Александр Самойленко - Долгий путь домой

– Миха-а-лыч… – с затаённым коварством тихо окликнул его майор.

– Ась? – Михалыч поднял на майора глаза, в которых тот с удовольствием увидел панику.

– Готовься, – вкрадчиво прошептал майор и объявил: – А сейчас слово предоставляется лучшему другу нашего молодожена и спонсора, вот он сидит перед нами, этот лучший друг… Давай!

Все с любопытством уставились на коренастого, с ёжиком, в каком-то подозрительном черном костюме, с мощными кривоватыми руками мужика. Гостям было очень интересно, кто же тут лучший друг супруга графини. Михалыч тяжело, как со штангой на плечах, встал, тяжело посмотрел на веселого майора, что означало «Убью!»

– Ну что я могу сказать…

– Рюмку-то возьми, – ехидно подсказал майор.

– Ну так это… Что я могу сказать… Что здесь говорилось, так я к этому присоединяюсь, согласный я, значит, с этим. Всем, значит, этого, здоровья…

– О! Сержант Петров стрельбу закончил! – доложил гостям веселый майор.

Командный состав добродушно заржал. Михалыч сел, рукавом погребального пиджака вытер испарину со лба, расплёскивая, налил себе воды и, булькая кадыком, оглушил фужер. Вид у него был такой, словно он только что одним махом выкопал могилу. Генерал уловил издёвку над Михалычем. Вдруг тепло сказал ему:

– Молодец, Михалыч, сказал как надо! Нам лирические сопли не нужны, сказал, как и положено в армии, – все как один! Ну-ка, поддержали Михалыча, делай как я! – скомандовал генерал и опрокинул рюмку. Все расторопно выполнили команду комдива. Михалыч приободрился от такой поддержки, еще раз внимательно, но на этот раз победоносно, посмотрел на майора, что означало «Ладно, живи!» Майор смутился, он не ожидал такого удара с фланга да еще от самого комдива, уткнулся в свой блокнот, в замешательстве начал что-то вычеркивать в нем, наверное, выполненные пункты «плана мероприятия». Забормотал:

– Так-так, что у нас дальше по плану… A-а, так у нас дальше вальс! – деланно обрадовался майор. – Товарищи, теперь у нас по плану первый вальс! Грим, Мария Владимировна, ваш выход!

– Какой вальс?! – испугалась графиня. – Я не умею!

– Не боись, – сказал Грим, ударяя на «и». – Я тебя поведу, ты только подчиняйся. Пошли, всё будет хорошо!

Грим вывел Машеньку в центр зала. Дирижер спросил: «Вальс Доги подойдет?» Грим кивнул, шепнул Машеньке:

– Ну, держись за меня покрепче! – и с первыми звуками властно закружил графиню по большому кругу. Она поначалу повисла на Гриме, но быстро приноровилась, попала в темп и даже отстранилась от него, кокетливо изогнулась, прилегла спиной на его руку. Спросила восторженно:

– У меня получается?

В ответ раздались аплодисменты.

– Супер! – радостно заорал Веник.

– Богиня! – мечтательно сказал генерал и покосился на свою жену.

Снаружи, заслоняя лица от солнца, в окна пялились праздные прохожие. На входной двери висела табличка «Проверка. Санэпидстанция».

– Это проверяющие, что ли, танцуют?! – возмущенно спросила толстая баба.

– А чё ж им не танцевать! – забурчала носатая старуха с тонкими синими губами. – Выпили, пожрали на халяву, вот и пляшуть! У нас щас везде так, – авторитетно объяснила она. – Проверяющие куды не при дуть, им сразу покушать-выпить подают. Такса щас такая! Чё ж им не плясать!

В зале, в восторженном головокружении, графиня воскликнула:

– Товарищи, ну что же вы, давайте танцевать вместе! Идите к нам!

– Танцуют все! – театрально скомандовал Грим. – Прошу, господа, на вальс!

Офицерские жены проворно вскочили, потащили за собой мужей, чтобы разглядеть, наконец, вблизи, что это за штуковина такая у графини. Приблизились, обступили, вперились беспардонно. И обомлели. Лица у них стали, как у женщин в ювелирном салоне, где они чумеют, завороженно глядя в никуда и на всё одновременно. На груди графини плавно поднималось и опускалось вместе с бурным от танца её дыханием колье из розовых бриллиантов, отороченных – каждое – витым золотом. Оно было похоже на миниатюрную кольчугу, плавно уплывавшую с груди вверх, к горлу.

– О-о-о, графиня! Какая прелесть!

– Ну что вы, – беспечно отмахнулась Мария Владимировна. – Это же старинная бижутерия, мама сказала, что это еще от прабабушки.

Женщины с дружным осуждением посмотрели на графиню, глаза их говорили: какая бижутерия?! Чего врешь-то?!

Полковники бесцеремонно оттащили жён от Марии Владимировны. Кто-то из них скомандовал дирижеру:

– Давай тангу какую-нибудь, мы вальсам не обучены!

И вальс Доги мгновенно смыла мелодия из фильма «Шербургские зонтики». Полковники и их жены слиплись и, покачивая задами, как бы притираясь друг к другу, зашаркали по паркету. Грим отвел запыхавшуюся от вальса Машеньку на место, по пути изучающе посмотрел на колье.

– Бижутерия, говоришь?

– Мама так сказала. Конечно, бижутерия. Ну не бриллианты же!

Майор подождал немного, пока комсостав дивизии потанцует свою тангу и, сверившись с блокнотом, провозгласил:

– Данияр, всем шампанского! За вальс молодых!

Официанты внесли в зал на подносах фужеры с пенистым шампанским.

– За богиню! – выкрикнул генерал голосом, каким приказывают «В атаку!», и гости осушили колкое вино до дна. И у всех выступили на глазах слезы…

Разъезжались неохотно. Толклись на площадке перед рестораном, обнимались, восторженно благодарили за шикарный стол. Жены комсостава крутились вокруг Марии Владимировны, пищали, ойкали:

– Ой, ну какая прелесть эта ваша штучка!

– И не скажешь, что бижутерь!

Генерал навязчиво предлагал подвезти, спьяну порывался тащить под локти Грима и графиню к своей машине.

– Прошу, куда скажете! Богиня! В любую сторону твоей души! – И командовал жене: – Готовь стол для дорогих гостей! Просим вас к нам, на поросёнка!

– С хреном? – спросил Грим, выдернув локоть из клешни генерала.

– Нам батюшку проводить надо, – графиня также решительно отделалась от генерала. И они пошли к храму втроем, отец Никон и повенчанные. Уже издали Грим обернулся, крикнул генералу:

– Всенепременно будем. На поросёнка!

5

Парадные одежды были брошены абы как в спаленке на кровать. Одетые в домашнее, они молча, прикрыв глаза и обессилено уронив руки вдоль тела, сидели в кухне на диване, перед распахнутым настежь окном. После шумного дня навалились усталость и пустота. У обоих было такое состояние, словно они после сказочного спектакля оказались в постылой, грязной будничной жизни. В квадрате окна, как на картине, тлела, меняя цвета с розового на синий, чистая закатная заря, и на солнце можно было смотреть легко, не напрягая глаз. Колье было небрежно брошено на кухонном столе. Уже потеряв в полумраке четкие очертания, оно лишь слегка мерцало в последнем рассеянном свете из окна, угасая вместе с солнцем.

– Какой-то день сумасшедший, – сказала со вздохом Мария Владимировна, не открывая глаз. – Никаких сил нет…

– Это, графиня, у вас с непривычки. – Грим решил, что надо развеселить графиню. – В таких делах тренировка нужна. Если бы ты почаще венчалась, пила и танцевала, с тебя бы сейчас… как с гуся вода.

Мария Владимировна открыла глаза, покосилась на Грима.

– Трепач!

Он встал с дивана, потянулся. Беспечно предложил:

– А давай чайку покрепче выпьем, с мёдом. Можно даже с коньячком, для неги плоти!

Графиня долго молчала за столом, грела ладони о чашку с чаем. Сидела, опустив глаза. И вдруг сказала:

– Ты знаешь, мне… страшно, – она диковато глянула на дверь, на занавешенное окно. – Как будто дышит кто-то, сопит рядом. Я уже скоро озираться начну!

– Чего?! – изумился Грим. – С какой это стати?

– А вот как ты притащил эти деньги, так и стало страшно.

– Та-ак, будем психотерапевтировать, – Грим придвинулся к Машеньке, бережно взял её руку в свои ладони. – Сейчас ты просто устала. На ночь глядя надо кефир пить, телевизор смотреть, также хорошо сделать очистительную клизму. А не про деньги разговаривать. Погладь вон Бегемота, сразу полегчает, кошки, они же лечебные… Мне тоже бывает страшновато от этих денег. Ты вот когда на пенсию жила, тебе же не было страшно?

– Я еще вышивки продавала! – самолюбиво заметила Мария Владимировна.

– Ну да, ты жила на пенсию и с продажи вышивок, я – на пенсию и гонорар от сценических этюдов в школах. Ты, главное, мысль мою пойми! Когда у человека совсем мало денег, ему не страшно, ему просто тоскливо… – Грим с удовлетворением заметил, что Машенька прислушивается к его словам. – А когда денег много, тут-то человеку и становится страшно.

Короче, выходов два. Или мы привыкаем к нашим большим деньгам, или я отнесу их обратно…

– Точно трепач, – устало повторила графиня. – «Обратно отнесу»… Еще не хватало! Страх, может, и пройдет, а безденежье никогда.

– Понял! Обратно не несу! Давай по стопочке. За консенсус и для совместного тонуса! – не дожидаясь согласия, он проворно налил коньяк в стопочки. – А то у нас с тобой брачная ночь намечается, а ты – «страшно»…