Маша Трауб - Замочная скважина
– Ты и дома можешь разговаривать, бегать, петь и брать все, что захочешь, – сказала наконец она.
– Ага, только бабушка будет ругаться.
– Не будет. Я тебе разрешаю.
– Тогда хорошо.
– Иди спать. Уже совсем поздно.
– А правда, что мама станет смотреть на меня с неба и следить – если я буду плохо себя вести, то она будет сердиться?
– Кто тебе такое сказал?
– Воспитательница.
– Ерунда. Мама не будет на тебя сердиться. Никогда. Ни за что.
– А правда, что все мертвецы на небе сидят и на нас смотрят?
– Неправда. Ваша воспитательница – дура.
– Нельзя так про взрослых говорить, – строго сказала Наташа.
– Мне можно. Я взрослая. – Светлана решила, что завтра же зайдет в детский сад и оторвет воспитательнице голову за такие разговоры. Идиотка, хоть и с педагогическим образованием.
* * *Светлана сидела на работе, когда зазвонил мобильный телефон. Она поморщилась – дел было полно, завал, и начальница, которая не приветствовала личные переговоры во время рабочего дня, покосилась на нее недобро. Светлана достала телефон из-под бумаг и уставилась на экран, где высветилось имя: Таня. Ей звонила сестра. Светлана покрылась холодным потом и не могла заставить себя взять телефон в руки.
– Ты ответишь или мы так и будем слушать этот трезвон? – прикрикнула на нее начальница.
Светлана, ополоумев от страха, нажала кнопку и прижала телефон к уху.
– Тетя Света! Тетя Света! Это я! Я мамин телефон нашла! – кричала в трубку Наташа.
Про мобильный телефон сестры Светлана совершенно забыла. Он лежал, видимо, в ее сумочке, выключенный, а Наташа нашла, включила и позвонила.
– Господи, как ты меня напугала, – выдохнула Света. – Выключи телефон сейчас же. Нельзя им пользоваться.
– Почему? Тут игры есть. Можно я поиграю?
– Нет, нельзя, я сказала. Выключи немедленно. – Светлана нажала отбой. – Это племянница, она маленькая, балуется, – объяснила она начальнице.
У нее еще долго колотилось сердце. Стучало, как отбойный молоток. Она не могла успокоиться, услышав звонок с того света.
Вечером Светлана дрожащими руками включила телефон сестры. Там было не так много контактов – подруга детства, с которой они со школьных времен не общались, одноклассница, знакомая по детской площадке, приятельница из роддома – лежали в одной палате, мама-активистка из детского сада… Дальние, давно забытые, вспоминавшиеся только по праздникам люди. Светлана, поддавшись порыву, набрала номер знакомой по детской площадке, которую сама не раз видела.
– Алле, – прохрипела трубка.
– Добрый вечер, это Светлана, сестра Тани.
Трубка молчала. Видимо, девушка не могла сразу вспомнить, кто такая Таня. Послышался детский плач.
– Извините, у меня ребенок маленький, – сказала девушка. – Позвоните утром или я вам перезвоню.
– Да, конечно, – ответила Светлана.
Больше она никому не звонила. Не было никого, кому бы она хотела рассказать про смерть сестры. Никого бы это тронуло. У всех – своя жизнь, свои заботы. Была Таня – и нет Тани. Девушка с детской площадки тоже не перезвонила – ни утром, ни на следующий день.
Светлана, когда дома все спали, брала Танин телефон и перечитывала ее эсэмэски, просматривала контакты – она давно все знала наизусть, каждую цифру, каждую букву, но так и не решилась заблокировать или вынуть сим-карту. Матери она ничего не сказала.
Ольга Петровна пережила собственный кошмар. Она гуляла с Полечкой на детской площадке, когда к ней подошла Валентина.
– Привет, давно не виделись, – радостно поприветствовала соседка. – А кто у нас такой большой? Полечка? Кто так вырос?
Поля сидела на качелях и была полностью поглощена процессом.
– Как дела-то? – обратилась Валентина к Ольге Петровне.
– Ничего. Потихоньку, – ответила та.
– А девчонки как? – спросила Валентина.
– Растут, как видишь, – показала Ольга Петровна на внучку.
– Да не, я про дочек. Светланка замуж не выскочила? А Таня где?
Ольга Петровна онемела.
– Ты чего? Как будто привидение увидела, – не поняла Валентина.
– Тани нет, – ответила Ольга Петровна, как выдохнула.
– Уехала, что ли? Куда?
– Она умерла.
– Кто умер?
– Таня. Таня умерла.
– Что ты такое говоришь? Шутки у тебя такие, что ли? Так я их не понимаю.
– Таня умерла. Рак. За месяц сгорела.
Валентина молчала, глядя, как качается на качелях Поля.
– А я к родственникам уезжала да задержалась. Ничего не знала. А как же это?
– Вот так.
– Так молодая ж! – выкрикнула Валентина и заголосила, залилась слезами, завыла, как обычная деревенская баба.
– Тихо, прекрати, ребенка испугаешь.
– А когда сороковины? Где похоронили? – спрашивала Валентина, сдерживая рыдания.
– Не будем отмечать. Чтобы девочек не пугать. Не нужно это все.
– Так как же не нужно? А помянуть?
– Наташа… Поля… Мы так решили.
– Ну да, ну да, – закивала Валентина. – Может, чем помочь надо? Ты только скажи.
Ольга Петровна пожала плечами – мол, чем тут поможешь.
– Господи, что ж за жизнь такая, гадская? – с новой силой заголосила Валентина. – Это она из-за Валерки своего слегла, что ли?
Валентина была обычной женщиной – она умела плакать, сострадать и сплетничать одновременно. Ей нужны были подробности.
Ольга Петровна поморщилась и не ответила.
– Ну точно из-за Валерки этого. Рак ее изнутри сожрал. Он ведь такой, зараза, боль чувствует и сжирает, когда тоска на сердце.
– Прекрати, – одернула ее Ольга Петровна. – Ерунду ты говоришь.
– Может, и ерунду, а может, и нет. Мужикам проще – выпил и забыл, а бабы, вон, изводят себя до смерти. Говорят же, тоска смертная. Вот тебе и рак.
– Поля, слезай, пошли домой, – позвала внучку Ольга Петровна. Она уже не могла слушать соседкин пустой треп.
– Ну да, и мне уже пора, – с готовностью согласилась Валентина и сняла Полю с качелей. Та недоуменно посмотрела на незнакомую женщину, но плакать не стала. – Вот мы с тобой – больные насквозь. Ты вообще всех своими мигренями замучила. А живем. Живем, и хоть бы хны. А молодежь уходит.
Ольга Петровна почти бежала в сторону подъезда, схватив на руки перепуганную Полю, лишь бы поскорее избавиться от Валентины, которая не умолкала ни на секунду.
– А папаша-то что? Появляется? Или плюнул и растер? На похороны денег дал? А на девчонок алименты платит? – Валентина старалась не отставать.
– Да, – ответила Ольга Петровна.
Валентина жаждала продолжения, но наконец поняла, что Ольга Петровна ничего рассказывать не будет.
– Ты, это, если с Полей посидеть или Наташку забрать, только скажи, я помогу, все сделаю, – сказала Валентина. – Сиротка ты теперь, зайка, сироткой осталась, маленькая! – запричитала она опять, обняла Полю, которая в любой момент готова была расплакаться, и не отпускала, пока Ольга Петровна буквально не отодрала от нее внучку.
– Спасибо. – Ольга Петровна, зашла в лифт и тут же нажала кнопку. Голова раскалывалась. Она мечтала добраться до своей постели и свалиться в тишине и полумраке, чего теперь не могла себе позволить. Нужно было раздеть Полечку, покормить, поиграть, уложить. Ольга Петровна тяжело вдохнула и выдохнула на три счета, как прочитала в одной книжке, учившей расслаблению и релаксации. Советы не помогали. Нисколечко.
* * *Светлана каждую свободную минуту думала о том, как удивительно устроена жизнь. Никогда не знаешь, чего ждать. Она и подумать не могла, что так сблизится с Димой. Ее горе и его порядочность и ответственность их объединили и довели до логического конца. Вчера она была с ним. В романе и в любви Дима оказался таким же, как в жизни, – предсказуемым, уравновешенным и скучным, но при этом заботливым, порядочным и тактичным. Светлана не знала, что и думать. С одной стороны, ее привлекала его надежность, с другой – не могло быть и речи о бурных чувствах. Она даже не понимала, что теперь делать. Как себя с ним вести? Не могла спрогнозировать, что будет дальше. На работе им не было необходимости скрывать общение – все считали, что Дима ведет себя идеально. Настолько идеально, что такого просто не может быть. Поддерживает сестру своей невесты. Никто же не знал, что Дима с «невестой» целовался всего пару раз и сомневался, что когда-нибудь добьется большего.
Сначала они встречались только потому, что их сблизила Таня. И говорили только о ней. О ней и о девочках. Светлана была очень благодарна Диме за поддержку, за мужское плечо рядом. И на волне этой благодарности чуть ли не за руку довела его до постели, хотя он не возражал. После этого оба, не сговариваясь, перестали вспоминать Таню. Светлану мучила совесть. Хотя никто никому не изменил, если говорить начистоту. Никто никому ничего не обещал. Но Светлана все равно чувствовала себя предательницей памяти сестры. А Дима держал свои мысли при себе.
Они встречались нечасто – в выходные. Ужинали, обсуждали рабочие вопросы. Им было о чем поговорить. Потом ехали к Диме, но Светлана всегда уезжала домой. Никогда не оставалась. Так было удобнее ей и, наверное, Диме тоже, хотя он всегда, правда, не очень настойчиво, предлагал ей остаться. Дима появлялся и в их доме – пил с Ольгой Петровной чай, приносил девочкам игрушки. Ольга Петровна воспринимала его как родного, как жениха дочери. И не важно, какой именно дочери. Не настолько сильно ее мучила мигрень, чтобы не заметить, что Светлана приходит домой поздно и явно не с работы. А у Димы вообще все на лице было написано. Но Ольга Петровна рассудила, что жизнь все расставит на свои места. Пусть хоть у старшей дочери будет счастье, даже замешенное на несчастье.
