Елена Яворская - Жестяной самолетик (сборник)
– …Первый семинар я беру на себя. Логичнее всего будет начать разговор с направлений и тенденций в современном молодежном движении.
– Угу, и не забудь сказать о влиянии, которое оказывает на него современный авангардизм, – Макс усмехнулся.
Он волен был и усмехнуться и даже посмеяться, ибо человек не наделен даром предвидения. А если бы был наделен, то знал бы, что изрек в этот момент печльную, почти трагическую истину. Но ни он, ни Лиска и предположить не могли, что… Стас – тот мог бы, если бы взял на себя труд проанализировать всю доступную ему информацию. Но его сейчас занимало совсем другое:
– Воду будем брать из родника – во-он, у подножия того холма…
– Наглядную агитацию привезем с собой, – продолжал развлекаться Макс.
– И никакого спиртного!
Макс с Лиской переглянулись.
– Ты это нам? – спросила Лиска.
– И никаких азартных игр, включая нарды, шахматы и тамагочи? – подхватил Макс.
– Шахматы – не азартная… – начал Стас. – Тьфу ты, что ты всё с толку-то меня сбиваешь?! Но если развивать твою мысль – да, мы действительно должны продумать программу культурного отдыха…
Задумано было широко. Но еще до открытия слета все пошло наперекосяк.
Несмотря на декларируемую готовность довольствоваться малым, потомственный бюрократ за каких-нибудь пару дней превратил свою комнату в склад очень нужных и просто необходимых на лагере вещей. Лиска не протестовала, не возражала и даже не любопытствовала… ну, то есть вслух не любопытствовала. На самом деле ей было до жути интересно, как Стасик думает все это транспортировать. А вот отсутствие палаток начало вызывать тихую панику.
– Я улажу. Я обязательно улажу, – мрачнея день ото дня, твердил Стас.
Обе проблемы уладил… но не он, а чадолюбивый папаша. Не рассуждая и не выжидая, договорился с начальником местного военного училища и насчет трех шестнадцатиместных палаток, и насчет машины. К внезапно свалившимся на головы авангардистов материальным благам прилагались сержант-водитель, спокойный и, кажется, ко всему привычный, и два добровольно-принудительных помощника – рядовые из роты материально-технического обеспечения учебного процесса. Лиска впервые услышала это многословное определение – и едва сдержала восторг: как все-таки ловко упрятана за красивыми словами самая что ни на есть обыкновенная, даже скучная суть!
Другой корректив внесло Максово заводское начальство, на пять дней отодвинув дату начала отпуска. Поучаствовать в том, что Стас по-быстрому окрестил «подготовительными работами», самый здравомыслящий из их компании не смог, зато для него не составило труда иронически осведомиться в телефонную трубку:
– У вас обычный армейский грузовик или БТР какой?
– А чего? – осторожно осведомилась Лиска.
– Да, в принципе, ничего. Местность там такая…
– Какая? Ты меня не серди, я и так уже кусаюсь, ты по-человечески говори!
– Не танкоопасная ни разу.
– То есть?
– То и есть. Подрастешь – поймешь, – туманно ответствовал Макс. – Одно скажу: на завтрак перед поездкой особо не налегай. И обувкой озадачься, угу, не ровен час все ж таки пешочком придется добираться, – и вдруг запел:
Там, где змея не проползет,Где не найдет дорогу птица,Турист на пузе, пузе, пузе проползет,И ничего с ним не случится!
Пел Макс, по Лискиному мнению, очень даже неплохо. Но на него в два голоса заворчали какие-то тетка и дядька – наверное, музыку не любящие, а потом третий голос, не то женский, не то мужской заполошно завопил:
– Швецов, к начальнику транспортного!
И Макс поспешно попрощался, пообещав приехать не позднее, чем на третий день слета.
– Ты там, главное, продержись до моего появления, – напутствовал он Лиску.
8
Суть Максовых предупреждений начала доходить до Лиски на четвертой колдобине. Впрочем, колдобинами этих родных тетушек противотанковых рвов можно было назвать только ввиду того, что появились они случайно, а не в результате целенаправленных фортификационных мероприятий.
Случайности, в свою очередь, состояли в очень близком родстве с раздолбайством. Из года в год местные прижимистые мужички безнаказанно вырубали-выпиливали деревья в посадке, чтоб не тратиться на дрова. Дорогу вдоль края лесополосы вымывало-выветривало. Проехал какой-то экстремал на легковухе по размытой дождями в хлам пока-еще-дороге. А следом – вечно поддатый свободный хозяйственник-фермер на тракторе, хорошо, если борону для пущего эффекта прицепить не догадался. А следом – еще один экстремал, но уже на уазике, потому как на легковухе уже никак. А следом – все тот же фермер, но теперь пьяный в дымину и на этот раз наверняка с бороной. Пил он, рупь за сто, не один, а вот похмелить поселок за свой счет зажмотился. И мужички принялись решать проблему способом, переходящим от деда к внуку: если денег нет, а голова болит, надо где-то что-то стырить, предварительно открутив, отвинтив, откопав… Ну, вот и докопались до труб, обеспечивающих сход воды в пруд. Вон плотинку как размыло!
Насчет всего этого просвещал Лиску сержант-водила, старательно, с усилием – было ну очень заметно – выкидывая из речи соответствующие моменту слова и обороты.
– А вы откуда знаете? – справляясь с подступающей тошнотой – укачало-таки! – нашла в себе силы поинтересоваться Лиска. – Вы здешний, да?
– Угу, можно считать, здешний. Почти что. Да что такое для России какие-то полтыщи километров?
И замолчал, с осуждением глядя на дорогу.
Для этого ему пришлось открыть дверцу и, высунувшись по пояс, посмотреть назад. Потому что дороги впереди не было. Зато был рельеф местности. Такой, что Лиска пожалела даже о единственном бутерброде, съеденном на завтрак. Ну ведь знала же, знала, да и Макс предупредил! Сбило с толку оптимистическое Стасово: «Да это ж армейский грузовик, он где угодно без проблем пройдет!»
«Нет, авангардист быть реалистом не может. Определенно», – подумала девчонка – и, сделав это концептуальное культурологическое заключение, огляделась в поисках того, за что бы понадежнее уцепиться. И с тоскливым предчувствием обратной дороги мысленно позавидовала Стасу, а заодно и поклаже, – их путешествие медленно, но верно приближалось к концу. А ей, Лиске, предстояло возвращение. Было от чего завыть волком, раз и навсегда испохабив окрестным бобикам привычную и понятную картину мира. Вон, пробегающий мимо приостановился, будто споткнувшись о дурное предчувствие, поглядел с подозрением, поймал носом восходящие воздушные потоки. Лиска смущенно отвела глаза. Пес умиротворенно потрусил дальше, помахивая украшенным репейниками хвостом.
Возвращению предшествовали два часа позора для Стасика и рядовых, они же – два часа здорового смеха для сержанта и Лиски. Солдаты, неплохо проявив себя на разгрузочных работах, сникли, едва дело дошло до установки палаток. Стас такого развития событий никак не ожидал, но понты организатора и вдохновителя не позволяли ему сникнуть вслед за солдатами. И он принялся руководить. Вот тут-то Лиску и начал смех разбирать. Потому что Стас-руководитель всегда был зрелищем преуморительным, еще более веселым, нежели руководитель Борюсик.
Что же до сержанта, он начал хмыкать намного раньше, едва солдаты принялись расстилать палатку на траве. Но не помог даже советом. Лиска не понимала, почему. То ли это было ниже его достоинства, то ли он просто любил поржать. Только по истечении получаса он начал ворчливо давать рекомендации, формулируя мысли, как поняла Лиска, с оглядкой на нее. А еще через час ему настолько осточертело созерцать трех лохов, неумело вписанных провинциальным художником в стандартный среднерусский пейзаж, что он принялся помогать не только словами (и слова эти уже не подбирал), но и делом. Тут без полупочтенных выражений тоже не обошлось.
Вдоволь наглядевшись на Стаса на фоне палатки, Лиска забралась поглубже в опустевший кузов грузовика и принялась от нечего делать – в голове и в душе было пусто, как всегда в конце бестолково прожитого дня, – разглядывать в дырочку в тенте все тот же пейзаж, который не проплывал, а нервно поскакивал мимо.
Как бы то ни было, обратную дорогу она перенесла легче. И это притом, что решила поэкстремалить, прокатившись в кузове. Вспомнилось то ли услышанное давным-давно, то ли вычитанное – и такое справедливое: у нас-де не дороги, а направления. Вспомнилось не с грустью – с гордостью. Как там Макс сказал? Ни разу не танкоопасная местность?
А музе-то что за печаль? Ей по земле топать не по рангу. Даже такой, как Лискина. А у Лиски – втайне от всех – была своя личная муза, озорная, чуть-чуть простодушная и ни капельки не задавака.
И вот сейчас муза прилетела и, умостившись на верхушке Лискиного карандаша, принялась надиктовывать немножко хулиганское:
Ах, родина! Ах, Русь моя срединная!Не охватить ни взглядом, ни душой!Иду часа четыре с половиноюК забытой деревеньке небольшой.
Иду вперед размытыми дорогами,Взбираюсь тяжело на косогор.Моим путем рискнут пройти немногие –Кто любит, как и я, родной простор.
А где-то за бугром – Европа тесная,Давно обжит в ней каждый уголок…И мысль одну я, как ребенка, пестую:Там нет простора. Ну а здесь – дорог…
Практичная Лиска предпочла бы вместо стишка детальную сводку, какие сюрпризы день грядущий ей готовит. Но музы, увы, не гадалки. А если бы ее персональная оказалась еще и гадалкой… у-у-у, столь хищническую эксплуатацию музы девчонка потом бы себе не простила. Музы-то, даже самые отъявленные, все ж таки существа с тонкой душевной организацией.
