Олег Гладов - Гипно Некро Спам

На два пустых места.

На Павла.

Он стоит во главе стола.

Там, где находится обычно Виновник.

Торжества ли? Наоборот?

Павел говорит:

– Один знакомый мне человек противоположного пола как-то высказал такую мысль: «Героинщик – это самый совершенный компьютер в мире. Только взломанный». Я не совсем согласен с ним. Но мне почти понравился ход его мыслей. Вот Петр Андреич…

Павел поклонился Петру.

Все остальные на Петра посмотрели.

–…Петр Андреич сказал минуту назад своему отцу, что тут, скорее всего, банкет и что ужинать придется дома. Ужинать сегодня вечером можно и нужно будет здесь. В этом ресторане. Которому в следующем году исполнится сто сорок один год. И сегодня здесь будут подавать чудесное мясное блюдо со вкусным специальным соусом. А пока вы можете отведать холодных закусок, сыра и оливок. Предлагаю вам попробовать это французское белое полусладкое и крымское красное сухое. Сам я, пожалуй, выпью виски…

Павел протянул руку, взял бутылку в руку. Сказал, повернувшись к Андрею Петровичу, отцу Петра:

– Вы поможете мне поухаживать за дамами?

– Я не совсем понимаю причину, по которой мы должны сидеть за этим столом, – сказал начальник станции РЭП-4.

– Ну что Вы, Андрей Петрович, – Павел показал этикетку Алине. Та кивнула.

– Ни в коем случае. Вы никому ничего не должны…

Павел плеснул в широкий стакан с толстым дном, стоящий перед Алиной, янтарной жидкости. Потом подошел к Татьяне:

– Вы будете виски?

Татьяна кивнула. Он налил ей ровно столько же. Вернулся на свое место. Произнес, наполнив свой стакан и взвесив его в руке:

– Дело в том, что сегодня мой День рождения. Но все мои друзья и знакомые сейчас далеко отсюда. А я вот был в командировке и не успел вовремя вернуться. В этот день мы обычно собираемся небольшой компанией – всемером. Я и шестеро близких мне людей. Сидим. Выпиваем. Общаемся. Так было последние десять лет и уже стало трaдицией. Мне очень не хотелось ее нарушать. Поэтому я решил накрыть сегодня стол и угостить первых встретившихся мне людей ужином.

– С днем рождения! – сказала Татьяна.

– Спасибо! – Павел широко улыбнулся.

– С днем рождения! – сказали все остальные, тоже улыбаясь и поднимая бокалы.

– Спасибо, друзья!

– Сколько стукнуло? – спросил Андрей Петрович, когда все выпили (он сам – водки, сын его – яблочный сок, а все остальные – Jim Beam).

– Не поверите… – Павел жевал кусок бутерброда с красной икрой.

– А все-таки? – подала голос Алина.

– Сорок.

– Да ну! – сказала Татьяна. – Врете?

– Нет, – Павел перестал жевать. – Мне сорок.

– Обалдеть! – Татьяна сделала большие глаза. – Гораздо моложе выглядите!

– То же самое, в Ваш адрес, – поклонился Павел.

Он все еще стоял во главе стола.

– Вы уверены, что это правда? – спросила Алина.

– Что именно? – Павел приподнял левую бровь.

– Все, – Алина смотрела на него сквозь толстое стекло стакана.

– Абсолютно. Мне сорок. Сегодня мой День Рождения. Вы мои гости.

Павел обошел стол, наливая всем вторую порцию. Уселся, наконец, на свой стул. Свечи создали почти бестеневое пространство в пределах бордовой скатерти. Белая массивная посуда словно светилась изнутри. Лица сидящих вокруг стола казались отретушированными: такой чистой (без морщинок, пятен и кругов под глазами) выглядела кожа.

– А кто Ваши друзья? – спросила Татьяна. Она держала вилку двумя пальцами правой руки, строго параллельно поверхности стола:

– Те, которые собираются в этот день за столом?

– Они очень разные, – Павел посмотрел на Татьяну. Потом на Алину. Потом на Андрея Петровича. Потом на его сына. Закончил:

– Разные. Но и одинаковые тоже. И не все, прям уж, чтобы друзья мне. Но с ними интересно.

– А с нами интересно? – Алина глянула на тонюсенькие часики, блестящие на запястье.

– Алина, – Павел бросил в рот черную маслину и пару раз двинул челюстями, – до прибытия Вашего поезда, вы скучать не будете.

Потом Андрею Петровичу:

– Один мой знакомый утверждает, что водку лучше всего закусывать луком, нарезанным кольцами и жаренным в сахаре. Он всегда делает именно так. Хотите попробовать? Я составлю Вам компанию.

Через пять минут официантка поставила на стол тарелку с шипящим содержимым. Еще через тридцать секунд начальник станции РЭП-4 произнес, вытирая губы салфеткой.

– И, правда, неплохо.

– Да… – покивала Алина, – интересно.

– А о чем вы разговариваете? – Татьяна оставила, наконец, вилку в покое. Положила ее рядом с тарелкой.

– Горячее подавать? – Светка спросила это тихо. Услышали все.

– Думаю, да… – Павел обвел взглядом присутствующих. Присутствующие с ним согласились. Татьяне:

– О чем? О разном. Рассказываем друг другу истории.

«Zaya, a ya uzhe

Doma :) Shaz

vechernii chai s

gashishem i

sleep :) Celuyu Tebya

Moe Serdechko

Rodnoe, obnimayu :)

Spoki-spoki Moya

Sladkaya :)», – прочел Петр Продан на однострочном и черно-белом экране своего мобильника.

– Горячее подавать? – Светка спросила это тихо. В ту же секунду мобильник завибрировал вновь.

– Думаю, да… – Павел обвел взглядом присутствующих. – О чем? О разном. Рассказываем друг другу истории.

В эту секунду Петр Продан прочел первое «Убей его».

– Ну мне кажется самый простой способ, это рассказать что-нибудь о себе. Простое. Не касающееся работы и сексуальной ориентации. А о погоде – это не совсем, по-моему, удачно… – Павел обращался к Андрею Петровичу.

– И что же это? – спросил тот.

– Мне кажется тут, главное, не думать. А просто о себе, первое, что пришло на ум… – сказал Павел и вдруг неожиданно Татьяне.

– Расскажите о себе.

– Что? – захлопала та ресницами.

– Ну что-нибудь… Что позволит нам всем узнать вас с неожиданной стороны и что не является секретом.

– Я собираю магнитики. У меня их тридцать восемь.

– Ну… – сказал Павел, – что-то типа этого для начала. Я, например, собрал всего Тома Уэйтса. В виниле.

– Что такое «томуэйтса»? – спросила Татьяна. Павел улыбался. Смотрел на нее.

Сказал:

– Музыка, – и сразу перестал улыбаться. Перевел взгляд на Алину. Та приподняла левую бровь:

– Сейчас?

Павел кивнул.

Алина:

– Девять лет подряд, с середины апреля по начало лета, у меня гноилась рука. Левая кисть. То место, где большой палец начинается как Большой Палец. Этот треугольник между Ним и Указательным. Девять лет подряд прямо посере…

– Жесть! – сказал Петр. – Вы же уже это рассказывали!

Алина:

– Я?

– Ну да! – Петр обвел взглядом всех присутствующих. – Минут десять назад!

– Что ты мелешь? – Андрей Петрович строго смотрел на сына. – Алина рассказывает историю. Не перебивай старших.

– Ну так она ее уже рассказывала! – сказал Петр громче.

Алина:

– Я???

– Друзья!!! – Павел посмотрел на часы и еще раз повторил:

– Друзья!!!

– Мяу! – сказали из кухни.

И все увидели Зинаиду Варвару с пластиковой голубой корзиной для транспортировки мелких домашних животных.

– Я дала ему имя Васька, – сказала Зинаида.

Она выбрала белое сухое.

– Почему Васька?

Павел заткнул бутылку пробкой. Поставил бутылку на стол. Вернулся на свое место. Все смотрели на него.

– Просто… – Зинаида пожала плечами. – Имя нравится это… Брата моего так звали.

Покойного… Царство ему Небесное…

Все смотрели на нее.

– Вряд ли это Ваш брат, – сказал Павел, – хотя… Как Вы думаете, кем он был в прошлой жизни?

– Кто? – спросила Зинаида.

– Ну этот котенок?

Зинаида хлопнула ресницами.

Еще раз.

– Понятно, – Павел повернулся к Алине, – так кем?

Алина вздохнула. Сказала, зевнув:

– Лаборантом.

– Лаборантом?

– Ага…

– Хорошо… – Павел покивал. – А где?

– В горно-металлургическом университете.

– И как его звали? – спросил Павел. – В прошлой жизни?

– Так и звали, – Алина положила в рот маслину, – видимо… И рыжий, наверно ж, был…

Все смотрели на корзину.

– Андрей Петрович, – Павел взял свой стакан, – как думаете, какая фамилия была у этого Васи?

– Ну… – сказал начальник станции РЭП-4, – не знаю… Иванов?

– Нечипоренко, – сказала Алина.

– Борщ, – подала голос Татьяна.

Павел рассмеялся.

– Хорошо! – сказал он. – Пусть будет Борщ. И как он умер?

– Как-нибудь романтично! – восторженно сказала Татьяна.

– Хм… – Павел покачал головой. – Вот как еще, оказывается, можно умереть…

– Он покончил жизнь самоубийством, – подала голос Алина, – после гибели своей возлюбленной.

– Хорошо, – Павел кивнул, – в смысле, хорошего мало, но ладно, а потом?

– Потом он был растением. На подоконнике, – сказал Петр Продан.

– Которое высушили и выкурили… – Павел рассмеялся. Потом:

– А дальше?