Виктор Пелевин - Смотритель. Том 1. Орден желтого флага
Я мог бы возразить, что масти Таро, стороны света и Четыре Великих Элемента являлись разной символической репрезентацией одной и той же великой тетрады, а Ангелов принято было по-разному именовать в разные исторические эпохи, что нисколько не искажало их сущности. Но пришлось бы слишком долго тыкать в фольгу.
— Ангелы — это не Бог, — продолжал Алексей Николаевич. — Небесные помощники и адские враги, окружающие Смотрителя, — это проявления психических напряжений Павла, подводные течения его подсознания, которые он прихватил с собой в дивный новый мир. Бог — нечто иное. То, о чем я говорю, должно быть самым главным элементом мира. Оно должно быть так же очевидно, как солнце в небе. Вы знали бы… Хотя, наверно, может быть и так, что вся эта хитрая подтасовка нужна как раз с целью заслониться от сияния Творца, ибо оно кажется непереносимым. Сведенборг упоминает такую возможность. Может быть, вы видите, но не понимаете. Или понимаете, но лишь на миг, а потом уходите в забытье опять…
Алексей Николаевич опять замолчал — и молчание его продолжалось так долго, что я решился задать ему вопрос.
«П» — «о» — «ч»…
— Почему? — догадался он.
«В» — «а»…
— Вам?
«И» — «н» — «т»…
— Интересно?
«Да».
— Ну как почему… Как вы думаете, что заставляет людей вроде меня искать контакта с духами? Живое религиозное чувство, не удовлетворенное суррогатами сегодняшних организованных вероучений. Согласитесь, Ваше Величество — ведь для задумывающегося о своей природе существа это центральнейший из вопросов. Страшен ли наш Источник? Есть ли в нем любовь? Безличная ли он сила? Вы, существо духовной природы, можете, если захотите, поглядеть в эту сторону — и увидеть ответ так же ясно, как видите меня. Но вы не хотите. Есть основания считать, что вы временами подходите очень близко к такой возможности — но каждый раз выбираете новый сладкий сон в качестве Смотрителя… Быть может, именно поэтому вы и сохраняетесь столько веков в своем лимбо.
Он говорил обо мне как о призраке с такой жуткой уверенностью, что она передавалась мне. Я уже сомневался, что сумею проснуться когда-нибудь от этого кошмара. Но от отчаяния меня все же спасала одна простая мысль: место, где я находился, называлось «Комната Бесконечного Ужаса». Вот это, значит, он и был. Просто бесконечный ужас. Теперь я знал, каков он. И, судя по названию комнаты, знали это и другие Смотрители.
— Возможно, когда-нибудь вы ответите на мои вопросы, — сказал Алексей Николаевич, — если захотите, разумеется, продолжить наше общение. Кстати, вы ведь говорите и с другими заклинателями вашего духа? Ходят разные слухи. Правда ли, что это вы навеяли маленькому Набокову идею его Solus Rex?
«Нет».
Я с ужасом сообразил, что только что ответил за призрака.
— А другие спириты? Я ведь в Инженерном замке не один такой. Что они от вас хотят, если не секрет?
«О» — «ч» — «е» — «м» — «в»…
— О чем я? Да у нас же здесь целый музей Мальтийского ордена. Набрали туда, между нами говоря, каких-то весьма подозрительных лиц — они про свой собственный орден ничего толком не знают. Я пробовал поговорить с двумя-тремя — ну совершенно точно не мальтийские рыцари. Официально у них тут музей в музее, но я подозреваю, что это просто прикрытие, и на самом деле они спириты вроде меня. Я практически уверен. Они там запираются и сеансы устраивают. Не то чтобы часто, но бывает… Да вот, погодите…
Он полез в ящик стола, потом в другой, третий, выудил оттуда мятый прямоугольник белой бумаги и положил его на коробку с гипсовыми слепками.
— Вот.
Это была визитка с планом здания в разрезе, вернее, с фрагментом такого плана — чтобы легче найти дорогу. Две комнаты были обведены красной чертой.
— Простите, — сказал Алексей Николаевич и перевернул карточку. Я увидел павловский крест — и прочел:
Museo di ordine militare di Malta
Leonardo Galli
direttore
— Им было не просто тут прописаться, — сказал Алексей Николаевич. — Таких взяток, по-моему, даже Эксон Мобил не платил. Дали им после реставрации две комнаты — потому только, что вы у них когда-то были гроссмейстером. Они ведь вас вызывают?
«Нет».
Я понял, что опять ответил за призрака — без всякого умысла, как и в прошлый раз.
— Хм, странно… Кого же тогда? Впрочем, может, они вызывают, а вы не слышите?
«Н» — «е» — «з»…
— Ну и не берите в голову, — Алексей Николаевич махнул рукой. — А сейчас вам нужно идти, скоро сюда придут люди. Надеюсь увидеть вас вновь. Каждый вечер теперь буду ждать, что услышу вашу флейту.
Он встал.
— Я провожу, пойдемте… Хочу заодно предупредить вас о типической реакции на мой рассказ, возникающей у призрака после очередного перевоплощения. Даже если он мне сперва не верит, в нем просыпается своего рода инстинкт разрушения. Он инициирует различные перемены и трансформации в своем мире. И сам потом жалуется на них как на удары судьбы. Поэтому старайтесь вести себя сдержанней. Если, конечно, это зависит от вашей воли… И заходите в любое время, заходите, Ваше Величество. Теперь я всегда буду вас ждать.
Когда мы вышли в ротунду, я увидел, что в ней появилась выходная дверь — высокая, двойная, изукрашенная золотом. Именно там, где ей полагалось быть с самого начала.
— Рад возобновлению нашего знакомства, — продолжал Алексей Николаевич. — Если я нечаянно напугал вас, не берите в голову. Вы весьма хитроумны и даже после окончательного доказательства — я имею в виду мою коробку со слепками — сумеете убедить себя, что все совсем не так… Я знаю… Помню.
Он едко засмеялся.
— Я уверен, Ваше Величество — вы вывернетесь и на этот раз…
XI
Я привык к тому, что меня окружает мало людей — и это никогда не казалось мне подозрительным. Никогда до рассказа Алексея Николаевича. Но как только дверь за моей спиной закрылась и я увидел встречающих, я немедленно задался вопросом — кто они, все те, кто явился приветствовать нового Смотрителя?
Мое окружение? Или мой мираж?
Крошечный «двор» ждал меня перед дверью Комнаты Бесконечного Ужаса (на ней не было никаких надписей — лишь большой восклицательный знак красного цвета). Пришло человек около пятнадцати: встреча явно не была протокольной. Никто, однако, не смотрел мне в глаза — словно всех что-то смущало. Все молчали.
Я знал меньше половины собравшихся. В первом ряду стояли Галилео с Юкой, несколько знакомых монахов Желтого Флага, оболтусы из канцелярии, заезжавшие когда-то в Красный Дом, пара придворных чинов в парадной форме и старая придворная карлица в душном парчовом платье, со служебными бубенцами в руке.
Она-то меня и спасла. Попытаюсь объяснить, что за реакция произошла в моей душе, когда я ее увидел.
По насупленному лицу карлицы было видно, что судьба к ней не слишком благосклонна — эта усталая старуха с трудом плыла по реке жизни, играя свою нелепую шутовскую роль. Она, однако, относилась к своей миссии с комической серьезностью, и мне показалось, что оскорбить ее, отказав ее глупому подвигу в подлинности, будет запредельно жестоко.
Это было смутное и еле ощутимое движение сердца. Но оно дало ту первую точку опоры, которой так не хватало моему раненому духу. Последующее было уже проще.
Карлица наконец посмотрела мне в глаза — первой из всех. Она, похоже, и не догадывалась о том, что творится у меня внутри.
— Ой, — сказала она, звякнув бубенцами. — Наш бедняжка так напугался, что опять все шарики растерял.
Я знал, кто она. Передо мной стояла легендарная донна Александрина, перевидавшая на своем веку множество Смотрителей. Я много про нее слышал — она считалась живой легендой Михайловского замка. Одной из ее родовых привилегий было ежедневно хамить Смотрителю, из-за чего она уже двадцать лет постоянно жила при дворе.
Этой привилегией она и воспользовалась. Но ее слова были до того похожи на правду, что я не выдержал и усмехнулся. А потом понял: на мне парадный мундир — но нет требуемой этикетом маски.
По счастью, она лежала в кармане — Ангелы позаботились обо всем. В следующую секунду я скрыл под ней свое лицо. Присутствующие отреагировали так, словно увидели меня только после этого: на их лицах появились улыбки и они захлопали в ладоши — не то мне, не то бесстрашной донне Александрине.
Ничего торжественного в происходящем, впрочем, не было — расслабленная непритязательная атмосфера этой встречи напоминала о мелком трудовом торжестве: так могли бы выглядеть проводы повара или день рождения старшего камердинера.
— Алекс! — улыбалась мне Юка.
— Ваше Безличество! — восклицал Галилео. — Тысяча поздравлений!
— Король умер, да здравствует народовластие! — вопил жирный монах Желтого Флага.
Это было старой шуткой. Ее в Идиллиуме повторяли при каждой смене власти, и то, что ее не боятся кричать при мне, льстило, хотя я и понимал — цель монаха именно в том, чтобы таким образом мне польстить.
