Михаил Гиголашвили - Толмач
Кстати, о болезнях. Здесь наши бывсовлюди все время болеют. Почему?.. А потому, что лекарств всяких до ебени фени. Ими скорее убить, чем вылечить можно. А у нас было пять лекарств, зато от всех болезней: анальгин – от болей, корвалол – от сердца, валерианка – от нервов, бисептол – от воспалений, а но-шпа – от всего остального. А тут!.. И такого, и сякого, и разэтакого!.. Не привык советский организм к такому ненужному разнообразию, тонкостей этих заморских не понимает, неадекватно реагирует. Даже сами врачи в этом лекарственном аду ничего не волокут. У них-то самих ничего не болит, им плевать, черствые твари, больше о своей мошне, чем о твоей мошонке пекутся. К слову, известно ли тебе, что «мошна» и «мошонка» – одного корня?.. Гордая мошна у атлантов между ножищами солидно висит, покачивается, а у всех прочих мужичат жалкие мошонки меж кривых ножек болтаются – аспирантка объяснила.
Вообще по Европе в последнее время много всякого психа-совка шатается. Встретился как-то сумасшедший профессор литературы из Воронежа. Вид – как у Эйнштейна в плохом настроении: волосы стоймя, усищи лежмя, уши торчком, очки наперекосяк. И шиз у него редкой формы: он собирает (а вернее – ест и пьет) реалии литературных произведений. Давно без визы, ночлега и приюта, день и ночь рыщет по лавкам и магазинам, трется возле товаров. А чем занят литературовед?.. Что ищет, исследует?.. Оказалось – специалист по гастрономии в литературных произведениях. Вот, нашел: «О, божоле!.. Ведь именно его воровал д’Артаньян у Бонасье!.. А, шабли!.. Розовый шабли!.. Любимый напиток отца Горио!.. А это что – ах, сыр бри, из “Милого друга”?! Дайте, взвесьте!»
Накупит свой материал для анализа, съест и выпьет все до капли и крошки, этикетки пронумерует, на карточки наклеит, внесет в картотеку, вкусовые ощущения в отдельный блокнотик запишет – и дальше: «Бог мой, гусиная печенка, ее обожала мадам Бовари!.. Ах, трюфли, роскошь юных лет!.. А это?.. Неужто лимбургский, живой?.. Заверните побыстрей!» И побежал в общежитие на сковородке те трюфли жарить. Изжарит эту дрянь, съест в оргазме – и по новой.
А я лично подозреваю, что ему тайно какой-нибудь Сорос платит, а то откуда у этого бывсовпрофа деньги на эти гадкие трюфели, которые даже свинья не ест, а только из земли выкапывает?.. Сам-то Сорос уже ничего, кроме йогурта, кушать не может, вот и дает деньги другим, чтоб хоть они чем-нибудь полезным занялись. И правильно делает – в последнем костюме карманов нету. Говорят, недавно надумал Сорос цыганам высшее образование прививать. Скоро до чукчей доберется, научит их рыбу варить. А зачем, спрашивается, чукче вареная рыба, а цыгану – вуз?.. Известно всем, что сырая рыба полезнее вареной, а цыган неволи лекций и плена экзаменов терпеть не будет, свободолюбив очень. Чукче вареная рыба – что цыгану вуз.
Есть и хорошие новости – моя Мушка стала чаще появляться. Раньше только по вечерам вылезала, а теперь и по утром стал ее замечать: ползает по столу среди красок, в кистях блуждает, в пепле барахтается, по грязным стаканам виражи дает. Пару раз я ее от верной смерти спас: из чая выловил и со свежей краски снять успел, пока она в нее не всохла. Очухалась: крылышками помахала, полетела в порядок себя приводить. Я ее по-разному зову: Мошка, Мушка, Машка. Как она меня называет – не знаю, ответа у нее не допросишься, молчалива очень. Так и коротаем вечера. Да и что делать?.. Всякая балагурь в веселые стаи сбивается, а умные существа живут одни и умирают одни – недаром «Горе от ума» на самом деле «Горе уму» называлось (об этом факте аспирантка после Кафки поведала, когда спину мне мазью натирала).
Вот я тебе про куриные кости начал – и вспомнил, как недавно одного куроеда слушали. Чего только в жизни не бывает!.. Я из ныры давно не вылезал, забыл, что свет на свете есть. Вылез – а жизнь кипит: улица идет, машины бегут, люди на работу летят. Кто рано встает – тому бог отдает то, что у поздновстающих отнимает.
Бирбаух, вытаскивая из стопки чистый обходной лист и записав туда время прибытия, заботливо приложил печать:
– Пожальте, затикало. Теперь – не спешить!
– Спешить – вообще недостойно человека. Лучше опоздать или вовсе не прийти, чем спешить, – откликнулся я.
– Но не на работу На работу пришел – а деньжата уже на счет потянулись! – хитро прищурился Бирбаух, отечными глазами шаря по глубинам своего необъятного стола, заваленного расписаниями, гроссбухами, планами, календарями, бумагами, канцдрянью; тут же монитор, телефон-факс.
Он с вожделением пощелкал открывалкой и добавил, мечтательно улыбаясь чему-то своему:
– А все равно – лучше наличных денег ничего на свете нет!.. Через карман душу греют! Ни налогов, ни вопросов. Иди куда хочешь, всюду с радостью примут. У кого деньги – тот и царь!
В комнате переводчиков – сюрприз: элегантный Суза жует бутерброд. Сегодня он в бежевом парусиновом дорогом костюме и шелковой черной рубашке с набивным узором из красных попугаев. Каракулевая голова аккуратно подстрижена под бараний зад.
– О!.. Ленучка!.. Натьяша!.. Баб!.. Пянка-бладка!.. – воскликнул он, бросил бутерброд в мусорное ведро и по-братски обнял меня, обдав хорошим одеколоном. – Как рада! Как твоя?
– Спасибо, все хорошо. Ты тоже выглядишь отлично! Чем занимаешься, кроме переводов? – с интересом посмотрел я в его живые глаза (как будто две маслины во взбитом белке).
Он поднял обе руки:
– Перевода – хуи-хуи, нет денга. Суза богаты баб женил. Теперь фирма имей. Суза умны! – И он громко постучал по своей каракулевой голове. – Экспорт-импорт. Понимай?.. А жена немецки, богат. Суза баб харашо ебай – баб его мужа брай. Фирма открывай. Из Сенегал – дерево и минерал, из Эджипт – чулок-трусок, этта… трикотажа, куртка-трапка… А в Нигерия – гандон и порно, они толка ебай целый день, болше дел нету… Я недавна Руссия был!.. Сколки девучка ден-ночу ебай!.. Виски-водка пити, колбас-соль кушати. Хотиш? – открыл он портфель, в котором, как рыбы в ведре, блестели мерзавчики с коньяком.
– Нет, работать надо, куда сейчас? Если я один выпью – я и остальные прикончу.
– Ха-ха, русски болезн, – захохотал он, отвинчивая колпачок и выливая в себя коньяк. – Я после Руссия пити и пити, стопу нету. – Он утерся галстуком и закусил долькой маринованного чеснока (банка с чесноком белела у него в открытом портфеле среди мерзавчиков, как камень среди рыбешек). – А где ты быти? Что делати? – Он бросил мерзавчик в мусорное ведро.
– Увидят, не надо, – предупредил я его, на что он весело отозвался:
– Хуи-хуи!.. Мой плевай! Мой денга ести, плевай на работ!..
И он для убедительности громко харкнул в ведро, закурил черную сигарку (хотя курить было строго запрещено) и принялся рассказывать, где он был:
– Москва-батюш ехай, всяку братку взатку давай. Патома хараш бизинес с братка делай, денга есть, хараш! – Он оттопырил двухцветный, розово-черный большой палец. – Патома городу был, где цар убил.
– В Екатеринбурге?
– Да. Там ден и ноч девучка сосай. Всяки бывай: и Натьяша, и Ленучка, и Валючка, и Надьюша, и всяки другой подльюка-сука. Весь Руссия толки денга давай – и ебай! О, как девучка кричил!.. Давай-давай, ебай!.. Хуи балшой – весь девучка мой! Хороши русски девучка!.. Давай пят опят! – протянул он розовую ладонь для хлопка, и я с силой по ней треснул. Суза подскочил к портфелю и выхватил еще мерзавчик: – Пити давай!
В эту минуту вошла практикантка с оленьими глазами и большой грудью. Увидев разгоряченного негра с сигарой, она застыла с папками в руках. Суза тоже оторопело и плотоядно уставился на нее:
– Эта какой девучка?
– Это практикантка.
Суза бросил мерзавчик обратно в портфель, поправил галстук и важно представился по-немецки:
– Суза Саз Сизил Сузивил! Очень рад!
– Очень приятно! С какими языками работаете? – вежливо спросила практикантка.
– Мандинго, фулла, сарахулла, юла, крео! – подробно перечислил Суза и протянул свою длинную и узкую ладонь.
Она, покраснев, утопила свою ладошку в его руке. Потом передала ему две папки:
– Ваши девушки!
– А, о!.. Опят клитор из Африка приходити! – воскликнул Суза.
– Какой клитор? – оторопел я.
Суза захохотал:
– Наш глупы африкански народа девучкам клитор режил, чтоб не ебай. А черны девучка тут Джормени иди и говори, что Африка не хочет жити, там клитор ему режил, а она прав клитор имей и ебай сколка хочил… И политзащит просил. О, девучка клитор болше все любит!.. Суза хараша сосай! Эти девучки тоже хараш! – указал Суза на фотографии двух молодых негритянок на папках. – Сегоден вечер Суза их ебай! Сначал один, спатом другой, – щелкнул он пальцами по фотографиям. – Я всегды мой беженеси ебай!.. Ести клитор, нету – все равна ебай! Дики люди в Африк! Они клитор режай, потом сушай, порошока делати и с чай пити – полезны продукта!.. Да-да, Суза пити, очень скусна!..
Практикантка, терпеливо дождавшись конца жаркого монолога, протянула мне папку:
