Олег Рой - Фантомная боль
Действительно трудно сказать, с этих ли пустяковых, в сущности, обстоятельств началось в их семье неравное распределение любви, но – началось. Причем не то чтобы Марина невзлюбила младшую дочь. Заботилась она о девочках поровну, не выделяя и не обделяя ни одну, ни другую. Но вот тепла – то есть того, что не измеришь никаким термометром, – тепла Насте доставалось явно меньше.
Мог ли Андрей, столь прозорливый в бизнесе, способный видеть насквозь мотивы и стремления своих партнеров, конкурентов и подчиненных, не видеть этого разделения? Как ни странно, мог. Проницательный руководитель, глядя на своих домашних, бывает, оказывается чуть ли не слепым. Гениальные врачи, случается, «просматривают» серьезные болезни у себя или у своих близких. Недаром же в медицине считается, что ни один врач не должен лечить своих родных. Взгляд слишком туманится эмоциями, какая уж тут проницательность.
Мог ли Андрей видеть семейную «рознь» и пустить все на самотек? Да тоже мог. Он словно бы разделил мысленно сферы влияния. Ему – внешняя «политика», он обеспечивает семье достаток, его дело – заботиться о том, чтобы хватало на все: и на необходимое, и на «баловство» (конфета иногда бывает важнее куска хлеба). Маринино же влияние сосредотачивалось внутри дома.
Можно сколько угодно рассуждать о том, что принцип Kinder, Küche, Kirche ограничивает и потому унижает женщину. Но рассуждают так обычно те, кто не понимает, что поддержание огня в домашнем очаге – это тоже работа, которая не проще, не легче и тем более не хуже всякой другой. Ведь, по сути-то дела, это одна из самых важных человеческих работ. Можно прожить без автомобилестроения или без телевидения, а вот без домоводства не проживешь. И к тому же есть немалое количество женщин, для которых роль домохозяйки и матери – источник не только удовольствия, но и гордости. Марина была – ну, или по крайней мере стала – именно такой. И Андрей отдал семейный руль в ее руки. А раз уж отдал, значит, вмешиваться и дергать руль в соответствии со своими соображениями и представлениями – последнее дело. Да и надо ли? Рознь – слишком сильное слово, внешне-то ведь все было прекрасно.
Быть может, он с самого начала подсознательно воспринимал Анжелу как наследницу и потому так же подсознательно уделял ей больше внимания? Пожалуй, и это верно. Пусть даже «избыток» внимания заключался нередко «всего лишь» в лишнем взгляде, лишней улыбке или лишнем сказанном слове.
Вероятнее же всего, что свою роль в том, как складывались отношения в семье, сыграли все эти причины. И чья скрипка была первой – Марины или Андрея, – уже не определить. Муж и жена, говорят, одна сатана.
В результате все могло сложиться совсем скверно, но всеобщее обожание Анжелу, старшую, как ни странно, не испортило, она не выросла, к счастью, ни капризной, ни избалованной, никогда не претендовала на роль принцессы, которой весь мир обязан просто потому, что вот она я, носите меня на руках. Вероятно, привыкнув с младых ногтей к всеобщей любви и напитавшись ею, Анжела попросту не чувствовала необходимости требовать чего-то сверх. Ведь, в сущности, человеку – в том числе и женского пола – вовсе не нужны ни бриллианты, ни норковые манто, ни даже короны всех на свете конкурсов красоты. Человеку нужно, чтобы его любили. Чтобы не смотрели на него, как на пустое место. То есть чтобы любили его самого, с его собственными чертами, желаниями и взглядами, а не придуманный в чьей-то голове объект для любви. Анжелу, похоже, любили именно так. В конце концов, даже кукол ей дарили именно тех, которых хотелось ей самой, а не тех, которые нравились родителям. Куклы – это, конечно, лишь символ. Анжела предпочитала книжки. Ну да как бы там ни было, надутой самовлюбленной «прынцессы» из Анжелы, к счастью, не получилось.
* * *Это было похоже на кино. Он рассказывал, а я видел все как будто наяву, живьем. Но не так, когда сам попадал в чужую «шкурку», а словно бы присутствуя при всех событиях невидимым наблюдателем. И не только видел, но и чувствовал отзвуки эмоций, мыслей, желаний.
* * *Капли ползли по стеклу лениво, точно нехотя – мол, что нам сила тяготения. Внезапно налетевший порыв ветра подхватывал их, ускорял, заставлял бежать наискось – и бросал, улетев куда-то по своим важным ветряным делам. Капли, вздохнув, снова начинали сползать вниз – до следующего шквала. Они встречались с ветром на разной высоте, и оконное стекло покрывала бледная струящаяся сетка.
Вылезать из теплой постели не хотелось. Совсем. Вылезать, бриться, одеваться, зачем-то проделывать еще миллион обязательных движений – ехать в офис, заниматься кучей дел разной степени необходимости… Да ладно, миллион, одернул сам себя Андрей, максимум сотню. Или что? Буду сидеть тут, как говорил Винни-Пух, до завтра? Или до послезавтра. Или это говорил не Винни-Пух, а еще кто-то? «Надо же, девчонки подросли, и я уже всех детских персонажей перезабыл. Впрочем, не особо-то и помнил, с дочерями всегда Марина занималась, кормила, ухаживала, воспитывала, я-то все деньги зарабатывал. Ну так что ж, это у меня вроде неплохо получается. И можно ведь, если честно, и не вылезать из постели, если не хочется». Никакой катастрофы не случится, заместителей он себе толковых подобрал. Но незапланированный выходной должен хоть какое-то удовольствие доставлять, а лежать, глазея на сонные дождевые капли, невелика радость.
Октябрь, етить его налево. Хуже только ноябрь, когда совсем темно. Может, в отпуск на недельку слетать? К теплому морю? Но одному как-то неловко, а Маринка скажет, что ах, кто же за девочками присмотрит, завтраком перед школой накормит, обед подаст. Уж будто он не в состоянии домработницу с гувернанткой пригласить. Да хоть пять! Но Марину сама эта идея приводит в ужас. Хотя и девчонки взрослые почти, вот-вот школу закончат, присмотр разве что безалаберной Насте нужен, а умница Анжела сама за кем хочешь присмотрит.
Андрей улыбнулся, представляя, как уже всего через несколько лет начнет посвящать Анжелу в тайны бизнеса. И хватку его, и решительность старшая дочь унаследовала. Есть кому империю передать. Ну ладно, пусть не империю, но компания-то выросла вполне солидная, и расширяется постоянно, стройматериалы, как еда и лекарства, всегда нужны.
И чего в таком случае валяться?
Расхлябанности Андрей не терпел. Хотя, по правде сказать, все чаще ловил себя на том, что строительство фамильной империи доставляет ему все меньше удовольствия. В сущности, после первого миллиона дальше идешь как будто по инерции. Ведь какая разница: владеть международной корпорацией или компанией регионального значения? На черную икру и бриллианты и так и эдак хватает, а здороваться за ручку с президентами – тоже мне, достижение. Но, с другой стороны, а чем еще, кроме бизнеса, можно заниматься? Пузо на варадеровских пляжах греть и отращивать? Вот поваляешься день, поваляешься месяц, глядишь, наследница подрастет, а передавать-то и нечего будет.
Он выдернул себя из-под шелкового, на гагачьем пуху покрывала, потянулся, выглянул из спальни…
Ну вот, ванная занята. Что это Марина нынче припозднилась? Обычно-то к моменту его подъема у нее уж завтрак на столе.
Бухнулся поверх покрывала, закинул руки за голову, прикрыл глаза…
– Можешь заходить! – Окрик жены вырвал его из подступившей дремы.
Андрей вздрогнул всем телом и тупо огляделся, словно не понимая, где он находится и как тут очутился. На то, чтоб осознать реальность, хватило нескольких секунд.
– Иду, – буркнул он себе под нос, не слишком заботясь о том, услышит Марина или нет.
Из приоткрытой двери ванной комнаты на пол коридора легла полоса голубоватого света. Все-таки надо было лампы более теплого оттенка подобрать, подумал Андрей. Но скорее по привычке, без особого энтузиазма. Дом, строительство которого он затеял, будущим летом наверняка уже будет готов, так что какая разница, что так или не так в этой квартире. Вот там он все постарался распланировать и обустроить с максимальным комфортом – уж в чем, в чем, а в современных строительных технологиях он, слава богу, понимает. Хотя забавно: «химические» отделочные материалы, сделавшие его по-настоящему богатым, в его собственный дом – пусть он пока еще не совсем готов, но уже почти, почти – допущены не были. Только традиционные, испытанные веками дерево, стекло, камень, керамика. Солидно, комфортно, уютно. Правда, девочек придется на занятия возить, но это не проблема. Вот, кстати, почему где-нибудь на Западе даже старшеклассники ездят в школу на собственных машинах, а у нас – никак нельзя. Смешно. Жениться можно, а за руль не положено. С другой стороны, как подумаешь, сколько опасностей вокруг – хоть криминальный хаос девяностых и закончился, но все же то тут, то там что-то случается, – так сразу и согласишься с мыслью, что лучше будет без лишней подростковой самостоятельности. Спокойнее.
