Мария Метлицкая - Дневник свекрови

Ванесса вошла в кафе и, естественно, разревелась. Все повторяла:

– Девочки, девочки мои родные!

Я поняла, что, несмотря на обширный круг друзей и поклонников, наша Ванна в душе очень одинокий человек. Сначала все немного погрустили – Ванесса сказала очень проникновенный тост про каждую из нас, а потом стало весело, остроумно и очень вкусно. Молодец, Сашулька! Бис и браво!

Ванессин мобильник разрывался от звонков. Лишь однажды она вышла и вернулась с заплаканными глазами. Очень счастливая. Мы поняли, что позвонила итальянская дочь.

Потом каждый рассказывал мне про себя. Удивила Санька. Шепнула мне, что уже два месяца встречается с парнем. Все – тьфу-тьфу, не сглазить.

Почему шепотом? Как будто она этого стесняется! Дурочка!

Слава богу, у нас ночевала Валюша. Бабушка из меня в этот вечер была никакая. Прямо скажем.

Вспомнилась тут одна история… Веня был прекрасным сыном. Да что там прекрасным! Веня был сыном-мечтой, на зависть любой матери. Не знаю, правда, любой бы жене…

Мама для Вени была лучшим и самым близким другом. Самым душевным и справедливым. Веня ее боготворил. Родила она Веню без мужа и вопреки всем законам медицины и логики. Со здоровьем у нее было очень и очень неважно. С самого детства. Врачи рожать категорически запрещали. Набор был полный – и порок сердца, и больной позвоночник, и больные почки. Но ребенка она хотела страстно. И вымолила! Мужчину подбирала именно как донора. А так он ей был не нужен. Понимала, что и на мужа и на ребенка ее просто не хватит. В тридцать лет, в санатории, закрутила двухнедельный роман. С китобоем с Дальнего Востока. Красавцем с отменным здоровьем. Через месяц – о, счастье – поняла, что беременна. Врачи были в ужасе, никто не ожидал, что это в принципе произойдет – с ее-то букетом болезней.

Жила она с очень престарелой мамой, рассчитывать на которую было в принципе смешно. Всю беременность Анна Борисовна пролежала ногами кверху. Боялась выкидыша. Но, слава богу, родила.

Веню поднимали тяжело – во всех смыслах. И денег катастрофически не хватало, и болезни Венчик хватал все подряд, ничего не пропуская. И по больницам каждый год.

Но Анна Борисовна была большая умница. Понимала, как из мальчика сделать мужчину. Плавание, хоккей, дзюдо. Выставки, театры, книги. Море каждое лето. Самая крошечная комнатка, самый дешевый курорт. Подсчет – в буквальном смысле – копеек. Но ребенок набирался сил и крепнул день ото дня. Учился Венчик замечательно. В десятом классе даже растерялись. Куда поступать? И по точным наукам, и по гуманитарным везде успевал прекрасно. Решили, что все же лучше податься в точные. И Венчик без проблем поступил на физмат.

На третьем курсе он познакомился с девушкой Надей. Нашей дачной соседкой. Надя училась в педе. Готовилась стать учителем биологии. Из семьи она была довольно простой. Мама – швея на фабрике, папа – водитель на домостроительном комбинате. Но семья была дружная, и Надина мама была женщиной разумной и очень проницательной. Сразу поняла, что Веня будет прекрасным семьянином и отличным мужем и отцом. Жить вместе со свекровью, к счастью, не пришлось. Надиному папе на комбинате дали квартиру. И молодые зажили своей семьей.

Анна Борисовна приняла Надю доброжелательно. Ну, может быть, ей и хотелось невестку из более образованной семьи, и не такую простоватую, прямо скажем. Но выбор сына – святое. Потом она видела, что молодые живут неплохо. Веня обихожен, в доме чисто и всегда есть обед. В конце концов, не всем же быть интеллектуалами. А ума у Венчика хватит на двоих. К тому же Надюша красавица. Варвара-краса длинная коса. Значит, и дети получатся славные. Хорошо бы умом в папу, а красотой – в маму. Неверующая Анна Борисовна упорно верила в мудрость Всевышнего.

В общем, все было замечательно. На выходные дети обязательно заезжали к ней в гости. Привозили торт и цветы. Веня каждый вечер брал телефонную трубку и подолгу беседовал с мамой. Жаловаться было не на что, и роптать на судьбу смешно.

Потом Надя забеременела и родила двойню – двух девчонок, Машу и Дашу. Девчонки были глазастые и очень хорошенькие – в мать. Теперь оставалось ждать и надеяться, что мозгами пойдут в отца. Хотя и Надя отнюдь не была дурой. Просто читать не любила, да и в театрах позевывала, скучновато ей было.

А Анна Борисовна, и смолоду слабая здоровьем, с возрастом из болячек и вовсе не вылезала. Совсем измучилась, бедная. Веня заезжал теперь к матери через день. Проведать, помыть посуду, постирать белье. Да просто посидеть на краю ее кровати и подержать маму за руку. И поговорить обо всем. Темы их разговоров были неисчерпаемы.

Анна Борисовна звонила Наде и извинялась:

– Прости, деточка! Совсем расхворалась. И тебя, и сына измучила!

Надя не была злодейкой, ни в коем случае. И к свекрови, невредной и добродушной, относилась вполне хорошо. Но… осуждать ее не надо. Любая женщина, предполагаю, на ее месте бы раздражалась. Мужа никогда нет дома – ни вечерами, ни на выходные. А она одна разрывается с девчонками. Очень, надо заметить, шустрыми и проказливыми. Да еще и ждет третьего. Надеются, что мальчишку.

Но родилась снова девочка. Надю все уверяли, что это очень хорошо. В смысле того, что дочки к матери ближе, чем сыновья. Хотя Надин муж Веня эту теорию опровергнул всей своей жизнью и всем своим поведением.

Вене она своего неудовольствия не высказывала. Ума хватало. Ну, почти. Только сетовала на то, как ей нелегко и как она устает. Жаловалась она своей маме. Раздражение на свекровь и мужа, конечно, росло. И кто ее осудит?

Только мама у Нади была женщиной очень умной от природы. Ум и мудрость не зависят от происхождения и образования. Екатерина Петровна внушала недовольной дочери одну простую истину: как сын относится к матери, так же он будет относиться и к жене.

И еще говорила, что мужу про мать ни одного плохого слова. Как про покойника – или хорошо, или никак.

Молодая и здоровая Надя отмахивалась – когда это будет? А пока она в одиночку тянет свой тяжелый воз.

Но время, как известно, бежит быстро. Быстрее, чем нам хочется и кажется.

Анна Борисовна умирала очень тяжело. Отказывали почки. Веня ночевал в больнице. На полу, на старом надувном матрасе у маминой кровати. В последнюю ночь, словно чувствуя ее близкий уход, не отпускал мамину руку. Умерла Анна Борисовна на рассвете, с улыбкой облегчения на губах.

Веня молчал почти два месяца. Надя его не трогала, все понимала. А потом он начал ездить на кладбище. Каждую неделю по субботам.

К жизни его вернули детки – двойняшки Машка с Дашкой и крошечная Анечка.

Надя уже почти не злилась, привыкла, что в субботу утром Веня уезжает на Востряковское. Машу и Дашу он брал с собой.

И Надя немного отдыхала. И девочки на воздухе, и домашние дела можно переделать. Анечка, младшая, кстати, была очень спокойным ребенком. Никаких хлопот. А внешне – вылитая бабушка Аня. Даже как-то не по себе. Просто реинкарнация какая-то.

В общем, все к этому привыкли. Что поделаешь, так, значит, так. Веню не переделаешь. Анну Борисовну не вернешь. Заботы с многодетной матери не снимешь.

Только иногда Надя срывалась, ну если очень уставала или были какие-либо неотложные домашние дела. Дела откладывались – Веня ехал на кладбище.

Даже простуженный, он не пропускал ни одной недели. Летом на дачу приезжал в субботу вечером, после кладбища.

Надя высказывала недовольство маме. А мама спокойно отвечала:

– Мужу ни слова. Терпи. Воздастся сторицей. А его за это только можно уважать.

Вот такая мудрая была у Нади мама.

В сорок лет Надя заболела – онкология. Слава богу, подхватились вовремя, сделали операцию, потом вторую. Веня не выходил из больницы. Спал у Надиной кровати на том же старом надувном матрасе и держал ее за руку. Потом вернулись домой. С девочками сидела, дай бог здоровья, любимая теща.

Началась химиотерапия. Веня ставил раскладушку у кровати жены и поил ее кефиром с солью – так Надю меньше тошнило. Носил на руках в ванную. Мыл под душем мягкой детской губкой. Расчесывал волосы. Кормил с ложечки. В общем, Веня оставался Веней.

Надя, слава богу, поправилась, даже сняли с инвалидности. Пришла в себя, и началась обычная жизнь, со всеми ее проблемами и заботами. Только сейчас Наде казалось, что все проблемы и заботы не неприятности, а одни удовольствия. Многое поняла для себя Надя. Многое пересмотрела и многое вспомнила.

А однажды на кладбище, в день рождения свекрови, стоя у ее могилы, тихо прошептала: «Спасибо, мама».

Хотя при жизни никогда ее мамой не называла. А здесь почему-то назвала. Само вырвалось.

Нюся объявила, что даст отказную на Илюшу при одном условии – ей нужны деньги – десять тысяч долларов, и ни копейкой меньше.

Я пообещала ей большие неприятности. Такие, о которых она и не предполагает. Неделю телефонную трубку она не брала. Видимо, думки думала.

Мне себя не жалко. Я с ней, скорее всего, больше не увижусь. Хотя бы я на это могу рассчитывать и надеяться.