Елена Ронина - Такой долгий и откровенный день (сборник)
– Ну и что, вы собираетесь здесь жить?! – строго спросила она меня. Вот ведь странный вопрос, ну ведь не на экскурсии же я вот так хожу.
– Собираюсь, – практически шепотом ответила я.
– И сколько с вами здесь будет человек?
– Еще мой муж и сын.
Лицо Пиковой дамы немного потеплело.
– Я здесь вырастила двоих детей. Вы знаете, мой муж был главным прокурором Москвы. Когда мы получили эту комнату, нашему счастью не было границ. Нам казалось это необъятными хоромами. Даже неудобно перед друзьями было. Представляете себе? Это сейчас у всех отдельные квартиры, а тогда этого не было. Потом, правда, начали расселять, чего-то объединять. Но мужу просить было всегда неловко. Да нам и хватало. И потом, здесь прошли самые счастливые годы моей жизни. Я не представляю себя без этого дома, без Филипповской булочной, без нашего сквера. А вот дети выросли, и им этого ничего не надо. Им все равно, им площадь подавай. Где, говорите, находится ваша квартира?
Я вообще-то еще ничего не говорю.
– На Преображенке, – робко отвечаю я, понимая, что шансов у меня ноль. Безусловно, там нет Филипповской булочной. Пиковая дама со мной согласна полностью.
– Ну что это значит, эта Преображенка? Рабочий район. О чем только думает моя дочь? Я вам честно скажу, я не знаю, как я отсюда уеду! Я просто этого не знаю.
– А может, вы к нам приедете посмотреть? У нас уютно и зелено.
– Да о чем вы можете говорить?! – возмущению дамы не было предела. – Да я даже не буду на это смотреть! Ну если, конечно, Неля меня вообще в грош не ставит, я поеду, я подчинюсь. Я поеду туда умирать.
И она трагически замолчала. Я оказалась в какой-то дурацкой ситуации. По большому счету, хотелось бы посмотреть квартиру, но я даже не знала, как об этом спросить. Неловкое молчание Пиковая дама нарушила первая.
– Мне тяжело ходить. Идите, посмотрите квартиру. Хотя там и так все понятно. Соседка Нина Васильевна на работе, она приходит поздно, ведущий экономист где-то там. Трудится все, трудится. Вам ведь, девочка моя, очень может повезти, если действительно этот безумный обмен состоится. Соседка моя женщина бесконечно интеллигентная, одинокая и, кстати, она очень и очень нездорова.
Эту фразу я тогда не расслышала и вспомнила о ней много позднее. А тогда я смотрела квартиру и уже тихо начинала плакать от бессилия. Я понимала, что вредная старуха никогда не поедет на нашу немытую Преображенку, и не достанется мне эта мечта никогда. И пыталась я себя уговорить, что и не очень ухожена квартира, и ремонта требует, и коммуналка в конце-то концов. А все равно мне казалось, что это абсолютно мое жилье, и ничего другого мне не нужно и, главное, уже никогда не понравится.
Домой я вернулась подавленная. Семья пыталась меня успокаивать, и за традиционным ужином все наперебой рассказывали, сколько всего у нас еще впереди. Но я грустила, и очень мне было жаль расставаться с мыслью, как я буду открывать эту дубовую дверь, а все прохожие будут мне завидовать.
Неля позвонила ровно через неделю.
– Даже не представляете, какой у нас бой с мамой идет. И я ее все же уломала. Завтра она согласилась приехать посмотреть квартиру.
Я задохнулась от того, что шанс все-таки есть. Мы сделаем все, чтобы наша рабоче-крестьянская Преображенка ей понравилась. В конце концов, она же на машине приедет, не на метро. Прямо до подъезда. Ну а уж в квартире мы блеск с мамой наведем.
Так, начинаем прямо сейчас. Несмотря на раннюю весну, мы дружно перемыли все окна и широко раздвинули шторы. Все пеленки с веревок долой. Нужно много света и воздуха. Мы должны чем-то выгодно отличаться от центра. Вот этим и будем отличаться. Воздухом, простором. Передвигаем всю мебель, освобождая середину комнат. Мужчин с коляской отправляем гулять и приказываем, чтобы духу их тут не было, пока Пиковая дама не уйдет. Сами с мамой размазываемся по стенам, узких проходов не загораживаем. Пусть себе ходит вольготно со своей палкой.
С трудом успеваем все растолкать. Звонок в дверь. Мы с мамой глядим друг на друга, делаем глубокий вдох и отрываем дверь.
Первая вскакивает Неля, за ней, тяжело опираясь на палку, входит царственная старуха. На лице гримаса, как будто у нас плохо пахнет. Это она еще ничего не видела. Про «пахнет», оно, конечно, от истины не очень далеко. Грудной ребенок, сушить пеленки особо негде. Но мы с мамой проветривали квартиру честно и уж так драили. Нет, это она от вредности. Неля трещит не переставая, мы с мамой молча улыбаемся. Старуха шествует из комнаты в комнату. Гримаса постепенно начинает сползать с ее лица. А по-моему, ей нравится. У нас действительно уютно. И очень светло. И на диво удачный выдался солнечный день. И окна наши светятся, и очень чисто. Старуха задерживается в моей комнате.
– Мамочка, здесь ты будешь жить. Ну посмотри, как мило.
Пиковая дама так зыркнула на Нелю, что та замолкла на полуслове, а потом опять начала оглядываться по сторонам. Было понятно, что мнение дочери ее не интересовало. Она сейчас принимала какое-то свое решение. Почему она все-таки приехала, что подтолкнуло ее к этому шагу? Было видно, что с дочерью контакта нет и, видимо, никогда не было. Может быть, был такой контакт с внучкой, и хотелось этой удивительной даме на старости лет тепла и уюта, и устала она от своего гордого одиночества? Но по ее движениям было понятно, что примеривается она и к этой квартире, и к этой комнате, и, главное, она не выглядела разочарованной.
– Какая здесь высота потолков?
– Два семьдесят.
– Неля, посмотри. Мне кажется, мое зеркало как раз сюда встанет, – произнесла вдруг Пиковая дама.
Переезжали мы весело, одним махом. Все было рассчитано, просчитано, кто за кем, что вывозим сначала, что потом. Шутка ли, двое разъезжаются, двое съезжаются. Все сделали за один день, обид друг на друга не было. Все были довольны. Я не видела Пиковую даму, она в переезде не принимала участия, была у сына. Видимо, ей было тяжело смотреть на этот вывоз вещей и видеть, как рушится ее родовое гнездо.
И вот я берусь за ручку дубовой двери. Буду ли я здесь счастлива? Правильно ли подсказало мне мое сердце? И моя ли это жизнь? А вдруг я ошиблась? И жизнь эта, мною подсмотренная, совсем не про меня. И не будет там мне места. Я сомневаюсь ровно минуту и открываю дверь. Ну что ж, поживем – увидим.
Относительное понятие – цена
НАДО теперь как-то приспосабливаться вот к этой новой жизни в новой квартире. Но я же сама об этом мечтала. Чтобы все было самостоятельно. Чтобы ни папы, ни мамы рядом. Самой принимать все решения. Хочу – готовлю, хочу – нет, хочу – стираю, хочу – нет. И никто в мою семейную жизнь не лезет. Ни с советами, ни с нравоучениями.
Слава богу, переехали. Вот она, моя самостоятельная жизнь! Хорошо. Что нужно сделать сначала? Сначала надо сварить сыну кашу. За готовку в семье всегда отвечала мама. Ничего, это несложно. Подумаешь, кашу сварить. Справлюсь. Я точно помню, крупа в большой синей коробке.
– Антошка, ну не скули. Сейчас я все найду. Сейчас найдем ножницы, вскроем коробку, достанем нашу манку. Вот она, видишь! Проблема решена. Так, не решена. Еще надо найти кастрюльку. Читаем надписи на коробках. Давай руку. Ну что у нас тут написано? Рюмки. Это явно не то. Это нам сейчас не пригодится. И вообще, где твой папа? Вот как, интересно, я сейчас достану вон ту большую коробку? Ладно, давай вместе. Да не доставай ты эти рюмки! В них кашу не сваришь. И никуда не лезь. Нет уж, лучше не помогай. Лучше сядь, посиди где-нибудь. Вот видишь, вот она, эта коробка! И кастрюля точно должна быть здесь. Не плачь. Сварим в первой же попавшейся. Пусть хоть в трехлитровой. Мы с тобой все сможем.
Боже, боже, что же делать? Оказалось, что я не подписала коробку, где лежат ложки. И вообще ничего не написала про столовые приборы. Ну не пальцем же кашу мешать?! Без ложки каши не сваришь. Вот ужас-то. Уже целый час веду эти дурацкие и безрезультатные поиски. Сейчас рыдать уже начнем вместе. Все, хватит заниматься неизвестно чем. Пойду стучать в дверь к соседке.
Разменивали мы родительскую трехкомнатную квартиру долго и нудно. Все было непросто. Но в итоге каждый получил, что хотел. Родители двухкомнатную квартиру, я – просторную комнату в коммуналке. Самый центр Москвы. Соседка – одна. То, что я хотела. С соседкой познакомиться, правда, не удалось. Знала, что интеллигентная одинокая женщина. Работает в каком-то там НИИ, несмотря на преклонный возраст. Старая московская интеллигенция.
Про московскую интеллигенцию не могу сказать, хорошо это или плохо. Она, эта интеллигенция, в Москве бывает очень разная. И вполне может быть и недоброжелательной, и снисходительно смотрящей на других. В общем, знаем мы этих москвичей. Я, правда, сама тоже москвичка, но первая в нашей семье. Родители мои приехали из Сибири. Папу направили в Москву на партийную работу. И сестра старшая в Москву приехала в возрасте шести лет. А вот я уже самая что ни на есть москвичка.
