычно.
– Хм… – Заведующий кафедрой многозначительно хмыкнул: – А тебе не кажется, что ты иногда бываешь слишком строг к своим… м-м-м… учащимся?
Первой мыслью Бориса Антоновича было поинтересоваться: «А твое-то какое дело?», но вслух он сказал:
– Абсолютно справедливая оценка не только знаний, но и, скажем так, желания эти знания получать.
– Да ясно это все! Но посмотри… – И тут Федор Федорович по-свойски присел на подлокотник кресла подчиненного, чем немало того смутил. – Лариса Вдовиченко – красавица, каких свет не видывал. Грудь, ноги, походка! А не может у тебя какой-то там зачет получить, а без него нет допуска к экзаменам. И заметь, девушка готова к вопросу сдачи подойти с неформальной стороны, нравов она современных. И раз тебе намекала, и другой, а ты, извини, просто пень бесчувственный…
Борис Антонович тут же вскочил:
– Если красавица такая, пусть на подиум идет, а не в университет! Задница у нее, может, и хорошая, только на плечах у нее тоже не голова, а задница.
Федор Федорович нахмурился:
– Дурак ты, Боря! Радовался бы, что у тебя есть шанс хоть с этой стороны красивых девок шпилить. Других возможностей, кроме как с проститутками спать, у тебя ведь нет? А тут сама, сама хочет и уверяет, что все сделает, как надо…
– Только ее же будет тошнить от отвращения…
– Комплексы, комплексы! Может, ей, наоборот, будет с… таким… интересно.
– А ты с ней уже пробовал?
– Да мало ли что я пробовал! Представь: она целиком зависит от тебя, исполнит все, что скажешь, будет бояться сделать что-нибудь не так, стараться. Возбудится, затрепещет в твоих руках…
– Да ты, прости господи, эротоман какой-то…
– А ты дурак! Живешь среди пыльных книжек и ничего вокруг себя не видишь!
– За предложение спасибо, только я и «Жизнь Дэвида Гейла» смотрел, и «Синюю машину»… Мне это все не особо надо.
– Хорошо, давай ее выгоним. Хотя… А если я так просто по-дружески тебя попрошу?..
– Мне кажется, друзьями мы никогда не были. Я людей с такими моральными принципами, вернее, с их полнейшим отсутствием, на километр к себе не подпускаю.
– Дурак, трижды дурак! Нам же еще работать вместе!
– Угрожаешь?
– Так, намекаю…
– Всего хорошего. – И Борис Антонович повернулся к двери, чтобы уйти.
Федор Федорович загородил ему дорогу:
– Ладно, давай по-другому. Ну, красивая девка, ну, дура, но жизнь-то ей зачем ломать, а? Три курса отучилась – и тут на тебе! Да тут пойдут такие толки и пересуды, кстати, и на твой счет. Сделай это для меня, а? Буду твой должник, вот ей-богу!
– Что-то я начинаю догадываться… – криво усмехнулся Борис Антонович. – Интерес, поди, неспроста? Уже успел там побывать? За пятерку по какому предмету?
– Дурак ты! Исключительно по обоюдной симпатии!
– И ты вот так ее мне сейчас предлагаешь?
– Да она испорченная девчонка, ей самой интересно…
– Интересно с хромым и кривоногим? Да вы тут уже охренели совсем! О времена, о нравы! Пусть зачетку тебе отдаст, а я видеть ее, потаскушку, не хочу. Еще встречусь взглядом, наговорю лишнего… – И уже в дверях Борис Антонович добавил: – А про должок-то я не забуду…
– Хорошо, хорошо! – расплылся в кислой улыбке заведующий кафедрой.
Борис Антонович вернулся в аудиторию, попросил сдать работы. Каждый текст начинался со слов: «London – the capital of Great Britain…»
«Недоношенные…» – подумал он.
Через одну пару можно было идти в буфет. Взяв пухлую булочку и большую чашку чаю, Борис Антонович пристроился рядом с коллегой Сашей, которого считал единственным своим другом.
– Привет.
– Привет.
– Представляешь, Федорыч предложил мне секс с Вдовиченко за обычную закорючку в зачетке.
– Это красивая баба, – жуя, ответил Саша. – Он всех сам так настраивает. Ребята тащат коньяк и виски, девчата – зады и груди.
– Противно.
– А что тебя здесь вообще держит? Ты до пенсии будешь ассистентом. Лучше занимался бы только переводами, больше времени на них имел.
– Мне переводы, может быть, и дают за то, что я университетский преподаватель. Уволюсь – так и убью жизнь на любимого Жозе Сарамаго, питаясь только гречкой и макаронами.
– Тебе решать. А то, что завкафедрой – гондон, ты давно понял?
– Да лет шесть назад, как только его увидел.
– Вот и не рви на себе волосы, тем более вон как мало уже осталось.
– У меня сегодня нормальный семинар.
– Испанский?
– Итальянский. Хоть душой отдохну…
Они вздохнули и замолчали.
Глава 3 Чужой день рождения как начало новой жизни
В шестом часу Борис Антонович отправился домой. На остановке толпилась куча народу. Это означало, что проникнуть в транспорт можно было только исключительно с помощью локтей. Несколько человек курили, сидя на корточках, – тюремная привычка. Летишь из Екатеринбурга в какую-нибудь Пермь, а под крылом самолета везде зоны, зоны… Широка страна моя родная… Девчонки лет пятнадцати грызли семечки, сплевывая шелуху под ноги. Через годик-другой они натянут на свои попки туго облегающие шорты и пойдут прогуливаться по тротуару по улице Малышева, держась правой стороны, по ходу движения, демонстративно облизывая чупа-чупсы, чтоб иногда рядом останавливались машины, из окон которых высовывались бы «добры молодцы» и предлагали «покататься». Подружки будут критично осматривать средство передвижения, и если тачка старая, отечественная, – «нет, извини, мы по своим делам направляемся». А если тюнинг-шмунинг, а то и вообще иномарка – «можно. Только нас надо потом домой отвезти…» – «Конечно!» И вперед – в ближайшее, укрытое густой листвой местечко. В народе это называется «съем». Впрочем, нельзя быть слишком критичным – во-первых, молодость, во-вторых, должна же хоть как-то демографическая проблема решаться… Грязный бомж обходил присутствующих, выпрашивая «рублик на хлеб»…
В автобусе резвилась поддатая молодежь. Ребята умудрялись в страшной тесноте отхлебывать дерьмовое пиво из громоздких пластиковых бутылок, проливали дурно пахнущую жидкость во время резкого торможения друг на друга, ржали… Как в этом городе могли родиться Шахрины, Кормильцевы, Бутусовы… Тайна сия велика есть.
Вот и родной панельный дом с разбитым домофоном и соответственно лужей мочи у лифта. Да у лифта – еще ладно, у некоторых особый шик прямо в кабине нагадить.
Дома Борис Антонович заглянул в холодильник, а там хоть шаром покати. Хорошо, переоборудовали бывший гастроном в новый супермаркет. Надо купить классических холостяцких продуктов – супов в пакетиках, готовых салатов, кефира. Опять-таки сельдерей не помешает, и в кулинарии – печеночные оладьи. Да и банки три консервов всегда пригодятся. Он доковылял до магазина, набрал всего понемногу, пристроился в конец хвоста в кассу. Посмотрел на кассиршу, стал себя ругать. Фрейдизм какой-то! Столько касс, а он всегда встает к одной и той же девушке!
Увидев ее в первый раз, Борис Антонович во время расчета бросил взгляд на ее бейджик. Она это заметила и сразу пропела: «Да, я Наташа! А вас как зовут?» Так и повелось – все время и «здравствуйте», и «как дела?» Блондинка, груди рвутся ввысь байконуровскими ракетами, пару раз она при нем выскакивала из-за кассы, выбегала куда-то – ягодицы плотные, ноги стройные. И все делала одновременно – покупателя рассчитывала и безостановочно разговаривала по мобильному телефону – ей это работать не мешало. Однажды для какого-то события Борис Антонович купил литровую бутылку водки. Наташа провела ее над сканером и нахмурилась:
– Вы смотрите с этим осторожнее, а то мне разонравитесь.
– А я вам разве нравлюсь? – оторопел Борис Антонович.
– Оч-чень!! – блеснула голливудской улыбкой девушка и даже руку к сердцу приложила.
Сегодня, узнав его, она привычно поздоровалась, но, считывая на аппарате ценники, больше не произнесла ни слова.
– Что-то вы грустны сегодня! – не выдержал Борис Антонович.
Она на мгновение остановилась, задумалась.
– А у меня день рождения! Отмечать решили в воскресенье, а сегодня – четверг, лучшая подруга – в ночную, отец уже «отметил», буду дома с мамой телевизор смотреть… Следующий!
