Сергей Таск - Лук Будды (сборник)
Эмили колебалась.
– Ну хорошо. Только…
– Только что?
– Нет, ничего.Не доезжая примерно двух кварталов, она попросила его остановиться, на секунду к нему прижалась, а затем выскочила из машины и скрылась за углом. Раш медленно поехал следом. Она сильно торопилась и лишь дважды позволила себе бегло оглянуться, последний раз – перед тем, как позвонить в какую-то дверь.
Возле дома стояло много машин, и Рашу пришлось поискать местечко для своего «бьюика». Дом был как дом, ничего примечательного. Раш позвонил. Гробовое молчание. Он позвонил настойчивее. Тот же результат. Он уже собирался обрушить на дверь свой кулачище, когда сзади послышалось:
– Месье не умеет считать до трех?
Он повернулся, готовый спустить со ступенек наглеца, но незнакомец был само радушие.
– Все очень просто. – Мужчина позвонил условным сигналом, один длинный звонок, два коротких, и дверь сама открылась. – Вынужденная мера предосторожности, – улыбнулся он и протянул руку. – Макс.
– Ян, – сказал Раш, пожимая руку.
– Дант хочет спуститься в первый круг ада. Вы позволите мне быть вашим Вергилием?
Раш пристальнее взглянул на Макса, но по его лицу ничего нельзя было прочесть.
– Начало многообещающее, – засмеялся Раш.
– Тогда за мной. – Макс, не оборачиваясь, стал спускаться в полутьму подвала.
Эротическое шоу предварял парад-алле: каждая из участниц должна была продемонстрировать нечто неожиданное. Наиболее интересные номера встречались аплодисментами. Завсегдатаи, разумеется, болели за «своих».
– Ну как? – спросил Макс, сидевший спиной к эстраде. – Замечательные есть особи, не правда ли?
– Вы говорите о них так, словно разводите аллигаторов.
– Причем все включены в меню, – ему в тон добавил Макс, отпивая из рюмки.
– И можно ознакомиться с прейскурантом? – Раш охотно включился в игру.
Макс протянул ему сложенный пополам листок глянцевой бумаги. Раш открыл его – против перечисленных в столбик женских и мужских имен была проставлена цена. Иных «блюд» в меню не значилось.
– Кстати, рекомендую обратить внимание, – Макс не глядя показал большим пальцем на эстраду, где в эту минуту появилась Эмили.
Раш не донес до рта рюмку. Пройдя до середины авансцены, девушка сняла лифчик и бросила зрителям, толпившимся у помоста. Какой-то юнец в бархатном костюме поймал его на лету и широким жестом достал из кармана крупную купюру. Девушка взяла ее, повернулась к юнцу попкой и, зажав бумажку между ягодиц, сделала несколько сокращательных движений; бумажка затрепетала, как крылья бабочки. Зал загудел.
– Придумают же! – усмехнулся Макс. – А хороша, да?
Раш молча выпил. Эмили скрылась в кулисе.
– И ведь не скажешь по ней, что натерпелась. Отец животное, мать фанатичка. В шестнадцать лет сбежала из дому. До Парижа добиралась на попутных, расплачиваясь натурой. Как она при этом умудрилась сохранить невинность, ума не приложу. Парадокс.
Раш достал чековую книжку. Макс отвернулся к эстраде.
– Здесь семь номиналов, так что до следующей субботы она свободна. – Раш положил перед собеседником чек. – Приятно было познакомиться, – сказал он, вставая из-за стола.
– Один плюс семь, итого восемь, – сочувственно произнес Макс, пряча бумажку в карман. – Девятый круг последний.
– А это за выпивку, – Раш бросил на стол купюру. – Кстати. Без каблука вам было бы лучше. Хромота красит настоящего мужчину.Выйдя на улицу, Эмили увидела Раша и сразу все поняла. Готовая к тому, что сейчас услышит, она пошла ему навстречу. Раш как ни в чем не бывало обнял ее за плечи и повел к машине.
Она утонула в мягком кожаном кресле, ремень пристегнул ее автоматически. Она с любопытством разглядывала все вокруг.
– Красивая, – сказала она о молодой женщине, чья фотография лежала под стеклом. – Твоя мать?
Он сделал вид, что не слышал вопроса.
– Хорошо работаешь. Легко, свободно. С годами это уходит. Больше знаешь – меньше можешь. Эта твоя «бабочка»… – он выпятил губу от восхищения.
– Куда мы едем? – в ее голосе чувствовалась напряженность.
– Надо подумать. Можем заглянуть к одному продюсеру.
– Киношнику, что ли?
– Ну да, киношнику. Интересный тип. Был у меня как-то в мастерской, приглашал к себе.
– Далеко это?
– Да нет, не очень. – Он бросил взгляд на часы. – Время, конечно, неудачное. Вряд ли он сейчас дома.
– А что он делает ночью?
Раш уже нажимал на кнопки радиотелефона, и вопрос повис в воздухе. Голос в трубке деловито произнес: «Алло?»
– Привет, Майкл, это Раш. На каком я свете? Пока на этом, но собираюсь на тот. Угадал, в твои края, – засмеялся он, и тут же лицо у него вытянулось. – Да что ты? И когда вернешься? Нет, не возражаю. Нет, не один. Спрашиваешь! – он весело подмигнул Эмили. – А как твои девочки? Да, эта знает себе цену. А Грета? С кем, с этим кобелем? Ты же говорил – через мой труп! Прямо шекспировские страсти. А как наша старушка Вивьен поживает? Ощенилась?
Он закатил глаза и, прикрыв ладонью трубку, пояснил для Эмили:
– Не дом, а какой-то собачий Голливуд. Ну, ты увидишь.
И вдруг протестующе закричал в трубку:
– Э-э, нет, мы так не договаривались! Нет уж, дудки! Где я с ней буду охотиться? В Люксембургском саду? Короче, мы тебя еще застанем? Точное время я сообщу. О'кей, Майк. Ну всё, до встречи.
– Нас ждут, – сказал он, кладя трубку.
– Не поздновато? – она посмотрела на часы.
– К нему никогда не поздно.Они подъехали к роскошному магазину. До закрытия оставались считанные минуты, но Рашу здесь обрадовались так, словно ради него все готовы были задержаться на работе до утра. Он предложил Эмили походить по залам, а сам уединился с мадам Риволи, владелицей магазина.
– Будем делать из Золушки принцессу? – она улыбнулась ему как старому приятелю или даже больше, чем приятелю.
Он покачал головой:
– Я хочу, чтобы ты отнеслась к этому серьезно.
– Ко всем твоим увлечениям я отношусь серьезно. Итак, я тебя слушаю.
– Полный гардероб на семь дней.
– Ого.
– Сан-Франциско. Потом Лос-Анджелес. Темы я, кажется, придумал.
Мадам Риволи вызвала трех девушек и раскрыла блокнот, приготовившись записывать.
– Я, правда, не уверен, что у вас есть все необходимое.
– Месье? – поза мадам Риволи выражала терпеливое ожидание.
– Хорошо, начнем. Мы сходим по трапу, на ней ситцевое платье в русском стиле, руки обнажены, и легкие туфельки… лапоточки. – Забыв о цели своего прихода, он фантазировал дальше. – Мы с ней садимся в машину, и тут Майк мне выдает: «Ну ты и задница? Нет бы раньше предупредить!» А я ему: «Можно подумать, ты отменил бы съемки, старый хрыч!» А он мне: «Из-за тебя, сукин ты сын, конечно, нет, а вот из-за прекрасной незнакомки…» – «Прекрасную незнакомку, – отвечаю, – зовут Эмили. Признаться, от имени я не в восторге… в отличие от всего остального». Тут Майк тихо хрюкает. Мы уже в районе Кастро, в квартале «голубых». Эмили прилипла к стеклу, и Майк своим козлиным тенором поет: «Сан-Франциско всем очень нравится. Здесь бабы – атлеты, мужчины – красавицы!»
– Значит, остановимся на платье в русском стиле, – мадам Риволи выразительно посмотрела на продавщицу, стоявшую с разинутым ртом.
– Да, мадам, – пролепетала та.
Риволи сделала пометку в своем блокноте и подняла на Раша вопросительный взгляд.
– На океанском побережье я вижу ее в прозрачном совершенно свободном шифоновом платье в крупных ярких цветах. Белая шляпа с лентой. Плетеные сандалии.
Мадам Риволи глазами отправила вторую девушку. Эмили, с которой сразу сняли все мерки, ничего ей не объясняя, с озадаченным видом бродила по пустым залам.
– Теперь «Алькатрас».
– Для тюрьмы отдельный туалет?
– Монашеское одеяние, – уточнил Раш. – Она проходит мимо камер и для каждого заключенного находит слова утешения. «Птичнику» Страуду рассказывает о канарейках, отвлекает Аль Капоне от мрачных мыслей о сифилисе…
– Ее примут за сумасшедшую.
– Главное, чтобы она была безукоризненно одета.
Третья девушка исчезла. Мадам Риволи покачала головой:
– Зачем тебе это нужно?
– Это нужно ей.
– Ты решил стать филантропом?
– Я решил стать истинным католиком, – Раш молитвенно сложил ладони и закатил глаза к потолку.
Их тет-а-тет нарушила первая девушка, державшая платье в русском стиле. Раш одобрительно кивнул.
– Гвоздь программы – мужской клуб. Мы приходим, одетые как два близнеца: брюки в полоску, блейзер, белый пикейный жилет, черные лакированные туфли. Я заставил ее напомадить волосы и собственноручно наклеил ей светлые усики. Все продумано до последней детали. И тем не менее швейцар, что-то унюхав, готов преградить ей путь. «А это мистер Ян Раш-младший», – опережаю я его, и мы небрежно проходим. После изысканного обеда папаша Раш приглашает любимого сына на танец…– Можешь не продолжать, – мадам Риволи обворожительно улыбнулась. – Два клубных костюма, – сказала она девушке и перевернула страничку блокнота.
