Ирина Глебова - Мне снился сон…

От борта субмарины отчалил катер, рванул в сторону островка. И через считанные минуты на прибрежные валуны выпрыгнули чёрно-резиновые автоматчики – восемь человек, – и два офицера. Они были совсем недалеко, и Виктория из своего укрытия вновь близко видела лицо страшного человека, который пугал её до смерти, но и необыкновенно притягивал взгляд – не отвести!

Офицеры коротко переговорили, и капитан рукой указал – вперёд. Отряд пошёл вдоль берега, как раз мимо скал, где прятались двое. В какой-то момент капитан резко остановился, насторожился, словно что-то почуял. Именно почуял: ноздри его трепетали, втягивая запахи, взгляд рыскал по скалистым уступам… Антон обхватил Викторию за плечи, тронул пальцами её губы – молчи! И она замерла, как птичка, даже не дрожала.

Немец тряхнул головой, сказал своему собеседнику довольно громко:

– Остров мал, обыщем всё, найдём. Судя по лодке, человека три-четыре. Думают, что спаслись.

Он засмеялся, и они пошли дальше, поворачивая вглубь острова. Когда скрылись, Виктория шёпотом перевела эти слова Антону – он немецкого не знал.

– Судя по всему, это тот самый, любимчик Гитлера, с корабля, который у нас прозвали «Призрак». – Антон качнул головой. – Похоже, упорный малый.

– Они нас найдут! – Виктория вцепилась в его руку. – Тони, что же делать?

Он провёл ладонью по её щеке – медленно, ласково, и девушке показалось: сейчас снова её поцелует. Захлестнувшая волна счастья перебила страх… Но Антон опустил руку и только сжал её ладонь успокаивающим жестом. Сказал иронично:

– Этот красавчик слишком самодоволен. Остров мал, но не прост. Мы его обманем… А впрочем…

Антон вдруг широко улыбнулся:

– Слушай, слушай!

И Виктория услышала слабый звук сверху. Он быстро набирал силу, и вот из-за облаков вынырнул самолёт: небольшой, вёрткий, идущий довольно низко, с красными звёздами на крыльях. В ту же минуту Антон потянул её снова в укрытие: возвращались немцы. Они шли быстро, почти бежали. Попрыгали в катер, и тот помчался к субмарине. А Виктория и Антон выбежали на открытое пространство, замахали самолёту руками, закричали. Тот чуть качнул крыльями, и Антон радостно воскликнул:

– Нас заметили! Смотри, смотри – убегают! Знают, что сейчас пилот радирует на берег их координаты!

Подводная лодка уходила в море, хотя люди ещё бежали по палубе. Но вот последняя фигура скрылась в рубке, Виктории показалось, что это был капитан, что он оглянулся и увидел их на берегу. Правда, лодка была уже далеко, и она могла ошибаться…

Через полчаса вновь появился самолёт, уже другой, побольше. Он целенаправленно шёл к их острову, стал кружиться, высматривая место для посадки. Антон успел заранее позаботиться об этом, присмотрел большую ровную поляну. Теперь они стояли на ней, призывно размахивая руками. Пилот понял, стал делать разведывательный круг прямо над ними. Антон повернулся к девушке, глаза его возбуждённо сияли.

– At length did cross an Albatross:Thorough the fog it came;As if it had been a Christian soul,We hailed it in God’s name.

Вскинул вверх руку:

– Вот он, Альбатрос, чертит над нами круг, предвещает наше спасение!

У Виктории слёзы катились по щекам. Антон не знал, что она читала брату из Кольриджа, из «Старого морехода» строки, буквально предшествующие тем, которые сейчас произнёс он. Она смотрела на молодого русского офицера и понимала, что такое совпадение не может быть случайным. Перед ней стоял широкоплечий стройный мужчина, с добрыми карими глазами, с чётким рисунком скул и губ на смуглом от морского солнца и ветра лице. Его густые тёмные волосы растрепались, он улыбался ей. И она, улыбаясь сквозь слёзы в ответ, повторяла мысленно, как заклинание: «Я люблю его… Буду любить всю жизнь… Хочу всю жизнь прожить рядом с ним…» Она поймала взгляд Антона, и ей показалось: он читает её мысли, слышит их.

…Леди Виктории пришлось сделать паузу, потому что голос её дрогнул, прервался. Наверное, она не просто вспомнила – вновь ощутила себя той восемнадцатилетней девушкой, на маленьком северном острове, в момент всплеска самых сильных и судьбоносных чувств.

– А смогла бы? Смогла бы прожить всю жизнь рядом с ним там, в России? Или он, Антон, уехал бы с тобой в Англию?

Бабушка покачала головой, очень уверенно:

– Нет, он бы не уехал. А я… Я бы рядом с ним всё смогла. Ты сомневаешься?

Энтони вспомнил все бабушкины поездки по «горячим точкам». Да и то, что он услышал сегодня…

– Нет, не сомневаюсь. Но почему же тогда?.. Почему вы расстались? Он не захотел? У него не было к тебе ответных чувств?.. Нет! – опроверг сам себя. – По твоему рассказу я представил, что Антон тоже тебя полюбил. Может, он уже был женат?

– Он не был женат тогда. А причина… Вот ты, мой милый внук, разведчик, но для твоего поколения война уже такая далёкая история… Даже ты не знаешь: в те времена в Советском Союзе контакты с иностранцами были запрещены. Да, мы являлись союзниками, но… Объединяла нас только война, только опасение гитлеровской победы. Ведь сразу же, ещё в сорок пятом, мы резко отшатнулись друг от друга, началось то, что называют «холодной войной». Потом, через много лет, я даже стала понимать: наверное у Сталина был резон бояться общения его мира с нашим. Но тогда всё произошло так жестоко, внезапно…

Мы летели на самолёте, счастливые, весёлые. Пилот передал: «Спасены капитан Вербенцов и англичанка». Он трижды повторил мою фамилию, каждый раз искажая. Но там поняли, потому что он оглянулся, спросил меня: «Вы медсестра с крейсера «Лондон»?» «Да, да!» – крикнула я сквозь шум мотора. И именно в этот момент Антон вдруг сильно сжал мою руку, а другой обнял меня за плечи. «Тори, – сказал он. – Я тебя буду помнить всю жизнь». Я, юная счастливая дурочка, воскликнула с весёлым укором: «Только помнить?» А он посмотрел мне в глаза таким неотрывным и нежным взглядом – долго-долго, – а потом повторил: «Всю жизнь». Я думаю, он знал и раньше, а тогда по-настоящему понял: нам не дадут быть вместе.

Нас привезли в город Архангельск. На аэродроме уже ждала машина представителя нашего адмиралтейства. Офицер почти подбежал к нам… Говорят, англичане чопорные люди – это далеко не так. Он светился искренней радостью, схватил меня за руки, стал трясти совсем по-русски.

– Леди Виктория! Ваше спасение просто чудо! Ваши родители уже оповещены! О гибели лорда Уильяма, вашего брата, они знают, но ваше возвращение смягчит их горе!

– Чудо моего спасения – вот этот человек, – указала я на Антона.

Офицер повернулся к нему, протянул руку:

– Господин Вербенцов, – он, видимо, знал, что Антон понимает его без переводчика, – совсем недавно я поздравлял вас, от имени английского командования, за мужество во время аварии на «Старом большевике». И вот вновь, с восхищением, от себя лично и правительства Великобритании, благодарю за спасение этой девушки. Семья леди Виктории, герцог и герцогиня Роскоммон, потеряли сына, но вы возвратили им дочь. Их родительская благодарность безмерна!

Я оглянулась на Антона, я так хотела ему сказать, прямо сейчас, после слов офицера: «Ты станешь сыном моим родителям!» Но постеснялась – и чужого человека, и вообще такого прямого признания, почти предложения. А тут на поле появилась ещё одна машина, что-то вроде русского пикапа. Он подлетел, прямо около нас развернулся, лихо затормозив. Оттуда выскочили трое моряков, кинулись обнимать Антона. Один, офицер, сжимал его плечи и всё повторял: «Антошка, Антошка!» Я запомнила… Другие два, видимо матросы его «Старого большевика», радостно жали ему руки, говорили: «товарищ капитан» – я эти слова уже знала, понимала. Потом они потянули его к машине. Садясь, он оглянулся на меня, поднял руку… Когда машина поехала, я спросила офицера:

– Куда они?

Он ответил:

– Сказали, что капитана Вербенцова ждут в штабе, потом – в госпиталь.

Больше я Антона не видела никогда. В Архангельске был один госпиталь для военных моряков, я пошла туда в этот же день – он ещё не поступил. А на следующий день ко мне вышел главврач, сказал, что у капитана Вербенцова открылась недавняя рана, лечение сложное, и потому его самолётом уже увезли в Москву, в лучшую клинику…

– Чтобы вам не встречаться, – кивнул, понимающе, Энтони.

– Скорее всего… Но и рана могла тоже быть. Там, на острове, я замечала несколько раз, что его мучила боль. Так и не поняла точно где – под правой лопаткой или ниже, в рёбрах. Спросила, а он отмахнулся: «Это ещё на Дунае, осколок…» Я просила показать мне, ведь я медсестра. А он смеялся: «Ты моя маленькая Найтингейль!» И сказал по-русски: «Соловей – маленькая птичка».

Энтони вздрогнул и закусил губу: «маленькая птичка!» Господи, как много переплетений, совпадений! Что же это, как объяснить?

– Меня тоже быстро отправили на родину, – продолжала леди Виктория. – Возвращались дошедшие корабли нашего конвоя и несколько из предыдущего. Я плыла на британском крейсере, и от меня не отходил молодой офицер Чарли Энкоредж. Да, милый, твой дедушка. Я вышла за него замуж, но значительно позже. Тогда, в те несколько дней пути, он смотрел на меня восхищёнными глазами, рассказывал о том, что был знаком с моим братом Уильямом, говорил что я самая отважная девушка на свете… Но я почти не замечала и не слышала его. Я могла думать только об Антоне.