Анатолий Мерзлов - России ивовая ржавь (сборник)
Не поверят, но придут: слишком свежа в воспоминании тяжелая тропа безвременья. Придут, чудом сохранившиеся, немногочисленные, доверчивые и сентиментальные, со слабой надеждой, что придется когда-нибудь выбирать не лучшего из худших. Придут с еще более слабой надеждой о светлом будущем, когда на их суд будут представлены честные лица заслуженных деятелей с большим перечнем благовидных заслуг.
А пока навязчивые призывы и изощрения рождают одни противодействия – пусть «пылинки», но в судный день – значимой силы.
Только войдя домой, становишься, да и то на короткое время, пока не засветился экран, ядрышком без назойливой оболочки.
…Скорый поезд «Адлер – Брест» не очень спешил к своей конечной цели – он тянулся через затерявшиеся в горах полустанки, заполняя свою ненасытную утробу, спешащими из отпусков пассажирами. Купе долго оставалось одиноким. Могло сложиться ощущение, что окружающая суета отводится именно отсюда какой-то магической неведомой силой. На последнем полустанке, словно в противовес предубеждению, в проходе раздались оживленные голоса – дверь несмело выдвинулась: в проеме вырос мужчина, по внешнему виду интеллигент с мягкими женственными манерами. За его спиной – она…
В течение нашего бытия через сито обзора проходит множество лиц, большинство из которых не сохраняет в памяти сколько-нибудь ощутимого следа, но случаются встречи, оставляющие мимолетный штрих, но стоящий смысла всей жизни. Совершенство, красота – сейчас не об этом. А если с виду несовершенный, неброско красивый, неизвестного содержания человек зажигает в вашем сердце что-то необъяснимо влекущее. В зависимости от вашей эмоциональности, образованности и степени интеллигентности происходит событие, вырастающее в уникальное чувство, которое поселяется в вас, одухотворяя желанный символ. К нему вы, откровенно или исподволь, стремитесь все последующее время.
Мы пока не сказали друг другу ни слова, но в мимолетном взгляде проявился мощный магнетический импульс – его часто называют обоюдным влечением. Кто пережил подобное чувство, тот, прочитав случайное откровение, возможно, переживет его еще раз: воспоминания прошлого открывают второе дыхание, и в глазах ваших просыпается все та же юношеская живость.
Поезд тронулся мягко, без малейшего рывка – интеллигент схватился бежать к выходу.
– Помогите, пожалуйста, даме с багажом, – бросил он мне на лету.
Нежданное явление переворошило в один миг весь устоявшийся внутренний мир. Распределив багаж, она села напротив. Мы, не таясь, смотрели друг на друга в упор. Поезд набирал ход. Я с надеждой прислушивался к шумам. В этот миг хотелось, чтобы никто не потревожил нашего молчаливого единения.
– Небо подарило мне сказочную встречу, – произнес я несмело. – Вы чувствуете что-то необыкновенное? – понимая, что только прямой вопрос снимет обоюдное оцепенение.
Она некоторое время молчала, продолжая смотреть на меня в упор, не буравя взглядом. Потом вкрадчиво произнесла:
– Наверное, это судьба…
…Как и много лет назад, она появилась внезапно, без всякой предпосылки в узком проходе междугороднего автобуса. Прошла мимо, не глядя по сторонам к своему месту. Я с легким сомнением узнал ее.
Формы слегка погрузнели, но остались притягательными. Бросилось в глаза: она одна. Как случайное недоразумение сиротливо обвисла на ее плече походная сумка. Ошибки быть не могло: «Это она!»
Мы находились в том же географическом измерении, где ровно двадцать лет назад она появилась в проходе скорого поезда.
Обернулся: «Сосредоточенности и достоинства больше. Это, определенно, она!»
Вспомнил, как расставались – без слов, без намеков, без обещаний. И вообще в том общении было очень мало слов – всякие слова могли прозвучать чересчур пафосно. Мы совершенно не знали друг друга. У нас не было совместного прошлого. Багаж прошлого облегчает общение – чаще мешая ему, рождая вязь всевозможных условностей. У нас случился миг – даже в масштабе двух жизней. Этот миг был нашим настоящим – без прошлого и будущего.
«На что я могу уповать сейчас? На мимолетное прошлое, на обоюдную слабость? Остаться на месте, сделать вид, что мы не знакомы? Я ведь даже не спросил, кто был интеллигент, провожающий ее? Она оставила след в моей жизни? Вспоминал я о ней? Хотел ли чего-то подобного? Да! Может быть, лучше остаться с тайной? Как много вопросов! Нет, я не прощу себе такую оплошность: судьба – она злодейка, третьего шанса – не жди. Она уйдет навсегда…».
«Я сяду рядом и буду молчать, пусть от нее пойдет любой посыл».
На мою удачу, место рядом с ней пустовало. С замиранием сердцем двинулся в ее сторону. Подошел, не спрашивая позволения, скромно опустился рядом.
Она оторвала лицо от окна, внимательно с передержкой, как умела только она, посмотрела в мою сторону. По учащенному дыханию я понял: она узнала меня. Она не издала ни звука – малейшая мимика не тронула ее губ. Мы сидели молча несколько десятков минут.
Автобус катился с видом на спокойное, умиротворенное море, то приближаясь, то отдаляясь от него. Бешеные мысли упорядочились – успокоились и мы.
«О чем она думает? Не хочет возврата в прошлое? Стыдно за свою оплошность?»
«Все двадцать лет я помнил лучший миг своей жизни. Но я не сделал ничего навстречу! Просто терял годы, пытаясь в других повторить этот миг».
Она смотрела в окно. Я поднялся и сел на свое место, «забыв» на сиденье свою визитку.
Промежуточный районный центр открылся внезапно из-за нависающих над дорогой утесов. Каскад затяжных языков дороги, и автобус подкатил к оживленной площадке автовокзала. Пассажиры двинулись к выходу. Она не спешила. Я встал и двинулся за всеми. Толкаясь между сиденьями, почувствовал ее присутствие сзади.
– Наверное, это судьба, – тихо произнесла она, продолжая внешне безучастно двигаться со всеми.
Ее слова прозвучали как приглушенный выстрел в спину. В дверях, толкнув меня от нетерпения, ей подал руку «интеллигент» – в форме моряка торгового флота с вензелями старшего комсостава.
– Люсечка, ты обещала приехать вчера? – услышал я обрывок разговора, обращенный к ней с любовью.
Заняв удобную позицию за объемным, вознесшимся ввысь старым тополем, я провожал их взглядом до тех пор, пока они не скрылись за поворотом улицы. Спустя несколько минут автобус тронулся по маршруту – он увозил меня навсегда от моего прошлого.
…«Хочется тихой идиллии, сделайте что-нибудь, чтобы наша сказка не нарушалась никем».
В другое время решение могло зреть долго. Проводник, на наше счастье, ответил предприимчивостью, и купленные на месте два свободных места до конца следования, оставили нас наедине. Рассказать вам, как промелькнули один день и одна ночь – значит открыть первому встречному сокровенное.
Она сошла раньше, не оставив ни малейшей зацепки на будущее. Напоследок повернулась лицом к окну вагона. Подходящий на соседний путь состав выхватил из рассветного полумрака ее желанный силуэт, чередой набегающих вагонов скрывая на долгие двадцать лет.
Весь оставшийся путь строил воздушные замки, один невероятнее другого, пока встречающая жена не приземлила мой сентиментальный порыв.
…Едва вошел домой, не успел озадачиться результатом выборной компании, как раздался телефонный звонок.
– Я у вас в городе, мы можем встретиться?!
…Сегодня светилось наши лица, а экран, возможно, говорил о статистике, но какое это имело значение в день встречи любивших один день и одну ночь, ровно через двадцать лет.
Гастарбайтеры
Дрезина пискнула надрывно – лязгнула сцепка. Упираясь всей мощью коптящего дизелечка она с трудом катила к затерявшейся на запасных путях платформе очередной груженый вагон. Расположившись под светящимся навесом модуля на самопальных скамеечках, незлобно поругивались грузчики. Интернациональная бригада как раз заканчивала нехитрую спешную трапезу всухомятку. Громко рыгнув, один из них – аварец Магомед, в немом ожесточении запустил пустую пластиковую бутылку, в ставшие сбоку стеной, сухие будыли полевой мальвы. Бригадир – курд Миша, настоящего имени никто выговорить не мог, нервно докурил остатки сигареты, зависнув над путями, смачно сплюнул и, поглядывая на медленно приближающуюся дрезину, треснувшим голосом просипел:
– Ну, робя, поднильмайсь, грузить быстра нада. Началник сказал: быстра нада – денги будит давай.
Шестеро мужчин контрастного содержания, в видавших виды разношерстных одеяниях, в некоторых из них угадывался прошлый достаток, нехотя поднялись.
Неопрятный, маленького роста, давно не бритый грузин, с нескрываемым презрением встречал глазами приближающийся вагон.
– Амис деда ватириа, эсли севодня бабки не даст, валью отсюда. Лучше в магазин пайду грузчиком за харч. Эво весь семья гнилой. Сам жрет, как свиня, а эти капейки дать не может. Финансовый кризис? Останавливай работу, да?! Не мути башку, да?! Много схватил – поделись, не жмись, если человек?! У-у, сомехо!
